Дикие земли - Евгений Щепетнов

Да, это ему не мягкое тело человека рвать! Клыки кралота не пробили чешуи дракона и только оставили на брюхе длинные царапины. Я рванул убийцу длинными белыми клыками за плечо, разодрав шкуру до кости, — кралот заревел и попытался вырваться — не тут-то было! Совершенное оружие Других, бронированный убийца, летающий танк — дракон вцепился стальными когтями, похожими на захваты погрузчика, в бок серебристого монстра. Раскрылись огромные крылья, и я поднялся в воздух, набирая высоту, все выше и выше…

Кралот вначале пытался вырваться, достать до моего горла, но захваты стальных когтей не позволяли ему сделать это, впиваясь в его тело глубже и глубже.

Как и в моем сне, я спокойно нес вес, равный своему, даже не напрягаясь, и скоро был на высоте около километра. Противник визжал, потом даже обмочился, а я сложил крылья, как ястреб, и со свистом пошел к земле. На высоте около ста метров я выпустил кралота из когтей, и тот, как бомба из пикирующего бомбардировщика, полетел вниз, извиваясь в воздухе, как будто надеясь замедлить падение.

Не удалось. Тело кралота ударилось о каменный бугор возле дороги величиной с два одноэтажных дома, и вокруг разлетелись брызги крови и кусочки плоти. Мое острое драконье зрение позволило увидеть, что противник еще шевелится, — право слово, эти живые машины были невероятно живучи!

Я спустился еще ниже, затормозил, раскрыв крылья, и приземлился на его еще теплое тело. Хруст позвонков, движение острейшими когтями — оторванная голова кралота полетела в сторону.

Я торжествующе заревел, крылья захлопали, поднимая меня в высоту, и я понесся в воздушных струях, сверкая на солнце зелеными чешуйками. Вдалеке был виден лес, джунгли, где копошились какие-то звери и птицы, а мне, королю воздуха, было привольно и хорошо в этом безбрежном океане неба… Я облизнул раздвоенным языком окровавленные губы и с наслаждением ощутил вкус добычи. Мне захотелось поймать антилопу, впиться в ее теплую кровавую печень, разгрызть мягкий череп, чтобы добраться до желтоватого мозга! Вперед! Вперед, в прерии!

Только одна мысль на периферии сознания не давала мне покоя: «Куда я? Куда? Я человек! Человек!» Потом выскочила еще и картинка: гном, отлетающий от страшного удара лапы кралота. Бабакан! Что Бабакан? Что такое Бабакан?! Бабакан — друг! Друг!

Я с трудом собирал мысли, ставшие мыслями дракона, — я буквально растворился в нем и сейчас пытался отделить свое сознание от инстинктов. Я еще несколько минут вертелся в воздухе — меня раздирали страсти: моя человеческая часть сознания пыталась улететь на помощь Бабакану, а драконья составляющая отправляла меня на охоту, так как я был голоден.

Наконец с огромными усилиями я-человек взял верх над я-драконом, развернулся и помчался к лагерю, рассекая воздух, как истребитель «мессершмитт». Сделав вираж над лагерем, я приземлился почти на головы двум кралотам, так и лежавшим на земле под деревом. Они отпрянули как от огня, я сложил крылья и, с трудом выговаривая слова драконьей пастью, выкрикнул, вернее, заревел:

— Я — вожак! Вы — подчиняетесь!!!

Кралоты приникли к земле, положив передо мной головы, и громко прорычали:

— Ты вожак! Ты вожак! Мы подчиняемся!

Закончив этот своеобразный обряд инициации, я начал обратное превращение.

Через секунд пять я уже был человеком и бросился бежать к лежащему у палаток гному. Его живот был разорван, а в широкой кровоточащей прорехе виднелись кишки, свившиеся как огромные сизые черви. Я чуть не заплакал, глядя на него, и только сумел сказать:

— Бабакан, ну как же так?! Держись! Я тебя не отпущу!

— У него еще рука сломана и позвоночник, скорее всего, он ног не чует, — сказал подошедший сзади Каран. По его щекам стекали слезы, он закрыл лицо руками и зарыдал.

Гном был в сознании, он поднял на меня глаза, криво улыбнулся и с трудом сказал:

— Славно мы повеселились, правда?

Потом его глаза стали закатываться… он умирал.

— Нет! Не уйдешь, болван! — заревел я и стал произносить заклинания лечения, вкладывая в них всю свою силу, все свое желание чуда, которое было.

Схватив края его прорехи на животе, я стянул их, чтобы рана срослась как можно быстрее. Мои руки окутались серебристым сиянием, какого я раньше не видал, и рана прямо на глазах стала затягиваться.

Гном задышал, его сердце снова начало биться. От раны на животе остался только шрам, потом и он исчез. Бабакан опять открыл глаза:

— Ты меня не отпустил, засранец! А я уже с дедушкой разговаривал! Я ему спасибо сказал за секиру — я ведь ей все-таки рассадил этому козлу плечо. Извини, что я вмешался, Викор, ты бы и сам эту поганую зверюгу ухайдакал. Хм… а как ты его ухайдакал? Ты живой, значит, все-таки его прибил? Каким образом? Превратил в мышь и наступил ногой? — Гном ухмыльнулся, потом скривился: — Я ног не чую, Викор, похоже, он мне позвоночник сломал. Сможешь меня поднять на ноги, вылечить? Если нет, лучше убей. Я не могу валяться как бревно и гадить под себя…

— Давай все потом. Срастим мы тебе позвоночник, не бойся, только времени немного надо. Ребята, давайте палатку перенесем, чтобы накрыть его. Я сейчас лечить буду — вдруг дождь пойдет, а его с места трогать нельзя.

Друзья забегали, сняли палатку гнома и раскрыли над ним, воткнув колышки.

Я пошел за одёжей, осмотрел себя: руки, ноги — все цело. Видимо, при трансформации организм, под командой мозга, использует всю плоть для строительства нового тела и ему безразлично — поранено оно или нет, в конечном варианте тело будет цело.

«Забавно, — подумалось мне, — эдак мне можно любые раны лечить. Лишь бы башку не оторвали, как я этому кралоту».

Найдя запасные штаны, я натянул их — так-то мне было наплевать, кто меня видит, кроме Аранны и моих друзей, но хоть какие-то приличия все-таки хотелось соблюсти.

— Приготовьте мне воды и питья — придется долго работать, это не брюхо срастить, кости штука сложная. Сейчас я ему еще руку вправлю… лежи, Бабакан, терпи! Сейчас больно будет!

Сломанная кость хрустнула и встала на место. Я отпустил его руку, сел рядом с другом и сосредоточился.

Я помнил, как долго Амалон лечил мне ногу. Впрочем, там было сложнее — он же еще ломал ногу, сращивал и вытягивал. А тут надо срастить перелом. Хуже, что порваны нервы, управляющие конечностями, всей нижней половиной тела. Их выращивать долго и трудно…

Лечение заняло у меня сутки. Я не прерывался, кроме как на еду и питье, да на походы по нужде. Иногда засыпал — на полчаса, валясь от усталости, но снова и снова лечил, лечил и лечил.

Бабакан был крепким существом, потому я не боялся применять максимум лечения. Он похудел как спичка, пропал его толстый живот, кожа обвисла, щеки стали как у старого льва. На следующий день, к вечеру, я прекратил лечение, решив, что даже его организм больше не выдержит, взял нож и кольнул его в ступню: