Александровский cад - Алексей Пиманов

– Она нам очень нужна, господин Шпеер. Поэтому вы вскоре и отправитесь в Москву.

У Варфоломеев перехватило горло, и он сильно закашлялся.

– Вы шутите? – отдышавшись, прохрипел он. – Я больной человек и нуждаюсь в серьезном лечении. Кстати, что это за лекарство мне дали?

– Я отвечу вам, но после того, как мы закончим разговор.

Варфоломеев задумался. Гестаповец развернул карту Москвы:

– Итак, начнем по порядку… Герман Степанович замотал головой.

– Это невозможно. Да и чем я могу помочь? Упрямство Варфоломеева стало раздражать немца.

– Барон… Можно вас так величать? Герман Степанович кивнул.

– Вы думаете, я зря проделал такой длинный путь от Берлина до Витебска? Меня не интересует, «возможно» или «невозможно».

Гестаповец придвинулся ближе, улыбка исчезла с его лица, и оно стало каменным.

– Как это говорят в России: «Вперед и с песней» или… Варфоломеев понял, что спорить бесполезно. Он еще раз прокашлялся и неожиданно спросил:

– Хорошо. Допустим, я найду эту книгу. Но почему вы думаете, что я обязательно вернусь к вам?

– Вернетесь, – ласково произнес гестаповец. – Вы спрашивали про лекарство, которое вам дали? Что ж, это и есть гарантия вашего возвращения. Эта маленькая пилюлька уже разошлась по вашему организму. Шестьдесят дней ее частички будут дремать в вашей крови. Но через два месяца она начнет пожирать вас, и за несколько часов от ваших внутренностей ничего не останется. Но у этой плохой таблетки есть хорошая сестричка, которая может все вернуть назад…

Немец достал из кармана коробочку с пилюлями и потряс ею.

– У вас есть шестьдесят дней плюс-минус четверо суток, вы меня хорошо поняли?

Испарина покрыла лоб старика. Он облизнул пересохшие губы и тихо спросил:

– А поточнее нельзя?

Немец отрицательно качнул головой.

– Поточнее – нельзя.

Глава 9

Дома было темно и тихо. Только на кухне горел свет. Таня сидела за столом, уткнувшись взглядом в одну точку. Алексей снял в прихожей сапоги, вошел, расстегивая портупею, на кухню, поцеловал Таню в макушку, пододвинул табурет и сел напротив.

– Ты чего-нибудь сегодня ела? – спросил он. Она молчала.

– Танюш, так нельзя.

Алексей положил свою руку поверх Таниной ладони, но она резко отдернула ее.

– Аи, оставь. «Можно-нельзя». Таня встала и ушла в комнату.

За окном шел дождь. В такт дождинкам, бьющимся о карниз, Казарин отбарабанил пальцами по плите какой-то марш и тоже пошел в комнату. Таня лежала на диване, уткнувшись лицом в стену.

– Ну что ты за мной ходишь по пятам? – Танин голос был совсем чужим. – Оставь меня.

Алексей собрал всю свою волю в кулак и, присев на диван, заговорил:

– Танюш, так не может дальше продолжаться. Очнись…

Она неожиданно вскочила и села рядом.

– Я очнулась. Я давно очнулась! И что? Что я увидела? Я увидела полную бессмысленность своего существования.

– Не понимаю, – соврал Алексей.

– Не понимаешь? – разозлилась Таня. – Да уж куда тебе! Ты вообще ничего не хочешь понимать!!!

Алексей знал, что возражать бессмысленно. Он лишь подпер подбородок рукой, отвернулся и стал покорно в очередной раз слушать обвинения жены.

– Ты не понимаешь, что я одна. Одна с утра до ночи. У меня была дочь, но я ее потеряла. У меня есть муж, но я его не вижу… Да! У меня есть отец, который боится со мной говорить, потому что, кажется, влюбился.

– Ну а Петр Саввич тут при чем? – не выдержал Алексей. – У Верки погибли родители, он ей помогает, как может. Ведь они были его близкими друзьями.

Таня зло расхохоталась.

– Ха!!! «Помогает»! Того и гляди, скоро предложение сделает. Вот уж она удивится!

Начиналась очередная истерика. Казарин схватил жену за плечи и с силой привлек к себе.

– Танюш, по-моему, тебе надо успокоиться. И к тому • же… к тому же у тебя есть я.

Против Лешкиной улыбки Таня не смогла устоять. Она затихла в его объятиях, затем подняла к нему заплаканное лицо.

– Эх, Лешенька, ничегошеньки ты не понимаешь.

– Так ты мне объясни. Я, конечно, как все мужики, туповат, но…

Таня смотрела на него пустыми безжизненными глазами.

– Такое не объяснить… Даже тебе… Кушать будешь?

Над весенней Москвой поднималось яркое солнце. На чердаке старого дома бродил человек. Летная форма с капитанскими погонами ладно сидела на его крепкой, коренастой фигуре. Подойдя к окну, выходящему во двор университета, из которого также хорошо просматривался Александровский сад и Кремль, незнакомец поднял с пола ящик от комода, поставил возле заколоченного окна и сел. Закурив, он стал наблюдать сквозь щель между досками за тем, что происходило на улице.

В это же время Алексей Казарин стоял в сквере между Арсеналом и Первым корпусом, обдумывая ситуацию, сложившуюся за последние дни между ним и Таней. Хлопнула дверь подъезда, и на крыльце появилась Светлана с портфелем в руках.

– Алешка, ты что, заснул?

Прозевавший появление подопечной, Казарин привычным жестом поправил гимнастерку и сухо поздоровался:

– Здравствуйте, Светлана Иосифовна.

– Слушай, ты что – обиделся? Так это ты зря. Кстати, Вася звонил, передавал привет. Очень удивился твоему новому высокому назначению.

По Светкиному голосу было трудно понять – издевается она или говорит всерьез.

– Светлана Иосифовна, вы опоздаете, – на всякий случай так же сухо произнес Алексей.

Света прищурила глаза, внимательно посмотрела на Казарина снизу вверх, отвернулась и быстро пошла к Троицким воротам. Потом вдруг резко остановилась, и Лешка чуть не сбил ее с ног.

– Слушай, Казарин, если ты будешь вот так себя вести, я пойду к Власику или сразу к отцу.

– Слушай, Свет, пугай этим кого-нибудь другого, – спокойно ответил Алексей.

Они молча вышли из Троицких ворот, дошли до Кутафьей башни и свернули в Александровский сад. Казарин шел чуть позади, старательно вглядываясь в каждого прохожего. От всего этого он испытывал дикое раздражение. Сад, знакомый с детства, вдруг превратился в джунгли – за любым деревом могла подстерегать опасность.

И когда неожиданно из-за угла Манежа выскочил человек, что-то несущий за пазухой, Казарин схватился за кобуру. В руках появилась предательская дрожь, ноги одеревенели, и он замер, ожидая нападения. Но в следующее мгновение Алексею стало стыдно за свой испуг: предполагаемый террорист оказался всего-навсего худощавым пареньком, а за пазухой он нес завернутую в газету буханку хлеба.

– Казарин, – окликнула его Светлана. – Ты аршин проглотил?

– Да нет, – попытался отшутиться Алексей, – сапоги тормозят…

Когда они миновали маленький университетский скверик, Светка решительно преградила дорогу своему телохранителю.