Юродивый - Сергей Шхиян

— Не вздумай убегать, лучше сиди здесь. Может быть, они просто так заехали! А вы предупредите всех своих, чтобы рта не раскрывали! — закричал я остальным холопам. Я сам начал волноваться. Нежданный приезд стрельцов мог опять сорвать мне поход в заповедный лес.

— Скажите нянькам, что бы детей к ним не подпускали, а то те могут проговориться! — договорил я уже в дверях, торопясь посмотреть на новую напасть.

Когда я вышел во двор, то действительно увидел группу всадников, в одежде похожую на стрелецкую форму. Впрочем, я хорошо знал только форму царских стрельцов, а эти были то ли местные, то ли вообще, какие-то левые. Было их довольно много. Не «видимо-невидимо», — как сказал мальчишка, а человек пятнадцать. Впрочем, и такого числа на нас со Степаном было больше, чем достаточно.

Командовал отрядом, судя по лошади, экипировке и поведению, малый, примерно моего возраста. Одет он было в стрелецкий кафтан, только не суконный, как было принято, а бархатный. И сапоги на нем были не русские, а восточные, сафьяновые, с загнутыми вверх носам. Шапка, несмотря на то, что еще было тепло, с собольей опушкой. Короче, был этот командир то ли большим пижоном, то ли ряженным.

Стрельцы оставались в седлах, что было хорошим знаком. Вполне возможно, что заехали случайно, на минуту, и скоро отправятся дальше. Так как встречать непрошенных гостей было некому, управляющего у Кошкина не было, всем в имении руководил сам помещик, пришлось мне брать на себя и встречу и переговоры.

Я подошел к кавалькаде и вежливо поклонился. Одет я был, как уже неоднократно упоминалось, не так что бы очень, но оружие у меня было вполне исправное, а кинжал даже роскошный и стоил не меньше всей экипировки командира. Кажется, это обстоятельство не осталось незамеченным, во всяком случае, на поклон мне ответили.

— Где хозяин, — сразу же спросил командир, резонно полагая, что барин не станет ходить в пашнях.

— Нет ни хозяина, ни хозяйки, есть только их старшая дочь и малолетние дети. Они к гостям не выходят, — вполне вразумительно, объяснил я.

— А ты кем будешь? — спросил он.

На это вопрос мне ответить было непросто, но я использовал заготовку, придуманную заранее и потому, сказал быстро и без запинки:

— Родственник, приехал в гости.

— Что-то я тебя раньше здесь не видел, — сказал пижон, соскакивая с коня. — Звать тебя как?

Вопрос был задан не слишком любезным тоном. Так себе позволяют разговаривать только старшие с младшими. В таких случаях только от тебя зависит, как себя поставишь при дальнейшем общении.

— Московский думный дворянин Алексей Юрьев, — делая вид, что не замечаю высокомерного тона, ответил я. Юрьевым же назвался, памятуя тройную фамилию рода: Захарьевы-Юрьевы-Кошкины.

Гость хмыкнул и кивнул головой. Понятно, что в той одежде, что была на мне, да еще и крестьянской обуви, рассчитывать на почтительность было сложно, потому пришлось немного задрать пижона:

— А ты кто такой? — спросил я, безо всякого раболепия в голосе.

Он удивленно на меня посмотрел, словно не понимая, как ему могли задать такой странный вопрос. Подумав, решил, что раз я не местный, то могу себе позволить его не знать.

— Сотник Петр Дикий, — со значением представился он, потом совсем наивно спросил, — обо мне слышал, небось?

— Нет, не слышал, — сухо ответил я. — Вы сюда, по какому делу?

Отчасти я нарывался, с такими людьми нужно говорить с повышенным почтением, иначе неминуемо наживешь неприятности. Однако оставлять здесь эту компанию было слишком опасно. Справиться с такой командой мы со Степаном не сможем, а если им станут известны здешние обстоятельства, то мало никому не покажется. Крестьян перебьют, сирот обворуют. Нас со Степаном задержат как бродяг. Так что, и так плохо, и сяк не хорошо. Принесла же их нелегкая в самый неподходящий момент!

На мой вопрос Дикий сразу не ответил, видимо, обдумал, сколь он правомочен, только после этого сказал:

— Хотим на ночь остаться. Мы здесь по лесам беглых ловим.

Он оглянулся на ворота усадьбы, в которые в это момент под конвоем двух конных входили какие-то люди. С первого взгляда стало понятно кто они. Понурые пленники медленно брели и как только вошли во двор, остановились и сбились в кучу.

— Я не знаю, можно ли вам тут быть, — сказал я, — хозяев нет, пойду, спрошу у боярышни, как она решит.

— Скажи ей, что сам Петр Дикий приехал! Мне Дарья Афанасьевна не откажет! Она меня особливо привечает!

