Крайний случай - Андрей Викторович Дробот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ныне очередей практически нет, приходи да бери. Но азарт утерян. Не стало того воодушевления, когда за продуктами как на охоту выходил, при полном боекомплекте, с бутербродами. Бывает, конечно, в магазинах скопится народ, но настрой уже не тот, что раньше. Никаких скандалов. А то ведь, бывало, к мясу кости подкладывали. «А у нас так положено, не хочешь – не бери», – подначивал продавец. И начиналось… Сцепятся. Ох понасмотришься! Сейчас скучнее стало.
Но вот как-то захожу на почту часов эдак в одиннадцать. Перевод надо было отправить. Смотрю, народ уже стоит. Но немного – человек пять. Встал и я. Вроде ничего интересного. Но прошло четверть часа, а очередь-то не двигается. Глазами поискал. Вижу – сидит работница, не ушла. Быстро так чего-то пишет, какие-то квитанции заполняет. Не упрекнешь, что не работает. Калечку подкладывает, пальчики только мелькают.
В общем, ждал я свой срок почти час. Припотел аж! Ничего не скажешь – жаркое местечко. Хорошо топят. Да и скандалы то там, то здесь намечаются: то посылочку не так подписали, то переводик не так оформили. Работники-то там зубастые, не растеряли задора. Загнут авторитетное, услужливое словцо – мало не покажется. Думал, просто случай мне выпал, просто повезло. Но не тут-то было.
Захожу я как-то после обеда на другую почту за бандеролькой. А там уже очередь побольше. Да и подушнее. Настоялся вдоволь! И работница там была такая же трудолюбивая, комар носа не подточит. И так же никто из сослуживцев не помогает клиентов обслуживать. Что очереди кайф нарушать?
После этого я посетил третью почту, чтобы удостовериться в своем открытии. И там такая же ситуация! Везде обслуживают по-брежневски! Везде по старинке ручки, кальки, квитанции и одинокие трудолюбивые оформительницы. Обслуживают помедленнее, чтобы народ впитал уважение к почте и не забывал своей истории.
Ностальгия по социализму – она как болезнь. Вот и кажется мне, что должен в сфере услуг остаться уголок, куда можно прийти и просто отдохнуть от легкой жизни. Постоять, послушать, что люди говорят. Теперь я регулярно хожу на почту конверты покупать. Они мне особо не нужны, это так, для поднятия тонуса. Есть, конечно, и другие места, где можно в очереди постоять. Например, в поликлинике, но там народ заразный. Напряженно себя чувствуешь, когда здоров. Жалко, что на почтах да и в других подобных местечках пока списки не ввели, чтобы отмечаться, но верится, что и до этого дойдет.
Под холодную водку и горячую руку
«Чтобы дойти до ручки и потерять не только человеческий облик, но и массу хороших вещей, достаточно хорошенько опьянеть. А вот чтобы «отойти от ручки» и найти потерянное, надо не только протрезветь, но и приложить массу усилий…»
– …Да я вашу «молодежку» отымею в «Коммерсанте» по полной программе, – напористо утверждал Андрей, редактор одной из региональных газет, наступая на менеджера столичной гостиницы ломоподобного Романа.
– …У вас не отель, а говно, – продолжал он. – Телефон оплачен на десять раз, а не работает. В ресторане кормят помоями. Лифт того и гляди упадет в дыру долбаной шахты. Вы только деньги хапать умеете. Нет, отымею я вас.
Андрей повторил красноречивый нецензурный жест, ударив несколько раз ладонью по отверстию, образованному пальцами другой руки. Хлопки эхом побежали по коридору. Он агрессивно взглянул на побледневшего, но не сломленного менеджера. Рядом с Романом стояла перепуганная дежурная по этажу и с надеждой глядела на своего начальника.
– А по какому праву вы меня оскорбляете? – попытался спасти честь мундира менеджер.
– Да по тому, на хрен, праву, что твой отель – говно, – четко, с расстановкой слов произнес Андрей. – И если ты мне через пять минут не включишь телефон в номере, то я всю твою контору перетрясу. Ты прочитаешь о себе и о своем паршивом отеле в «Коммерсанте». Начальство тебя загнет после этого.
– Да ты что себе позволяешь? Ты думаешь, что у нас журналистов нет? – с нервной дрожью в голосе заговорил Роман и, выгнув грудь, как петух, подошел почти впритирку к Андрею.
– Ты можешь купить себе кого хочешь, – продолжил ломать чиновника Андрей. – Ты знаешь, кто я? Я бывший офицер ФСБ. Ты знаешь, кто такой Сосковец? Так вот я его друг. Я в «Коммерсанте» восемь лет работаю, и знакомых в правительстве у меня достаточно. Ты завтра будешь мои газеты в метро продавать.
– Ты меня не пугай. Мы на тебя управу найдем, – сказал раскрасневшийся Роман и устремился к дверям лифта на двадцать первом этаже.
Андрей поглядел ему вслед, зашел в номер и громко захлопнул дверь. Взгляд его упал на телефон. Он поднял трубку – раздались все те же короткие гудки.
«Надо же так бездарно пропить бронзовую бабу», – подумал он и начал вспоминать вчерашний вечер…
Награждение за победу во всероссийском конкурсе прошло удачно. На сцене концертного зала один из столпов российской журналистики вручил ему диплом и бронзовую статуэтку весом около четырех килограммов, сверкнула вспышка фотоаппарата, и он, радостный, устремился к микрофону.
– Я только неделю назад узнал, что наша газета участвовала в конкурсе, – высказал Андрей наболевшее. – Это мой заместитель постарался, а сам уехал на стажировку в Штаты. Спасибо судьям. Тут ничего не куплено.
Подавляющая часть публики, состоявшая из журналистов, приглашенных на освещение мероприятия, скрытно зевнула в ожидании фуршета.
Говорили судьи, говорили победители, звучал туш.
– И раздались нежные и теплые аплодисменты, – в который раз после вручения статуэтки подзадоривали зал ведущие вечера. Звучали хлопки, похожие на серенаду последнего осеннего дождя.
И так около сорока раз. Оживила зал финальная фраза.
– А теперь попрошу всех пройти в зимний сад. Там приготовлены столы.
Андрей знал, что в такой ситуации промедление смерти подобно. Он быстро уложил призы в пакет и устремился вослед за пишущей братией, которая порой ходит на подобные мероприятия специально, чтобы пожрать. Первым он не был.
В зимнем саду стоял гул, как если засунуть голову внутрь пчелиного улья. Звякала посуда. Пишущая интеллигенция быстро растаскивала содержимое блюд по отдельным тарелочкам. Несколько огромных столов
