Дворцовые страсти - Эмилия Остен

Картина была ужасающей и почти неправдоподобной. Кристально честный Дориан не мог поступить так подло! Он мог вызвать Арсена на дуэль, мог выдержать или проиграть честный бой, однако стрелять в спину! Разве способен на это человек, который играет такую музыку? Человек, который умеет так любить?

Иных вариантов между тем не оставалось.

Когда Лоретта готова была уже сойти с ума от всего этого, когда собственная комната начала казаться ей тюрьмой, явилась Бланш де Лавуйе. Очень своевременно: еще немного, и Лоретта начала бы думать, не наложить ли на себя руки от отчаяния. Однако отрезвляющее присутствие Бланш избавило ее от подобных мыслей.

– Я только что узнала, дорогая. – Мадам де Лавуйе обняла девушку. – Боже, какая трагедия. Как ты?

– Я не понимаю, – голос Лоретты сорвался, – как Дориан мог!..

– Я тоже, – резко сказала Бланш. – А если я не могу в чем-то разобраться, это значит, дело нечисто. Дорогая, что было в том письме?

Лоретта практически дословно пересказала содержание предсмертной записки Арсена, которая врезалась ей в память так, точно эти слова там выжгли каленым железом.

– Я разберусь, – пообещала Бланш. – Седрик уже наверняка немало знает об этом. А тебе надо отдыхать.

– Нет, не уходи! – Лоретта вцепилась в подругу. – Я не могу оставаться одна! Дед не пускает меня к Арсену…

– И хорошо, – отрезала Бланш. – Оплакать ты его еще успеешь. Дорогая, скажи… ты хочешь спасти Дориана?

– Зачем? – утомленно спросила девушка, опускаясь на кровать. – Он убийца. В этом нет сомнений.

Камера тюрьмы Сен-Клу оказалась небольшой, тесной, но хотя бы пустой. Впрочем, вскоре Дориан понял, что полное одиночество ему не грозит: через несколько часов выяснилось, что здесь в избытке тараканов, крыс и прочей незатейливой живности, помогающей узнику скрасить бытие и на время позабыть о неминуемом возмездии. Возмездие. Так выразился Гаспар, когда бросал ему вызов. Интересно, а где сейчас барон д’Оллери? Наверняка увивается вокруг Лоретты.

Дориан хотел бы сейчас быть с ней. Обнять ее, облегчить ее боль. Однако Лоретта его оттолкнет: она думает, что он убил ее брата.

Откуда взялось это письмо? Оно неподдельное, сомнений нет, дед знает почерк Арсена, и Лоретта тоже. Как же не вовремя оно появилось на белый свет. Не следовало приезжать в Версаль, предчувствие предупреждало об этом с самого начала, но Дориан не послушался.

Он не успел ни толком отдаться тоске, ни обдумать ситуацию, как в камере появился Седрик. Его сопровождал тюремщик, подозрительно косившийся на посетителя из-под полосатого колпака.

– Спасибо, я сам справлюсь, – шевалье де Кератри небрежным взмахом руки отпустил проводника. Тот удалился, ворча, а Седрик закрыл дверь и присел на хлипкую лавочку напротив Дориана. Некоторое время мужчины безмолвно смотрели друг на друга.

Наконец Седрик бросил:

– Как ты умудрился?

– Не прилагая никаких усилий, – ухмыльнулся виконт де Бланко. – Поверь, я к этому вовсе не стремился.

– Верю. – Седрик разглядывал друга, как абсолютно новое животное, которое в Европе не водится. – Давай чистосердечно и сразу: ты прикончил Арсена или, как я и предполагаю, это хитро скрученная интрига?

– Ты действительно можешь допустить, что я гнусно убил брата женщины, которая мне дорога? – сдержанно осведомился Дориан.

– Нет. – Седрик на миг отвел глаза. – Однако ты мог быть пьян или в бешенстве. Арсена не обокрали, значит, убили его не бандиты. Тем более, его письмо указывает на тебя.

– О письме уже всем известно?

– Бог мой, Дориан, тебя взяли под арест на глазах у всего двора! Содержание письма передается из уст в уста и обросло чудовищными подробностями. К счастью, я видел оригинал.

– Как тебе удалось? – заинтересовался Дориан.

– У меня свои методы, – махнул рукой Седрик. – Так вот, хотя число в письме не проставлено, смысл его весьма неясен. Арсен мог написать его и утром перед дуэлью.

– Однако граф де Мелиньи утверждает, что оно появилось позднее.

– Граф де Мелиньи может… лгать.

Мужчины взглянули друг другу в глаза.

– Ты предполагаешь, – негромко заговорил через некоторое время Дориан, – что старик, только что лишившийся единственного наследника и внука, способен на обман подобного рода?

– Я… верю в графа де Мелиньи. Он достаточно беспринципный человек, чтобы воспользоваться ситуацией, даже горюя о погибшем внуке.

– Ты еще скажи, что он же его и прикончил.

– Это уж слишком, даже для старого де Мелиньи, – покачал головой Седрик. – Тебя будут судить, Дориан, и скоро. После истории с отравителями с такими делами не задерживаются. Обвинение будет основано на том, что ты не можешь доказать, где провел всю ночь. Ты ведь не можешь?

– Я находился в своей комнате в замке Франсиллон и спал.

– Так я и полагал. Не сомневаюсь, что, если граф захочет тебя утопить, он отыщет свидетелей, видевших, как ты выходил из замка… более того – как ты убивал Арсена. Граф не остановится, пока не опозорит вашу семью. А ты угрожал Арсену, и это слышали несколько человек. Даже я, – скрипнул зубами Седрик, – не смогу лгать под присягой.

– Я понимаю. – Дориан помолчал. – Как там Николя?

– Плох, – невесело сообщил Седрик. – К нему даже не пускают. Лекарь стеной встал у меня на дороге и сообщил, что толку от моего визита не будет, ибо шевалье де Навиль без сознания.

Они помолчали.

– О Лоретте ты не спросишь? – наконец вымолвил Седрик.

– А есть смысл? – пожал плечами Дориан, хотя имя возлюбленной острой иголкой кольнуло сердце. – Она смотрела на меня как на врага.

– Как же еще она могла на тебя смотреть после обвинений деда, который, очевидно, заставил ее поверить в его версию произошедшего?.. Она весь день проплакала, Дориан. Я думаю, если ты передашь ей записку, это подбодрит ее.

– Или заставит плакать еще сильнее, – мрачно сказал виконт.

– Призови на помощь свое красноречие. И… если ты пожелаешь увидаться с ней, пожалуй, я смогу это устроить. – Седрик улыбнулся. – Здешние тюремщики не посмеют мне перечить.

К Арсену она все-таки пошла. В сопровождении Бланш. Уже весь Версаль знал о случившемся, но присутствие мадам де Лавуйе удерживало придворных от того, чтобы лезть с соболезнованиями и сочувствием – достаточно было взглянуть на выражение лица Бланш.

В часовне душно пахло лилиями. Горели высокие восковые свечи, и их огоньки трепыхались от сквозняков. Лоретта тихо приблизилась к покоящемуся на возвышении брату. У его изголовья серый монах монотонно читал молитвенник, бубня молитвы так, что их невозможно было разобрать. На женщин этот человек не обратил никакого внимания.