Дикие земли - Евгений Щепетнов

— Эти камни находили очень редко, в пустыне, на другом материке. Я не знаю, откуда они взялись. Возможно, такие же исследования, что и у ваших создателей, велись на другом континенте, у врагов. В нашем мире тоже так было — все новые вооружения изобретались параллельно или воровались друг у друга. Цивилизации Создателей и Других уничтожили друг друга. Ваши — погибли все, Другие — опустились, выродились, впали в дикое состояние и только сейчас начали понемногу подниматься, образовав государства. Повторюсь: никто не помнит, что за война была, кто воевал и зачем воевал, и только вы как забытое оружие все еще живете войной. Не пора ли откинуть эту древность, не пора ли выйти на свет и зажить нормальной жизнью? Что же касается моих способностей, то, может, враги ваших создателей тоже делали существа, подобные вам, но только из людей? У вас же, похоже, за основу были взяты собаки или волки?

— А почему ты считаешь, что мы не живем нормальной жизнью, — прорычал-засмеялся цербер. — У нас есть все: еда, кров, племя, стаи внутри племени, мы размножаемся. Правда, дети рождаются у нас редко, увы, но все равно — у нас все есть! Почему это мы не живем нормальной жизнью?

— Разве это жизнь? Разве вам не хочется увидеть мир? Посмотреть, как живут другие существа в этом мире? Вылезти из своих нор на белый свет? Неужели вам в радость сидеть как животные и ждать, когда кто-то придет, чтобы вас убить?

Воцарилось молчание, во время которого, похоже, шел обмен мыслями. Неожиданно два цербера, сидевшие в углу, с рычанием бросились друг на друга — их движения были настолько быстры, что смазались в нечеткое облако. Вмешались еще несколько особей — и вот уже целый клубок метался, рвал друг друга и рычал.

Я ошеломленно замер, не понимая, что это было, потом решился и спросил:

— Что случилось?

Цербер долго молчал, игнорируя мой вопрос, потом, как будто нехотя, ответил:

— Два молодых щенка поспорили по поводу того, надо нам выходить в мир или нет. Молодежь давно настаивает на том, что старые каноны уже не имеют смысла и что нам надо самим строить свою цивилизацию, а не держаться за старое. Ну как обычно, слово за слово… Тут и их родители вмешались. Вот и получился разговор, так сказать.

— Понятно. Скажи, а вот над таким вопросом не думали: ты упомянул, что ваши щенки рождаются очень редко. А может, это и есть результат того, что вы живете рядом с Запретными землями и ваше размножение тормозится? Если бы вы вышли и стали жить наверху, может, и детей бы у вас было больше?

— Радуйся, человек, что у нас мало рождается детей. Если бы мы размножались, как вы, — вам бы места в этом мире не осталось. У нас срабатывает какой-то механизм, который не позволяет рождаться большему количеству щенков, чем необходимо. Когда умирает один кралот, только тогда рождается новый, и никак иначе. Это тоже наследство от создателей, как и жажда убивать врага. Если бы мы заполнили этот мир, да с жаждой убивать — людей бы не осталось ни одного. Кроме того, мы привязаны к месту. Только щенки из последних пометов могут отходить далеко от Запретных земель — остальные начинают испытывать страшную боль. Вот я тебе и рассказал о нас, человек. Ты все сказал, что хотел?

— Нет, не все. Я предлагаю вашим соплеменникам отправиться со мной в путешествие. Мы попробуем проникнуть в закрытые лаборатории создателей, попробуем понять, как и откуда вы вышли, узнать больше о вашем прошлом, узнать, что стало со мной, а потом мы вместе с ними отправимся в большой мир. Они будут со мной, пока им не надоест, и я гарантирую, что стану защищать их всей своей жизнью как своих родственников. Потом когда-нибудь они вернутся домой и расскажут вам о мире, и вы будете знать все, что узнают они. Неужели вам не хочется знать, что делается в мире, даже если вы не можете покинуть пределов своей территории? Я предлагаю дружбу, сотрудничество, выгоду — вы наконец-то перестанете быть забытыми создателями боевых машин, а станете свободными существами, пусть и в следующих поколениях, но свободными. Разве это не прекрасно? Вот теперь я все сказал.

— Хорошо. Мы выслушали тебя. Старейшины дадут свой ответ. Жди.

Я стоял, переминаясь с ноги на ногу. Сколько я уже был в «гостях»? Или точнее сказать — в плену? Скорее, в плену. Я был готов уже ко всему, но если эти разумные собаки логичны, они увидят правду в моих рассуждениях.

Вот только одна мысль меня мучила — правильно ли я делаю, выпуская в мир существ, которые превосходят людей по силе и скорости, являются, по сути, совершенными боевыми машинами, которых практически невозможно убить и которые сами себя воспроизводят?

А если они вытеснят людей из этого мира? Если они решат, что люди зажились на белом свете и пора им на покой? Хм… а у меня есть выбор? Если это выбор между всем человечеством и моей семьей, моими друзьями и мной самим? Что выбрал бы другой человек?

Этакие весы: на одной чаше все человечество, цивилизация людей, а на другой моя семья — Аранна, толстый веселый Бабакан, Каран, с его грустью и едкими шутками над другом-гномом, Алдан, который пошел со мной на край света, потому что его совесть и честь не позволяли оставить друга в беде, — они как?

Да гори он пламенем, весь свет, все человечество! Это мои друзья, моя семья — и я сделаю все, чтобы они жили, и наплевать на последствия! Да и сомневаюсь я, что разумные собаки были такими же дурными, как люди, развязывающие страшные братоубийственные войны. Собаки всегда были лучше, чище и вернее людей. Как там сказала Брижит Бардо: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак». Аминь.

Теперь только остается ждать решения этих самых собак — убить нельзя, помиловать? Я усмехнулся…

Время текло, прошло уже не менее пяти часов с того момента, как я пропал. Друзья, наверное, там уже в шоке, горюют. Ну как же, ушел купаться, и нет, пропал! Представляю их состояние — оказаться в чужом враждебном краю, без сильного мага и лекаря, три мужика, баба и старый орк… шансов добраться до дома минимум. Практически ноль.

Все-таки они молодцы, какие молодцы! Бросить все, пойти за безумным человеком черт-те куда, подвергнув себя страшной опасности. Витька, ты же никогда не расплатишься за такую верность, такое самопожертвование! Всю жизнь посвятишь этому и не расплатишься! Скотом буду, если когда-нибудь забуду то, что они для меня сделали. Ну что же эти черти — уже два часа прошло, как они молчат и только зыркают своими глазищами?!

Я уселся на пол по-турецки, облокотился на колени и замер в ожидании. Голый зад неприятно холодили каменные плиты облицовки, а из тоннеля ощутимо потягивало легким сквозняком. Привычно подумал: «Геморрой бы тут не нажить! Или простуду! — Потом засмеялся: — Судя по разговорам церберов, болезни мне как раз не очень-то и грозят, если они живут по столько лет. Упс! Это что получается, и я столько жить буду? А здорово бы, правда! Так хотелось всегда жить долго, посмотреть, что там будет через сто, двести, триста лет! Первые пятьдесят лет можно работать, зарабатывать. Потом надоело работать — учиться чему-нибудь, потом путешествовать еще полтинник, потом… да мало ли что потом! Столько можно придумать, когда ты не ограничен жалким сроком человеческой жизни. И притом — всегда сильный, здоровый, молодой!»