Книга (СИ) - Ефимия Летова

Ну, да, логично. Как бы ни шарахался от меня дражайший супруг, а позволить Стражу тащить голую, пусть и завёрнутую во что-то законную жену — не смог. Собственник, чтоб его.

— Зайди.

Я шугнула Жиэль и отчаянно зевающую Айнике. Тира смотрела на меня, непроницаемым тёмным взглядом пустынного лизара — хищной полутораметровой ящерицы. Мне самым абсурдным образом захотелось показать ей язык и сказать что-нибудь вроде: "Он мой. Даже сейчас, даже так, он всегда был мой. Я его придумала, я его создала, я его жена. Обо мне он думает, когда задирает подол очередной безотказной девчонки. Потому и задирает, что думает".

Бред какой, но мне хотелось сказать что-нибудь подобное, ей назло. А ведь Тира Мин гораздо больше подходит Тельману, чем я. Чем настоящая Крейне, тихая и безотказная.

Лицо Стражницы неподвижно. В глубине тёмных глаз я ничего не могу прочесть, но знаю, что дело только во мне. Я — не могу. А что-то там, разумеется, есть.

Озвучь я свои бредовые речи, ей было бы что ответить. Например, то, что Тельман никогда никого не принуждал силой, что он знает — с ней простого перепиха на десяток шагов не получится. Ей нужно всё — или ничего.

И у неё есть хотя бы это "ничего"

— Рем-Таль занят, Вирата. Во дворце произошёл неприятный случай.

— Какой? — я так погрузилась в мысленный диалог, что вопрос задала на автомате, ещё и обидеться успела: значит, не в ревности Тельмана дело, просто Страж занят.

— Один из стражников погиб.

У меня сердце опускается в пятки, раскалываясь по пути на две половины.

— Что произошло?

"Уходи, я не хочу тебя убивать. Уходи прочь, туда, откуда пришёл, к тому, кто тебя послал!". Пусть это будет что-нибудь другое, по каким причинам только люди ни умирают…

— Укус золотого скорпиутца, Вирата.

Совпадение? Может быть. А если нет? Кто может хотеть меня убить? Я же никого здесь ещё не знаю. Или всё-таки совпадение?

Не буду сейчас об этом думать.

— Спокойной ночи, Тира Мин.

Жиэль и Айнике всё-таки врываются в спальню после её ухода, набрасываются на меня со своей заботой, как оголодавшие камалы на свежеосвежёванного лохтана. Спустя десяток шагов умытая, протрезвевшая и переодетая Вирата мирно возлежит в собственной постели. Завтра утром Рем-Таль — если происшествие не помешает нашим планам — придёт за мной, и я всё у него выспрошу.

Закрываю глаза. Я протрезвела, но безумным фантазиям это, к сожалению, не мешает. Я вижу мужской силуэт напротив статуи в мастерской Гаррсама. Закутавшийся в какую-то тряпку великолепный творец — к счастью, живой и даже не кастрированный, при обеих руках и ногах, спит, свернувшись в клубок там, где недавно валялась я. Буквально с резцом в руке, трудился всю ночь, бедолага. Выше пояса статуя близка к готовности: лицо, обрамлённое чуть колышущимися прядями волос — честное слово, ощущение движения было таким реальным! — уже узнаваемо. Губы приоткрыты. Вторая рука лежит на щеке, грудь — действительно обнажённая.

Мужчина стоит перед статуей, смотрит на неё. Протягивает ладонь, накрывает каменные пальцы. Скользит по губам, по шее, проводит по груди. Накрывает груди обеими руками. Он зол на себя за своё желание — столь же сильное, сколь и неосуществимое.

Я не могу разглядеть его лицо, оно и к лучшему, если честно.

Визитёр срывает с Гаррсама тряпку — тот что-то сонно бормочет и протестующе ёжится во сне — и набрасывает на плечи каменной безотказной Крейне.

Этот жест едва ли не более чувственный и интимный, чем прикосновения шагом ранее.

Глава 34. Наш мир

Что ждёт Крейне при встрече с магами?..

А пёс его знает.

Самое главное, я решительно не могу понять, чего она хочет! И, несмотря на то, что у писательского руля вроде бы стою именно я, на самом деле всё не так просто.

Всё совсем, совсем не просто!

Мистика продолжается. Хотя какая, к чёрту, мистика — эксперимент, заговор каких-то компьютерных гениев против отдельно взятого художественного произведения и его автора. Авторов.

Возмущенная до глубины души — и до этой же самой глубины испуганная — в рукопашную с Вечером я вступать не стала, хотя первый раз в жизни мне настолько захотелось расцарапать мужчине лицо. Для начала решила перепробовать все иные доступные мне средства протеста: орала и пыталась докричаться до соседей (стуча по батареям металлической ложкой для обуви, как же иначе), выламывала дверь — без комментариев, бессчётное количество раз пробовала дозвониться до Вали, мамы, Кирилла, службы спасения, кого угодно — телефон не звонил и сообщения не оправлял. Брала штурмом интернет — другие сайты, кроме продаеда, перестали открываться, а мои комментарии под книгой с просьбами о помощи моментально исчезали. Пыталась поорать "Пожар!" в окно, но окно не открылось, а с восьмого этажа мои крики и гримасы за стеклом никого не волновали.

К слову сказать, Каринин компьютер я прошерстила вдоль и поперёк, никаких программ слежения и внешнего доступа не обнаружила, впрочем, это ещё ни о чем не говорило.

…никогда не думала, что со мной произойдёт нечто подобное! Самого обычного человека в двадцать первом веке похищает какой-то псих, держит в самой обычной многоэтажке с лифтом и косьержкой, несёт всякий бред, и я ничего не могу с этим поделать, и никто даже не чешется! Впрочем, Валентина, может быть, и чешется, но результатов такой её чесотки отчего-то не видно, а ведь адрес я ей, вроде бы, сбрасывала. С другой стороны, какой смысл Вале приезжать сюда самой? Ей же никто не откроет дверь, может, даже и в подъезд не пустят. А полиция от подруги — не родственницы! — попросту не примет заявление… Да и когда Валя начнёт по-настоящему волноваться? Я ей подруга, а не дочь и не сестра.

Грустно признавать это ещё раз, но от моего исчезновения в мире ничего не поменяется, и никто особенно не расстроится. Была — и нет. Жизнь продолжается.

"А потом, после завершения книги, ни одна живая душа не свяжет с левым бизнесменом Вячеславом Становым твой обезображенный полуразложившийся труп без документов, найденный на какой-нибудь помойке! — любезно