Честно скажу, иногда мне бывает стыдно за нашу тупую мужскую самоуверенность. Когда встречаешь такого гордеца, невольно примеряешь, его поведение на себя и начинаешь сомневаться, не выглядишь ли сам таким же самодовольным болваном.

Я уже собрался пойти к Дарье советоваться, что делать дальше, как в воротах показалась еще несколько человек. Я оглядел новоприбывших и остался стоять на месте. Два оборванные крестьянина под конвоем стрельца, на длинном шесте несли волка. Лапы у него были связаны, а между ними просунут шест.

— Это еще что такое? — спросил я Дикого.

— Тоже в лесу поймали, в волчьей яме нашли. Отправлю воеводе, он любит волчьи и медвежьи бои. Матерый волчище, еле совладали. Вон как мужиков порвал!

— Какой же это волк! Это моя собака!

Разом, забыв о красавце командире, я торопливо зашагал к воротам, вытаскивая из ножен кинжал, чтобы освободить «четвероногого друга».

— Эй, Юрьев, это ты чего такое придумал! — закричал мне вслед Дикий.

— Положите его на землю, — велел я крестьянам. — Осторожнее, это вам не дрова!

Мужики, по привычке всем подчиняться, осторожно сняли жердь с плеч и опустили пса на землю. Полкан посмотрел на меня виноватыми глазами и слабо вильнул хвостом. Морду бедолаги накрепко связали веревкой, так что по-другому поздороваться он не мог. Я уже перерезал путы на его передних лапах, как на плечо опустилась тяжелая рука.

— Ты это чего самоуправничаешь? — не столько возмущенно, сколько удивленно, спросил Дикий. — Собака, волк, какая разница, мы поймали, значит, наша добыча!

Не знаю как с точки зрения юридических тонкостей, но мне кажется, собака в любом случае принадлежит своему владельцу, а нашедший, может требовать только вознаграждения. Эту мысль я и довел до сознания стрельца.

— А откуда я знаю, что это собака, а не волк? — возразил он. — Так ты про каждого волка или медведя скажешь, что он твой брат. Мне что всему верить!

— А ты у него спроси, — указал я на Полкана, — или у дворовых, — кивнул я в сторону, где толпились холопы. — Или ты, думаешь, все волки во мне родню признают?

Кажется, наши отношения портились все больше. Дикий перестал видеть во мне только нищего родственника помещика, теперь у его поступков была другая чем прежде мотивация.

— Ну, даже если это и твоя собака, нашли-то ее мы, да еще в лесу. Вон как она мужиков подрала, кто за это заплатит?

Судьба крестьян и их платья стрельца вряд ли интересовала, а вот мое финансовое благополучие наверняка.

— С ними я сам договорюсь, мужики, хватит вам по московке? — спросил я крестьян.

Медная московская монета стоила немного, потому они замялись. Сразу предложить им нормальную цену я не хотел, дабы не разжигать аппетит у стрельца.

— Маловато будет, — покачал головой мужик, бывший явно бойчее товарища. Для иллюстрации понесенных потерь, он принялся прилаживать к армяку оторванные лоскуты.

— Ладно, бы, твой пес меня просто покусал, дело житейское. Шкура сама заживет. Он мне армяк вон как разорвал, а армяк-то новешенький, я его и пяти лет не ношу. Вот, сам посмотри, можно его теперь наладить?!

— И сколько ты хочешь? — спросил я, торопясь окончить торговлю и освободить собаку.

— Не знаю, если, конечно, в разумении, что армяк новый, — завел обычную в таких случая нуду мужик, стараясь разжалобить и больше получить, — тогда одно дело, а как ежели что, то, очень может быть! Мы за все премного благодарны.

Меня такие народные феньки давно уже не умиляли. Говорил он так мутно и непонятно, не из-за косноязычия или скудоумия, просто сам не знал, сколько попросить, чтобы не остаться в накладе, но и не переборщить с требованием компенсации, рискуя вместо денег получить по шее.

— По три московки за армяки хватит? — спросил я, назначая почти реальную цену новой одежда.

— По четыре хоть дай, — сердито сказал второй мужик, — твой пес мне руку прокусил! На, сам посмотри!

Он сунул мне под нос руку, кое-как замотанную окровавленной тряпкой.

— Ладно, дам по четыре, — согласился я, опять наклоняясь к Полкану, — надеюсь теперь все?

— А мне? — удивленно сказал Дикий. Кажется, мы с ним только тем и занимались, что удивляли друг друга.

Я не стал ломать дурака, прикидываться непонимающим, спросил прямо:

— Сколько?

— Не знаю, если конечно, по бедности, я ведь тоже понимаю, — начал он почти слово в слово цитировать крестьянина и замолчал. — Ты чего смеешься?