Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

– Я хочу видеть американского консула, – заявила Ева. – Это возможно по международным законам.

– Это невозможно, – ответил Салтаханов.

– Какого чёрта?! – Профессор встрепенулся и стал вылезать из-за стола. – Мы теряем время. Позовите старшего.

– Сядьте! – гаркнул Салтаханов и уже тихо, но жёстко повторил: – Сядьте, пожалуйста. И дослушайте. Старший здесь я. Все вопросы задавайте мне. Охране запрещено с вами разговаривать, поскольку дело касается вопросов национальной безопасности. Безопасности нашей страны, безопасности вашей страны, – он кивнул Еве, – и безопасности человечества в целом. Потому что эта группа собрана для поиска Ковчега Завета.

Профессор бухнулся на место, потянулся к бутылочке и машинально повторил:

– Ковчега Завета?!

– Вы что-нибудь понимаете? – спросила его Ева, но профессор молча пил воду и, казалось, её не слышал.

– Бред какой-то, – тихо произнёс Мунин.

«Оппа, – подумал Одинцов. – Неожиданный поворот».

– Надо поискать – поищем, – сказал он и снова толкнул историка локтем. – Да, наука?

– Только мы с товарищем не в курсе, – добавил Одинцов, обращаясь к Салтаханову. – Ты объясни, что надо делать, где копать…

– Другой разговор! – оживился Салтаханов. – Копать не придётся. Мы обменяемся информацией и выйдем отсюда. Чем скорее, тем лучше. Мне тоже не слишком улыбается сидеть взаперти, даже в такой приятной компании.

– Меня будут искать, – подал голос профессор. – У меня же семинар полным ходом… Утром лекция, вечером я всех в Мариинку пригласил…

– Меня тоже будут искать, – сказала Ева.

– Ничего, – успокоил их Салтаханов, – чуть позже мы с вами отдельно обсудим, как сделать так, чтобы о вас никто не тревожился и вас никто не тревожил. Пусть пока думают, что вы загрипповали. Это нормально.

– У меня тоже есть пара личных вопросов. – Одинцов звякнул цепью и показал кандалы, подняв скованные руки над столом насколько возможно. – По поводу этого… и ещё кое-чего.

– Про виски я помню, – усмехнулся Салтаханов, – остальное потом. А сейчас давайте я расскажу, как мы будем строить нашу работу.

Он поднялся из-за стола, шагнул к стеклянной классной доске, которая висела на стене у него за спиной, и застучал мелом по матовой зеленоватой поверхности.

42. Кто есть кто

Эгрегор, значит…

Псурцеву было достаточно хорошо видно тех, кого Иерофант считал эгрегором. Генерал сидел в маленькой тёмной комнате по другую сторону доски, на которой Салтаханов рисовал схему, и разглядывал пёструю компанию через толстое зеленоватое стекло.

Слушать мешал стук и скрип мела: чувствительные микрофоны устанавливали второпях. «Надо сказать, чтобы поправили», – подумал Псурцев. Он мог слушать и наблюдать за происходящим на мониторах в своём кабинете, видеокамер хватало, но слишком дорог был эффект собственного присутствия, пусть и неполноценного.

– Нам предстоит общими усилиями раскрыть тайну, – гулко звучал из колонок голос Салтаханова. – Может быть, это самая важная тайна в истории человечества. Поэтому друг от друга тайн у нас быть не должно.

– Я говорю не про личную жизнь, – уточнил он, посмотрев на Еву, – если она не связана с общей задачей. Итак, что мы имеем?

На доске Салтаханов нарисовал большой прямоугольник с буквами «КЗ» в центре, обозначающий Ковчег Завета, и принялся окружать его изображениями человечков, которые подписывал именами участников эгрегора.

– Господин Мунин, с которого, можно сказать, всё началось, – сказал он, рисуя ручки-ножки-огуречик, – обнаружил некую тайну. Даже не тайну, а её следы. Констатировал существование тайны – так, наверное, правильнее всего. Своим открытием он намеревался поделиться с орденом розенкрейцеров…

– А это здесь при чём? – удивился Арцишев.

– Для учёного вы удивительно нетерпеливы, – обернулся к нему Салтаханов. – Наш историк – адепт первой ступени ордена Розы и Креста, который много лет совершенно легально действует в России и многих других странах мира. Думаю, гораздо бóльшим сюрпризом для вас будет то, что очаровательная слушательница вашего семинара… Можно я буду называть вас Евой?

– Можно, – сказала Ева, – это моё имя.

Она уже взяла себя в руки и решила просто впитывать информацию, чтобы заняться её анализом позже, когда будет набран достаточный массив.

