Вкус греха - Мэрилин Папано

— Ты как бойскаут, да?

Он не ответил на ее улыбку. Складка над его переносицей сделалась глубже.

— Предположим. Так ты хочешь вернуться?

— Мы с тобой далеко зашли.

Она проговорила эту фразу очень тихо, и ее голос совершенно околдовал Уилла.

Далеко зашли? Далеко от дома? Или они зашли так далеко, что уже не остановиться? Он не стал переспрашивать; ему было безразлично. Он поцеловал ее, сжал в ладонях ее груди и отдался своему желанию.

Наконец они сошли с железнодорожного полотна и углубились в лес. Там они нашли полянку за небольшим холмом, который скрывал их от чужих взоров. Земля была усыпана сосновыми иглами — замечательная постель.

Медленно, аккуратно он расстегнул ее блузку; она завороженно наблюдала за движениями его пальцев. С каждой пуговицей она все больше открывалась перед ним: гладкая, загорелая шея, светлая полоска между грудями, тонкая талия… На последней пуговице его руки задержались, потом расстегнули и ее и стянули блузку. Ни один из них не глянул в ту сторону, куда она полетела.

Селина стояла перед ним без смущения, позволяя ему разглядывать ее — распущенные волосы, изящные плечи, нежные груди, розовые соски, все еще твердые от его ласк.

Уилл окончательно потерял голову.

Она прекрасна.

А он, вне всякого сомнения, проклят.

Никогда в жизни Селина не стояла обнаженная до пояса перед мужчиной при свете дня, тем более в лесу, освещенная солнцем. Но она уже не помнила себя. Да разве может быть иначе, когда он так смотрит на нее?

Она взяла его за руку, сжала его ладонь, набираясь смелости, потом поднесла его руку к груди. Его пальцы сжали ее грудь, и она прогнулась, чтобы полнее отдаться наслаждению. Дыхание ее прервалось. Его прикосновения жгли ее кожу, горячая кровь пульсировала в венах. Настала пора утолить голод, родившийся у нее в день приезда Уилла в город.

Он наклонил голову, поцеловал ее сосок, слегка прикусил его и втянул в рот. Его удивляло, что такая малость так неотразимо действует на Селину — она разгорячена и вся дрожит от возбуждения.

Уилл отступил на шаг, и она вцепилась в него, словно испугавшись, что он исчезнет; а он намеревался всего—навсего снять рубашку. Тогда он еще раз жарко поцеловал ее, и его язык проник в ее рот. Она искала страсти, и он мог подарить ей удовлетворение. Он заставил ее почувствовать себя живой — и умирающей от желания, от внутреннего огня.

— Пожалуйста, — пробормотала она, не отрываясь от его губ. — Пожалуйста, Уилл…

При звуке этого тихого, беспомощного голоса Уилл ощутил в себе небывалую силу. Если она еще раз произнесет его имя, он приступит к делу немедленно, больше не сдерживая себя.

Но Уилл все-таки оторвался от нее, и на этот раз она его отпустила. Он разложил на земле свою рубашку и ее блузку и опустился перед ней на колени.

Ее широко раскрытые глаза с любопытством смотрели на него сверху. Невинный взгляд, в котором нет робости. Она просто смотрит, как он расстегивает крючок на ее юбке и «молнию».

Она смущенно переступила с ноги на ногу, впервые осознав, что стоит перед ним в одних трусиках.

Он потянул ее вниз, уложил на спину, прижался к ней, коснулся чувствительной кожи на груди и вновь ощутил ненасытный голод.

— У тебя остался последний шанс, девочка. Еще минута, и я не смогу остановиться.

Как и при первой их встрече, она встретила его уверенным взглядом.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался. Я не пожалею.

Ее ответ на мгновение сбил его с толку, и он замер.

— Ладно, — медленно проговорил он и задумчиво улыбнулся. — Я буду жалеть за нас обоих.

Селине хотелось спросить, почему он будет жалеть, но он уже приступил к действиям. Он уже ласкал ее, целовал и гладил. Он не пропустил ни единой точки на ее теле, ни единой эрогенной зоны, он покрывал ее всю горячими, жадными поцелуями. Она извивалась и трепетала под ним. Он утолял ее голод, от которого она умирала. Он был безжалостен, и она была довольна.

Тело Селины блестело от пота, когда он наконец стянул с нее трусики. Его пальцы проникли в нее и принялись колдовать там. Ее легкие сжались так, что она уже не могла дышать.

Она услышала его жаркий шепот:

— Мне остановиться?

— Нет… Нет.

Уилл стал торопливо освобождаться от оставшейся одежды.

Селине было не до скромности, не до смущения — так она была возбуждена. Она смотрела, как он раздевается, смотрела тем же восхищенным взглядом, каким он недавно смотрел на нее.

Много дней она представляла в воображении его тело. Она видела его без рубашки, а облегающие джинсы не скрывали стройных бедер и выпуклых ягодиц, и все же она не была готова увидеть то, что увидела. Поджарый, мускулистый торс, тонкая талия, узкие бедра и…

Уилл не дал ей времени насладиться, изучить его фигуру, погладить его грудь, дотронуться до напрягшихся мускулов. Боже, как ей хотелось трогать его, ласкать и целовать. Но сейчас она была полностью в его власти. Он ловко натянул презерватив, вновь рухнул на импровизированную постель, раздвинул ее ляжки и стал медленно, до боли медленно двигаться, входить в нее дюйм за дюймом.

Он распластал ее на земле, и ее тело вобрало его в себя. Он приподнялся на локтях, погладил ее волосы и нежно поцеловал.

— Ты по-прежнему ни о чем не жалеешь, а, девочка?

Не дожидаясь ее ответа, он проник в нее еще глубже. Она застонала от наслаждения и закрыла глаза.

«Я буду жалеть за нас обоих», — всплыло в ее памяти. Он боится повредить ее репутации. Она вздохнула, пожалев скорее его, чем себя, обвила руками его шею и притянула к себе так, чтобы ничто их не разделяло.

— Научи меня целоваться, Уилл, — тихо попросила она. — Научи меня сводить с ума одними поцелуями…

Некоторое время Уилл молча смотрел на нее, потом печально улыбнулся.

— Милая моя, ты меня сводишь с ума одним своим видом.

Ему нравилось заниматься любовью, он считал секс лучшим способом провести пару часов. Он знал всякий секс — грубый и необузданный, быстрый и неторопливый, безумный и изматывающий. Всякий, только не такой.

Может быть, все дело в том, что он довольно давно не занимался этим. Наверное, прошло несколько месяцев. Несколько месяцев он не имел женщину. Несколько месяцев он не испытывал такого жгучего желания, такого испепеляющего голода. Может быть, в этом причина.

Она кончила первой. Из ее горла вырвался сдавленный хриплый крик. А потом застонал и он. Его била дрожь, и он с трудом ловил воздух.

Он лежал на ней, все еще оставаясь внутри. Кожа была липкой от пота. Он чувствовал, как колотится под ним ее сердце, слышал ее неровное дыхание. Ее улыбка и расслабленное тело лучше всяких слов свидетельствовали о том, что она находится наверху блаженства. И все же Уилл хотел услышать слова.