Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

…но старая любовь не ржавеет, vieilles amours et vieux tisons s'allument en toutes saisons, как частенько приговаривала бабушка Жюстины – правда, по другому поводу. Со времени ухода из OCRVOOA пролетели годы и годы, а бывшую коллегу, достигшую головокружительных высот, здесь по-прежнему принимали за свою.

Полулёжа в откинутом кресле скоростного поезда, Жюстина сбросила туфли и с удовольствием вспоминала знаки внимания, которые ей оказывали старички – те, что ещё помнили симпатичную фигуристую начальницу. Молодые сотрудники тоже не отставали, хотя им она уже казалась небожительницей. Порадовало, что многие смотрели на неё не только как на президента международной полиции, но и как на красивую женщину. Чёрт возьми, это было важно!

И всё же Жюстина навестила старых знакомых не в поисках воспоминаний или впечатлений, как могло показаться со стороны, а за дельным советом.

В университете она штудировала труды Клода Леви-Стросса. Этот культуролог и этнограф, исследователь мифологии и фольклора, был её современником, но по масштабу приближался к великим титанам прошлого. Жюстину поражало умение учёного находить простые объяснения самым сложным вещам. Она с жаром обсуждала с однокурсникам его Теорию Инцеста, в самом названии которой была заложена провокация, будоражившая студенческие мозги.

Почему появились государство и право? Кто их придумал, как и зачем они вдруг оказались нужны? Уж сколько пафосных слов было сказано по этому поводу, сколько толстенных томов написано самыми высоколобыми умницами… И вдруг внук версальского раввина, знаток индейских племён и религий примитивных народов, обладатель джинсовой фамилии Levi-Strauss заявил: всё проще простого – дело в инцесте!

От кровосмесительных связей на свет появляются больные дети. У потомства близких родственников накапливаются генетические ошибки – проще говоря, дети теряют жизнеспособность и проигрывают в борьбе за существование.

Доисторические люди жили по законам природы. Заметив причину вырождения, они установили первый искусственный закон: мужчинам не брать женщин своего рода. Так возникло право – принципиальная разница между человеком и животным. А следили за соблюдением закона и сурово карали его нарушителей специально назначенные члены племени – первые представители того, что постепенно оформилось в государство. Прочие причины экономического и психологического свойства только подстёгивали социальный процесс. Действительно, проще простого: изящно и логично. Блеск!

Лет в двадцать Жюстина де Габриак впервые увидела Клода Леви-Стросса, которому было за семьдесят. О том, что академик консультирует судебных полицейских, она узнала не сразу, а позже сама не раз прибегала к помощи его ясного ума и необъятной эрудиции в поисках похищенных раритетов.

Наконец, когда Жюстина уже стала вице-президентом Интерпола, генеральный директор пригласил Леви-Стросса в советники. Устав международной полиции позволяет обращаться к учёным с мировым авторитетом в областях, которые представляют интерес для организации. Три года старик официально давал консультации сотрудникам, проводил для них научные исследования, отпраздновал столетний юбилей…

…и, увы, недавно отошёл в лучший мир. А как он сейчас был нужен Жюстине!

Она не смотрела в окно поезда: в темноте, да ещё на скорости под триста километров в час, вряд ли что-то удастся разглядеть. Жюстина отказалась от ужина, предложенного стюардом, но попросила принести вина. Добрый португальский мускат щекотал ноздри медовым ароматом. В груди разливалось тепло, по телу бежали приятные волны, и Жюстина, пригубливая бокал, снова прокручивала в голове свой разговор с Вейнтраубом.

Миллиардер пошёл по следу Ковчега Завета. Она выпустила джинна из бутылки. Могучего джинна, которым не в состоянии управлять. Теперь Вейнтрауб свернёт горы, но доберётся до Ковчега – в этом не было сомнений. И что тогда?

Мир стоит на пороге великих перемен, думала Жюстина. Ротшильды с Рокфеллерами перестали воевать, два года вели тайные переговоры и создали общий трастовый фонд в сорок миллиардов долларов. Биржевые аналитики считали, что это попытка выжить в кризис, но с уровня президента Интерпола картина выглядела иначе.

В действительности два самых старых и могущественных финансовых клана объединяли не миллиарды, а триллионы долларов, чтобы уничтожить расплодившихся нуворишей и предъявить свои претензии на мировое господство в условиях нового мироустройства – когда умрёт либеральный капитализм трёх последних десятилетий.

