Иммануил Великовский - Ион Деген

Великовский послал в «Протоколы» статью, в корректной академической манере сравнивающей цитаты из книги с их извращением в статье Гапошкин.

Через некоторое время он получил ответ, что редакционная коллегия решила не публиковать его статью. Редакционная коллегия «Протоколов Американского философского общества» стала сообщником фальсификатора и лжеца.

Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения. Возмущение Великовского легко понять: он не только не нуждался «в извращении цитат» для доказательства своей теории, но даже цитировал работы, противоречащие ей.

По этому поводу профессор Этьен Дриотон, генеральный директор всех египетских древностей, в том числе Каирского музея, 29 мая 1952 года написал Великовскому:

«…книгу („Века в хаосе“)… которую получил сегодня утром, я уже почти полностью прочитал, настолько она волнующа и пленительна.

Вы действительно перевернули — и с какой пикантностью! — множество наших исторических исходных посылок, которые мы считали установленными. Но вы сделали это с абсолютным отсутствием предубежденности, беспристрастно и с полной документацией, что заслуживает особой похвалы… Можно дискутировать по поводу ваших заключений. Но независимо от того, примут их или нет, они ставят вопросы заново и делают необходимостью глубокое их обсуждение в свете ваших гипотез. В любом случае это замечательная книга, и она очень важна для науки».

Таково заключение виднейшего ученого в области, которая была темой книги.

Таким образом, самый крупный в мире специалист по древней истории и по «Ветхому Завету» профессор Роберт Пфейфер и самый крупный в мире египтолог, профессор Этьен Дриотон независимо друг от друга дали наивысшую оценку историческому исследованию Великовского.

41. ЮПИТЕР ДОЛЖЕН ИЗЛУЧАТЬ РАДИОШУМЫ!

14 октября 1953 года Великовского пригласили прочитать лекцию на форуме аспирантов Принстонского университета. Аудитория была заполнена до отказа: пришли не только аспиранты различных факультетов, но и профессора, и студенты старших курсов.

Лекцию о своей книге «Миры в столкновениях» в свете последних открытий Великовский начал с рассказа о том, как учения XIX века превращались в догму, как период между 1895 и 1950 годом стал временем созревания «еретических идей».

Он рассказал, как крупнейший французский археолог, — профессор Клод Шаефер, основываясь на данных раскопок, пришел к тем же выводам, к каким Великовский пришел, изучая исторические источники. Он рассказал о недавних находках в геологии, подтверждающих его теории. В том числе и о последних открытиях в астрономии, неопровержимо подтверждающих его «крамольные», по мнению ортодоксальных ученых, мысли — о коллизиях не только в Солнечной системе, но даже о столкновениях галактик, об электромагнитном взаимодействии между телами в космосе. Тут же Великовский высказал мысль о том, что Юпитер должен излучать радиошумы.

По аудитории прокатился ропот: это собравшимся здесь представлялось абсолютно невероятным. Астрономы только улыбнулись, услышав эту «нелепость». Какое радиоизлучение может быть у холодной планеты? Вероятно, сейчас они не вспомнили о том, что еще три года назад утверждения Великовского об электромагнитных явлениях и столкновениях миров тоже звучали абсурдно…

Великовский не знал, что на лекции присутствовали дочка Эйнштейна — Марго и его личная секретарша Элен Дюкас — они были специально посланы профессором. Впрочем, Марго и сама собиралась пойти: ей очень нравилась Элишева, и она представляла себе, каково приходится жене ученого, постоянно живущего в атмосфере преследования и ненависти. Отчет Марго и Элен Эйнштейну был весьма эмоциональным.

— Господин профессор, я вам весьма признательна за то, что вы послали меня на лекцию. Я уже давно не получала такого удовольствия от публичной лекции.

— Папа, мне очень жаль, что тебя не было с нами.

— Женщины, пожалуйста, последовательно. Как аудитория?

— Была переполнена, господин профессор.

— Я имею в виду реакцию аудитории…

— Великовский поразил всех. Даже несогласные с ним профессора сидели, затаив дыхание. Об аспирантах и студентах и говорить не приходится.

— Ну, а по существу?

— Папа, даже я поняла каждое слово. Меня он убедил.

— Марго, не только вас. Я видела, что он убедил многих. Я застенографировала для вас, господин профессор, образец его риторических приемов. Вы позволите?

— Разумеется.

