Цветок Прерий - Эмили Кармайкл

– Достаточно Ваших слов, – заверил ее Бей. Маккензи положила руку на плечо дочери.

– Фрэнки, поблагодари Бей-чен-дей-сена за то, что он привез тебя домой.

– Спасибо, мистер Дейсен, – прощебетала девочка. – Мне было приятно с Вами ехать, и очень понравилась Ваша лошадь.

Индеец снова улыбнулся.

– Рад оказать услугу дочери Гошк-ана. Фрэнки удивленно уставилась на апача, а Маккензи неловко улыбнулась и подтолкнула дочь к дому.

– Лу, Фрэнки пора домой.

– Разве мистер Дейсен знает моего папу? – спросила Фрэнки, шагая к дому. – Моего папу звали Гош… Гош…?

– Просто так говорят всем маленьким девочкам. А сейчас умойся, малышка. Когда ты смоешь всю эту грязь, ты сможешь съесть все, что приготовила тебе бабушка. Потом отправляйся в постель.

– Ну, мамочка!

– Солнце село давным давно, и у тебя был нелегкий денек.

– Я совсем не устала!

Маккензи так глянула на Фрэнки, что девочка поняла: спорить бесполезно. Она послушно зашагала во внутренний дворик, Лу и Кармелита пошли за ней. Как только они исчезли, послышался стук копыт. Не успела Маккензи шагнуть к двери, как перед ней оказался Кэл. При каждом шаге из его одежды поднималось облачко пыли, сразу было видно, что он мчался как угорелый.

– Как Фрэнки? – спросил он.

– Все нормально. Она умывается возле насоса. Кэл удовлетворенно кивнул.

– А что Натан? – в свою очередь спросила Маккензи.

– Не волнуйся, жив. Но думаю, сейчас он злой, как черт. Моргану и Геррере лучше держаться от него подальше некоторое время.

– И Тони там?

– Да, нашел новую работу.

Маккензи не особенно волновалась о том, что чувствует сейчас Натан, и о том, что сумасшедший сын Лу теперь работает на «Бар Кросс». Важно было лишь то, что все закончилось благополучно для Фрэнки и Кэла. Маккензи ужасно за него переживала – это было очевидно. Что-то внутри нее призывало сказать Кэлу об этом, даже больше – сказать, что она всегда будет ему благодарна за то, что он спас Фрэнки. Но по невозмутимому лицу Кэла Маккензи поняла, что он не ждет благодарности от нее, он ничего от нее не ждет, и внезапно ей стало стыдно.

– Я… я очень благодарна тебе, Кэл. Я даже не знаю, что сказать.

– Не нужно ничего говорить, – сказал он мягко, – Фрэнки ведь и моя дочь.

– Я знаю. Я знаю, что ты это сделал не ради меня, а ради Фрэнки.

Глаза Кэла сверкнули. Неизвестно, какая мысль мелькнула в это мгновение в его голове, а Маккензи чувствовала, что теряет самообладание, события этого дня совершенно вымотали ее.

– Я так боялась, – продолжила она, не решаясь поднять глаза. – Фрэнки – все для меня. Без нее я бы умерла.

По щекам Маккензи потекли слезы. Она не пыталась оттолкнуть руку Кэла, когда он бережно привлек ее к своей груди. Он не сказал ни слова, а просто прижимал женщину к груди, твердой и надежной, как скала.

Маккензи немного поплакала и почувствовала облегчение. Больше нельзя было потакать своей слабости. Через несколько минут она отстранилась.

– Прости.

Она глубоко вздохнула и чихнула, наглотавшись пыли с его рубашки. Кэл улыбнулся и дотронулся пальцем до ее щеки.

– Ты вся перепачкалась в пыли, и теперь она превратилась в грязь.

– Ой! – она смущенно отступила назад.

В эту минуту в комнату ворвался вихрь с двумя косичками и схватила Кэла за колено.

– Калифорния! Ты вернулся! Ты разговаривал с папой Исси? Она сможет приехать, чтобы делать со мной кукол и познакомиться с Голди?

Кэл улыбнулся и взял Фрэнки на руки.

– Пока Исси не разрешили приехать.

– Ну-у, – Фрэнки явно огорчилась, но через минуту повеселела, когда Кэл, шутя, ущипнул ее за нос.

– Зато когда она приедет, то увидит здесь такую классную наездницу, какой не сыщешь во всем Техасе, потому что мы с тобой будем усердно трудиться над тем, чтобы ты научилась ездить верхом лучше своей мамы.

– Как здорово! – восторженно завизжала Фрэнки.

Маккензи смотрела на них. Они были так похожи! Две золотистые головы блестели при свете фонаря; когда они улыбались друг другу, на щеках у них появлялись одинаковые ямочки. Маккензи смотрела на них и чувствовала, что больше не в силах бороться с собой. Рушилась стена, которую она воздвигла в своей душе; исчезали куда-то благоразумие и осторожность; и Маккензи была не в состоянии остановить этот процесс.

ГЛАВА XII

– Молния рожает жеребеночка! – во двор ворвалась Фрэнки и подлетела к выложенной камнями дорожке, на которой Маккензи, стоя на коленях, полола свой цветник.

К передничку и высоким мокасинам девочки, которые Кэл смастерил несколько дней назад, прилипли соломинки. С тех пор, как Фрэнки получила эти маленькие индейские сапожки из оленьей кожи, она отказывалась надевать другую обувь. Маккензи пришлось чуть ли не силой стаскивать их с дочери вчера вечером, когда малышка ложилась спать.

– Калифорния сказал, что осталось ждать несколько часов. У нее начались эти, как их, хва… схваталки.

– Схватки, – поправила Маккензи.

– Да! Они уже начались у нее! И Калифорния сказал, что я смогу сама назвать жеребеночка, если ты не будешь возражать.

Маккензи села на землю и отложила в сторону лопатку.

– Но ведь ты уже придумала имя для самой кобылицы, так? Голди и Долли тоже назвала ты. Может быть, мы позволим кому-нибудь другому выбрать имя для жеребенка?

Личико Фрэнки сразу стало угрюмым. Маккензи улыбнулась.

– Я просто дразнила тебя, малышка. Конечно, ты можешь дать имя жеребенку Молнии!

– Ура! Я назову его Ветерком!

– Ветерком?

– Да! Калифорния рассказывал мне сказку о Молнии и Ветре. Они забрались на радугу и беседовали там. И, если я назову жеребенка Ветерком, то не важно будет, кто это – мальчик или девочка.

– Мне кажется, Ветерок – очень хорошее имя, – одобрила Маккензи.

– Побегу расскажу Калифорнии! Ему обязательно понравится!

– Я пойду с тобой, – Маккензи встала и стряхнула пыль с юбки. – Хочу повидаться с будущей мамой.

Конюшня была освещена единственным фонарем, висевшим над стойлом Молнии. Кобылица стояла, опустив голову, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Кэл был в стойле рядом с ней. Снаружи возле дверцы стойла находилась бочка со свежей водой, а с перегородки свисали полотенца.

Другие обитатели конюшни тоже вели себя неспокойно, предчувствуя рождение жеребенка. Через два стойла от кобылицы шумел в своем отсеке и вытягивал шею, пытаясь заглянуть за перегородку, Голди. Скакун Кэла – Аппалуз и Долли повернули носы в сторону стойла Молнии, а на крошечном огороженном забором пастбище за западными воротами конюшни ржал и метался здоровенный жеребец.

Маккензи улыбнулась беспокойному коню.