Наработка на отказ - Александр Громов

– Вставай. Разлегся тут… Пляжник. Оружие возьми.

Шабан, кряхтя, поднялся на ноги, выдернул из рук убитого карабин. Его мутило.

– Ты их убил? – через силу спросил он и сам подивился глупости вопроса.

Менигон повернулся к нему рывком. В желтых глазах плясало бешенство.

– У тебя были другие предложения?

– Нет. Ты извини.

– Ты пьян, что ли? – спросил Менигон.

Шабан прислушался к внутренним ощущениям. Ощущений не было. Была пустота.

– Нет. Уже нет.

– Очень больно? Идти сможешь?

Шабан кивнул. Боль в боку не ушла, но стала тупой и ноющей. Терпеть было можно.

– Тогда пошли.

– Куда? – спросил Шабан.

– Там увидишь.

В боковом коридоре уже опять грохотали тяжелые ботинки. Пришлось не идти, а бежать, и все равно не успели – далеко позади кто-то хрипло заорал на бегу, нестройно ударили выстрелы. От стены с визгом срикошетировала пуля. У поворота к пандусу Менигон припал на одно колено и лихо, как в учебном тире, расстрелял в преследователей пол-обоймы – погоня отстала.

– Быстрее, пляжник!

Шабан задыхался. Они бежали по пустым ярусам, по бесконечным коридорам сонного Порт-Бьюно, и редкие обыватели, высовывающие головы из своих комнат, завидев их, спешили укрыться за задвижными дверями. Свет неожиданно погас, потом опять включился, потом замигал и погас уже окончательно. Менигон свирепо зарычал. Они перешли на шаг и пошли было вдоль стены ощупью, но тут загорелось аварийное освещение, и Менигон опять сорвался на бег. В жилых ярусах уже не стреляли. Пальба еле слышно доносилась откуда-то сверху, как видно, с правительственного яруса и – гораздо громче и ближе – снизу, с уровней, занятых громоздкими системами жизнеобеспечения куба. Над головой что-то горело – по пандусам сверху вниз ползла ленивая пена, извергнутая автоматическими гидрантами. Воняло дымом. На несколько секунд ожили коридорные динамики, чей-то голос тягуче заныл: «Группа «Каппа» – на выход, группа «Каппа» – на выход, группп…»– забулькало, захрипело, и голос смолк.

Вниз! С яруса на ярус – вниз! Туда, где стреляют. Туда, где ты кому-то очень нужен, где может не хватить как раз одного человека… пусть этим человеком окажется кто-то другой, не ты, тошно же потом будет… Менигон еще прибавил, и Шабан изо всех сил старался не отстать. В боку пылало кипящее железо. Менигон бежал легко и пружинисто, как опытный хищник, взятый в облаву и точно знающий, что и как нужно делать, чтобы охотники остались с носом. Хищник и есть, подумал Шабан. Гончая, профессионал. Так и нужно. Зря я тогда отказался перейти в спецгруппу, предлагали же дураку – но кто знал?.. Что за бред, знали же! Все знали, на какой планете живем, кто такой Живоглот и чего от него ждать. Центропупизм, наполеоновские комплексы при острой умственной недостаточности и еще подлость, подлость и подлость. С рождения. Было время, когда юный Мант-Лахвиц был рядовым охранником, новичком без покровителей, вечным первым кандидатом на чистку сортиров, безошибочно избранным на роль жертвы, и легко, даже как-то охотно терпел казарменные подначки и изощренные издевательства. Долго терпел. Но что это были за издевательства, рассказать теперь некому: из его бывшего отделения в живых не осталось ни одного человека. А как они заискивали перед ним, когда неожиданно для многих, как сияющий волдырь на гладком месте, возник во всей красе отдел Особой Охраны, как ползали, должно быть, в ногах, лизали пол… Дольше других, говорят, продержался некий капрал Заурус, потому что перевелся на шельф, и уже, наверно, полагал себя в безопасности, как вдруг однажды ночью исчез с патрульной платформы без следа – вероятно, был смыт в море… Не то удивительно, что Живоглот рванул напролом к большой власти, а то удивительно, что рванул только сейчас – спустя годы, – так долго ждал, что мы к этому привыкли: держит в узде своих мерзавцев, терпит над собою Правительственный Совет – значит, так ему нужно, значит, будет терпеть и впредь. Вот вам – впредь! Поздняков спохватился, да поздно. Фамилия у него такая. У Живоглота сотня обученных громил, всего лишь сотня, но на Порт-Бьюно и этого может хватить, особенно когда Общая Охрана разбросана кто куда по всему Редуту, разведчики тоже, а желтые каски малочисленны; особенно когда начинают убивать вот так – неожиданно, в праздничное утро. Ах, какое выбрано время! – никто не мечется в панике, не суетится под ногами, добропорядочные граждане в большинстве просто спят после вчерашнего, набираясь сил перед сегодняшним. Праздник же, все мы люди… Спят и видят в предпохмельных снах кружащийся волчком мир или, скажем, детский аттракцион – карусель, где можно прокатиться на имитации черного корабля в компании зеленого пришельца с классической сыроежкой вместо носа. Продерут глаза – обалдеют, спросят, что за новая власть такая, и успокоятся, если у новой власти хватит ума не отменять праздника. Толпа. Тупая, животная, непобедимая сила, почва и подкормка для всякой власти. Толпу никто всерьез не тронет: нельзя разрушать фундамент. Вот Оммес был не в толпе, значит Оммеса – можно. Кто человек, тому власть не нужна, и тот власти не нужен. А ну, где вы там, умники, падлы, плеши, козлы вонючие! Получите свою разрывную в брюхо – один уже получил, и вы никуда не денетесь…

Жилые ярусы остались над головой. В машинном зале энергоподстанции искрили и выли генераторы, воняло маслом и горелой пылью. На кожухе трансформатора лежал убитый. Менигон, хакнув, с разбегу высадил аварийную дверь, и сразу в машинный зал ворвались звуки боя – стреляли, вопили и дрались врукопашную где-то совсем уже рядом. Перед глазами замелькали какие-то узкие ходы, неожиданные повороты, лазы с протянутыми вдоль них толстыми кабелями, потолочные люки над настенными лестницами из скоб. Лабиринт. Шабан здесь никогда не был, но Менигон ориентировался и вел уверенно. Звуки боя то приближались, то удалялись, потом стали затихать. Поворот. Еще поворот, еще… И еще. Теперь в люк… Один раз в широком и непомерно длинном коридоре без дверей их обстреляли откуда-то издалека, и Менигон ответил. В другой раз выскочили на каких-то вооруженных людей в гражданском, прямо на наставленные стволы, и Менигон, упреждая, заорал: «Свои! Свои!» Стволы опустились.

– А, Винсент! – сказал Ева Панчев. Он был всклокочен и дышал с хрипом. Комбинезон на нем был разорван до пупа и сползал с плеч, на волосатой груди запекся колтун крови и грязи. Поверх колтуна болтался на ремне короткий автомат. – Долго тебя носило. А это кто с тобой? Искандер, ты? Молодец, что пришел, мы тебя ждали… Серж, будь другом, узнай, как там со связью…

– Зацепило? – спросил Менигон.

– Ерунда, – отмахнулся Ева. – Своим же осколком по касательной. Бардак, как обычно. Пока что мы их выбили, сейчас непременно опять полезут. Гупту убили, ты знаешь?