– Ева тоже розенкрейцер, только гораздо более высокого ранга, – сообщил Салтаханов. – Не подскажете, какого именно?

– Это не имеет значения, – американка посмотрела на профессора, который чуть отстранился на скамье и буравил её взглядом. – Что-то не так?

Арцишев кашлянул в кулак:

– Гм… Видите ли… Нет, всё так, просто мне в голову не могло прийти… Всё в порядке, простите.

– Так вот, – продолжал Салтаханов, – господин Мунин определил двенадцать сфер, в которых обнаружил сходство между действиями трёх российских монархов – Ивана Грозного, Петра Первого и Павла Первого.

– Просто Павла, – сказал Мунин. – Если бы на престол взошёл новый Павел, этот стал бы первым, а тот вторым. Но Павел был единственным императором с таким именем. Поэтому он – просто Павел.

– Не вижу смысла спорить, – согласился Салтаханов. – Главное, ваши выводы гласили, что все трое действовали в рамках единой программы. И выполняли её примерно с середины шестнадцатого века до начала девятнадцатого – то есть от начала царствования Ивана Четвёртого до убийства Павла… единственного. Вы проделали колоссальную работу, честь вам и хвала. Однако ни о содержании программы, ни о том, кто её составил и сообщил всем троим, в исследовании не сказано. Вы поправляйте меня, если я ошибаюсь.

– Не сказано, потому что у меня была другая задача, – насупился Мунин. – И я эту задачу решил.

Салтаханов простучал мелом по доске и связал пунктирной линией потешного человечка, который изображал Мунина, с прямоугольником в центре.

– Я нарисовал пунктир, потому что прямой связи между исследованием и Ковчегом Завета пока не видно, – пояснил он. – Однако есть основания считать, что такая связь существует, и мы об этом ещё поговорим.

Салтаханов снова обратился к Еве:

– Ваш приезд на семинар профессора удачно совпал с окончанием работы Мунина. По просьбе руководителей ордена вы проанализировали материалы исследования. Не фактическую составляющую, а логику и внутренние взаимосвязи. Вам удалось подтвердить существование признаков системы, общей для Ивана, Петра и Павла. Вы сформулировали направления, в которых действовали эти трое.

Псурцев морщился от скрипа мела по доске, который доносился из колонок, пока Салтаханов увлечённо рисовал Еву. Схематичный человечек получился похожим на Мунина, но на лице красовалась улыбка, на голове – кудрявая копна волос и ноги были заметно длиннее. «Запал на бабу, – констатировал Псурцев. – Оно и понятно». Для генерала вызывающая красота Евы тоже оказалась неожиданной и мешала воспринимать американку беспристрастно.

Салтаханов провёл линию, соединив человечка-Еву с человечком-Муниным. Ещё одним пунктиром он связал Еву с Ковчегом и снова сделал оговорку: непосредственной связи пока нет, но…

– Что же касается господина Арцишева, то здесь никаких сомнений, – сказал Салтаханов, уверенно провёл две жирные линии от нового схематичного человечка: одну – к Еве, другую – к Ковчегу – и пояснил:

– Ева приехала на семинар профессора, а сам он давно и обстоятельно исследует Ковчег Завета. Даже книжку написал, в которой рассматриваются различные версии – что это за устройство такое.

– Три книжки, – поправил профессор, – и ещё статей с десяток по меньшей мере. Дело в том, что Ковчег надо рассматривать именно как высокотехнологичное устройство, в отрыве от мистики, которую наворотили вокруг него религиозные деятели. Тогда становится очевидным, что…

– Пожалуйста, – взмолился Салтаханов, – давайте сперва разберёмся с членами команды! Завтра встанем пораньше и начнём день с вашей лекции. Нет сомнений, что из всех присутствующих вы наиболее полно и разносторонне знакомы с предметом, который нам предстоит отыскать. Наверняка одной лекции будет мало, и мы с благодарностью воспользуемся вашими знаниями. Но сейчас уже поздно, все устали, всем надо выспаться…

И правда, Ева с трудом подавляла зевоту – её клонило в сон. Мунин тоже клевал носом. Профессор снял очки и тыльной стороной кисти промокнул глаза.

– Наконец господин Одинцов, – сказал Салтаханов, и его стараниями на доске со скрипом появился здоровенный человечище. – Не в обиду будь сказано всем остальным, лично для меня это пока самый интересный и загадочный член команды. Судите сами. Совершенно случайно Одинцов оказывается сотрудником того же учреждения, где работает Мунин…

Салтаханов начертил линию между изображениями обоих.

– …совершенно случайно они знакомятся, совершенно случайно встречаются с Евой, – меловая черта потянулась от Одинцова к Еве, – и совершенно случайно мы вызволяем их из плена, где они тоже оказались вместе.