Лиловые орхидеи - Саманта Кристи

короткой встречи с ним. Я сползаю по кухонному шкафчику на белый кафель и жду звука заводящегося двигателя. Его не слышно.

Какого черта он делает? Я содрогаюсь при мысли о том, что он собирается сидеть в машине и ждать, пока я не выйду из дома. Боже, а что будет, когда Мэддокс вернется домой?

Я достаю из кармана джинсов телефон, чтобы позвонить Кэлли. Нужно попросить, чтобы после школы она отвезла Мэддокса к Крису. Но я кладу трубку, когда слышу хруст гравия под чьими-то ногами на подъездной дорожке. Я слышу скрип второй ступеньки – он поднимается на крыльцо. Пауза, потом шаги удаляются. Наконец двигатель заводится, и я слышу, как он уезжает. Когда я наконец перестаю слышать шум двигателя на улице, я отклеиваю себя от пола.

Я встаю, опираюсь на раковину и несколько минут смотрю в окно, чтобы убедиться, что он не вернется. И тут замечаю листок бумаги, прикрепленный к дверной ручке. Когда я забираю и разворачиваю записку, написанную на обороте договора аренды автомобиля, у меня учащается сердцебиение.

Бэйлор,

Я не уеду из города, пока ты меня не выслушаешь. Я остановился в гостинице «Дубовый лист». Поскольку в вашем городе всего две гостиницы, ты наверняка ее знаешь. Номер 309.

Я буду приходить сюда каждый день, пока ты не согласишься со мной поговорить.

Гэвин

Я немедленно звоню маме. Если Кэлли и мои сестры подвержены эмоциям, то моя мама всегда была для меня голосом разума. Именно она подарила мне тот брелок. Брелок, который до сих пор у него. Она всегда горячо поддерживала все мои решения. Мама мой нравственный ориентир, самый активный член моей группы поддержки, моя ролевая модель.

– Привет, мам.

– Ой, солнышко, что случилось? – по-матерински заботливо спрашивает она.

Меня всегда поражало, что мама знает, когда меня что-то беспокоит, просто посмотрев на меня или услышав мое приветствие. Теперь, когда я тоже стала матерью, я ее понимаю. Мне не нужны слова, чтобы понять, когда Мэддокс счастлив, а когда грустен, когда ему скучно, а когда он хочет есть. У нас и правда есть какое-то шестое чувство, которое внезапно проявляется, когда из нашего тела вылезает ребенок.

– Гэвин только что приходил ко мне домой, – говорю я.

– Ох, Бэйлор, ты в порядке? Все в порядке? Мэддокса ведь не было дома?

– Нет, не было. Я в порядке, – успокаиваю я ее. – Мэддокс еще в школе.

– И чего он хотел?

– Он утверждает, что просто хотел поговорить. Сказал, что я должна его выслушать ради нас. Он принес мне орхидеи.

– Лиловые? – спрашивает она.

– Да.

Мама вздыхает:

– Я так понимаю, ты отказалась с ним разговаривать?

– Да, – отвечаю я. – Я уничтожила цветы и вернула их ему. А потом велела убираться.

– Ох, милая.

Я слышу тихое хихиканье.

– Ма-а‐ам, – ною я.

– Бэйлор, когда-нибудь тебе придется с ним встретиться, – говорит она. – У вас общий ребенок, и хочешь ты того или нет, он имеет право познакомиться с сыном. А Мэддокс заслуживает того, чтобы познакомиться с отцом.

Она снова вздыхает, и я слышу, как она ходит взад и вперед по кухне ресторана.

– Я знала, что этот день настанет, солнышко. И знаю, что ты справишься с этим достойно и справедливо – точно так же, как ты справлялась со всеми остальными трудностями, которые вставали у тебя на пути.

– Справедливо?! – выпаливаю я. – Так же справедливо, как когда он бросил меня, когда мне было восемнадцать и я была беременна? – Я закрываю глаза. – Надо было позвонить Скайлар.

Теперь она смеется прямо в трубку.

– Послушай, подумай пару дней о том, как ты хочешь, чтобы все это закончилось, и на что ты готова ради этого. Тебе придется в чем-то пойти на компромисс, Бэйлор. Мы поддержим тебя во всем. Если хочешь, мы с папой можем приехать, когда ты решишь с ним поговорить.

Мы подтверждаем наши планы на обед в воскресенье и прощаемся. Потом я звоню Кэлли, Крису и Диллону и ввожу их в курс дела.

Глава 27

Мэддокс вчера переночевал у Криса – просто на всякий случай. Сын был счастлив, потому что обычно ему разрешают приходить в гости с ночевкой только на выходных. Он обожает сыновей Криса – им год и три. Мы с Кэлли проговорили почти всю ночь. Она подливала мне вино, а я рассказывала подробности нашего романа с Гэвином. Оглядываясь, могу сказать, что это было ошибкой, потому что теперь она, кажется, на его стороне. Она сказала, что наша история так романтична, что я просто обязана с ним поговорить.

Ну да, еще как романтична – вплоть до того момента, когда он дал мне денег, как дешевой шлюхе, чтобы избавиться от ребенка.

Я подумывала о том, чтобы уйти из дома на весь день, чтобы Гэвин меня не застал, если снова придет. Но я хочу знать, каким будет его следующий ход. В любом случае я всегда могу притвориться, что меня нет дома.

Я переставляю книги на полках, чтобы освободить место для своей новой книги. Обожаю, когда мои книги стоят рядом с книгами моих любимых авторов. Я отодвигаю предыдущую книгу в сторону – каждая моя новая книга всегда стоит на этом месте. Я провожу пальцами по рельефному заголовку – «Счастливый номер 13».

Я назвала книгу так, потому что это мой тринадцатый роман. И еще потому, что после двенадцати неудачных попыток на сайтах знакомств моя героиня наконец находит свою любовь с парнем номер тринадцать – несмотря на все досадные и неудачные события, которые с ними происходят на протяжении почти всей книги.

От меня не ускользает ирония того, что в тот самый день, когда вышел «Счастливый номер 13», Гэвин появился у меня на пороге.

Я сажусь за стол, чтобы подписать книги для фанатов, которые заказали экземпляры через Дженну – моего агента и ассистентку. Она заведует моим сайтом и ведет от моего имени всю корреспонденцию, переправляя мне только письма, которые требуют моего внимания. Она планирует турне в поддержку книги и согласовывает все детали с моим издателем. Можно сказать, Дженна делает все. Она моя правая рука. Мне остается только приходить, куда она скажет. Если только это не в Техасе. Кажется, теперь я изменю это правило и перестану ездить в Лос-Анджелес. И, может, еще в Чикаго, если он часто там бывает.

Черт! От звонка в дверь у меня дрогнула рука, и я испортила обложку книги, которую подписывала. Я кладу книгу в стопку, которую отправлю потом