Альянс Ротшильдов и Рокфеллеров не был ни добровольным, ни равноправным. Долгое время мировой баланс зависел от того, какая из этих двух семей победит. Чаша весов склонялась то в одну сторону, то в другую, а в результате победили Ротшильды. В банковском смысле Европа победила Америку, на стороне которой играл Вейнтрауб.

Теперь, думала Жюстина, если в его руках окажется Ковчег Завета, Рокфеллеры смогут нанести своим извечным оппонентам неожиданный удар и потребовать нового передела мира. Поутихшая война кланов разгорится с новой силой.

Во рту сладко таял третий бокал португальского вина. Жюстина прикрыла глаза, смакуя хитросплетённые привкусы персика, изюма и сахарной груши. Когда стало понятно, что началась большая охота за Ковчегом, она не захотела оставаться зрительницей. Жюстина, лишённая возможности охотиться самостоятельно, сделала главным охотником Вейнтрауба. Чтобы оставаться полезной и сохранять влияние на действия миллиардера, она обещала сообщать информацию – понимая, что сведений, которые поступают президенту Интерпола в рабочем порядке, будет недостаточно. Значит, нужен консультант с кругозором и эрудицией Леви-Стросса. А где такого взять?

Жюстина не ошиблась, когда спросила совета у старичков OCRVOOA. В милой болтовне с бывшими коллегами она полностью удовлетворила своё любопытство – и тщательно замаскировала его истинную цель. Пусть у сотрудников бюро сложится впечатление, что Жюстина подыскивает нового советника под стать умершему кумиру.

Однако по уставу Интерпола советников приглашает генеральный директор, а не президент. И каждое назначение полагается утвердить на Генеральной ассамблее. Директор был американцем, о поисках Ковчега знать ничего не знал, и посвящать его, а тем более всю ассамблею в свои интриги Жюстина не собиралась…

…зато собиралась как можно скорее связаться с кандидатом, которого ей назвали коллеги. Под предлогом назначения на должность советника она планировала раздразнить интерес учёного к древней тайне и вовлечь в диалог, а полученную информацию использовать в игре с Вейнтраубом.

В Лионе на вокзале Жюстину ждала служебная машина. Велик был соблазн тут же отправиться в штаб-квартиру, чтобы начать сбор сведений об учёном. Однако она велела отвезти себя домой: время позднее, и выпитый мускат давал о себе знать, а серьёзным делом лучше заниматься на свежую голову.

В любом случае с учёным повезло даже больше, чем можно было надеяться. Он жил не в Европе, а в России, в Петербурге – самом эпицентре происходящих событий. И фамилию носил говорящую – Knijnik, ей перевели смысл.

– Книжник, – вполголоса повторила Жюстина, ловя на кончике дрожащего языка твёрдое русское «ж». – Лев Книжник.

46. Древняя история

Подъём в бункере сыграли в шесть утра.

Именно сыграли: будильником стали нарастающие звуки музыки из динамиков трансляции. Гудок тревоги не годился, и Салтаханов некоторое время ломал голову над выбором мелодии. Потом вспомнил свой недавний поход с весьма интересной барышней на Вагнера в Мариинку – и велел охране включить «Полёт Валькирий».

«Ничего так денёк начинается», – подумал Одинцов с первыми звуками труб. К этому времени он уже сделал энергичную зарядку, принял душ и побрился: чуткий сон нарушила возня в коридоре часом раньше, когда охрана доставляла к дверям камер умывальные принадлежности и одежду. При обыске академики забрали у пленников ключи от квартир и за ночь успели съездить туда-обратно.

Еву поразило, насколько аккуратно сложен её чемодан: даже она сама не сделала бы лучше. Чувствовалась рука женщины, которая понимала толк и в хороших вещах, и в косметике – собирая самое необходимое на первое время, сотрудница из академиков не забыла ни одной мелочи.

Профессор получил саквояж со сменным искристым пиджаком, комплектом ярких рубашек и парой мягких домашних кофт – в его хозяйстве было, из чего выбирать. Там же лежали брюки, носки, дорожный несессер и остальное.

Проще всего обстояло дело с вещами Одинцова и Мунина. Выезжая из дома после тревожного звонка Вараксы, Одинцов не предполагал скоро вернуться и собрал всё, что нужно, в большую спортивную сумку. Он бросил её на заднее сиденье «лендровера» – академикам осталось лишь перенести вещи в бункер.