— Однажды в предзакатный час, — начала читать мисс Дюкас, — в мой кабинет вошел посетитель, джентльмен с заметной внешностью. Он принес манускрипт, описывающий небесную механику. Бросив взгляд на несколько страниц, я почувствовал, что передо мной работа математического гения. Я вступил в беседу с моим посетителем и упомянул имя Джеймса Кларка Максвелла. Мой гость спросил: «Кто это?» Смущенный, я ответил: «Знаете, это ученый, который дал теоретическое объяснение экспериментам Фарадея». «А кто такой Фарадей?» — спросил чужеземец. С растущим смущением я сказал: «Конечно, человек, который осуществил основополагающие работы в электромагнетизме». «А что такое электромагнетизм?» — спросил джентльмен. «Как ваше имя?» — спросил я. Он ответил: «Исаак Ньютон». Я проснулся.

На моих коленях лежал раскрытый том: «Принципы» Ньютона. История рассказана, чтобы проиллюстрировать то, что я сказал раньше. Стали бы вы слушать кого-либо, обсуждающего механику сфер, кто не знает элементарных физических сил, существующих в природе? Но это именно позиция, занятая астрономами, которые шумно приветствуют «непогрешимую» небесную механику, как представляли себе ее в 1660 году, небесную механику, в которой электричество и магнетизм не играли существенной роли.

Эйнштейн уже давно так не смеялся.

— Ай, да Великовский! Ну и прием! Он это умеет! Он меня тоже однажды поддел подобным образом. Он показал мне брусчатку под моими окнами…

Эйнштейн перестал хохотать, что-то невнятно пробурчал в усы и сказал:

— Мне бы очень хотелось пригласить его и побеседовать.

— Папа, он будет рад твоему приглашению. Элишева рассказывала мне, как он тебя почитает.

— Первая скрипка? Очаровательная женщина. Ты считаешь удобным пригласить Великовских?

— Разумеется. Если хочешь, я могу это взять на себя.

42. ВЕЧЕР У ЭЙНШТЕЙНА

Со сложным чувством, основным компонентом которого была грусть, приближался Великовский к двухэтажному каменному дому с зелеными ставнями на улице Мерсерстрит, 112.

Дверь отворила мисс Элен Дюкас. Эйнштейн встретил Великовских у порога.

Несколько первых фраз были адресованы Элишеве. Он вспомнил ее проникновенную игру, когда они исполняли моцартовские квартеты, поинтересовался ее успехами в скульптуре. Он усадил Великовских и начал сражаться с тяжелым массивным креслом, резко отличающимся от скромной обстановки комнаты. Он пытался приблизить его к стульям гостей. Великовский встал и поспешил помочь. Эйнштейн поблагодарил кивком головы и, улыбнувшись в свисающие усы. сказал:

— Это мое юпитерово кресло.

Эйнштейн обратился к Великовскому так, словно сегодня утром они на полуслове прервали беседу:

— Сперва вы подняли шторм вашей книгой «Миры в столкновениях», а сейчас только и слышишь о лекции Великовского. Конечно, ваш хитрый рассказ о странном госте, оказавшемся Ньютоном, — блестящий лекторский прием, но он вовсе не доказывает вашу правоту.

— Вы так считаете?

— Уверен. Признаюсь, ваша книга увлекла меня. Но мне кажется, что ваши критики правы. Зачем вам понадобились электромагнитные взаимодействия?

— Зачем вам понадобилась теория относительности? Разве вы обнаружили ошибку в ньютоновской теории?

Эйнштейн ничего не ответил, воспользовавшись тем, что именно в этот момент подали чай.

— Кстати, вы упомянули, что сидите в кресле Юпитера, — продолжал Великовский. — Не допускаю, что кто-либо может не согласиться с этим. Но задумывались ли вы, почему Юпитера? Почему не Солнца, которое ярче и важнее? Представьте себе, что однажды вечером я бы остановил любого студента или профессора и спросил бы их, какая из сияющих над головою звезд — Юпитер? Нашелся ли бы хоть один, кто смог указать мне планету? Как же произошло, что Юпитер стал величайшей святыней в Риме, точно так, как Зевс — в Греции, Мардук — в Вавилоне. Маздра — в Персии?

Всё это названия планеты Юпитер. Можете вы объяснить, почему эта планета обожествлялась народами древности, почему ее имя было на устах у каждого?

Движение планеты не представляет собой чего-либо исключительного — раз в двенадцать лет она пересекает небо. Это яркая планета, однако, она не доминирует в небесах. В то же время Аполлон — Солнце — источник света и тепла, был только второй святыней.