КВАЗИ - Сергей Лукьяненко

– Я редко дома ем, – сказал я. – А чечевица, лук и тыква – потому что я сам собирался сделать суп. По субботам я готовлю себе тыквенный суп.

Настя растерялась:

– Правда?

– Люди иногда открываются с неожиданной стороны, – сказал я. – Ну кто бы заподозрил, что я готовлю что-то сложнее бутерброда?

Я снял китель, повесил на крючок.

– Тут был твой пиджак, я его почистила и в шкаф убрала, – неожиданно сказала Настя. – В кармане была статья профессора Томилина, ты из его квартиры прихватил?

– Да, – признался я. – Всё забываю прочитать. Что-нибудь ещё? Ворох записок от любовниц с мольбами вернуться?

– Ну… почти, – сказала Настя.

И отвела глаза.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить слова Михаила и понять, в чём дело.

– Ты нашла конверт в кармане? – спросил я.

– Нет… да… – Настя по-прежнему не поднимала глаз. И я вдруг понял, что её взбудораженность и то, что она выпила паршивого коньяка, – это всё следствие находки. – Он не был запечатан…

– Я не сержусь, – сказал я. – Я сам любопытный до ужаса. Профессиональная болезнь.

– Там заключение генетического анализа, – сказала Настя. – На родство.

Я кивнул:

– Знаю. Могу объяснить.

– Ты не обязан! – быстро сказала Настя.

– Лучше скажу. Михаил настоял. Он считает, что Найд может быть моим сыном. Примерно сходятся возраст и место, где он нашёл мальчика.

– Там фамилий нет, конечно, но я поняла, – сказала Настя.

– Михаил не знал одной печальной вещи, – сказал я. – Моя жена меня обманывала. Ребёнок, которого я считал своим, был от другого человека. Так что никакой анализ ничего не скажет… и слава Богу…

Настя нахмурилась. И посмотрела мне в глаза.

– Нет, – сказал я.

Настя кивнула.

– Да нет же! – воскликнул я. – Чёрт возьми, нет, она сказала… дай конверт!

– Вон же он, на столике… – тихо произнесла Настя.

Я схватил конверт, вытащил листок, развернул.

Уставился в ровные строчки распечатки.

«Анализ проводился стандартным методам по четырнадцати локусам…»

– С чего ты решил, что твой ребёнок – не твой? – спросила Настя.

– Ольга сама так сказала… – прошептал я одними губами.

– Когда?

– Мы… мы были в доме… надо было выбираться, бежать… она решила запереться в музее, там рядом музей был… а я настаивал, что надо прорываться…

– И она сказала, что ребёнок не твой?

– Да.

– Денис… – Настя подошла и осторожно обняла меня. – Поверь, женщины часто врут, когда говорят мужчине, что ребёнок – от него. Но бывает и так, что они врут, когда говорят, что ребёнок от другого. И это случается не реже.

– Зачем, – сказал я. – Ну зачем?

– Она думала, что так безопаснее, – прошептала Настя. – Для ребёнка. И ради того, чтобы его защитить, соврала тебе.

– И что мне теперь делать? – спросил я, будто хоть кто-то в мире мог ответить.

– Вначале – поесть, – ответила Настя.

Суп был вкусный.

Кажется.

Хотя я его делаю по-другому. Не каждую субботу, конечно, это я соврал. Но иногда делаю. Мне нравилось иногда готовить самому. Что-то неожиданное для холостяка.

Я ел суп и смотрел на Настю.

А она смотрела на стену. На портрет Ольги с ребёнком на руках.

– Ты ведь на самом деле никогда не верил в то, что она сказала, – внезапно произнесла Настя. – Иначе не повесил бы эту фотографию.

– Поверил, – пробормотал я.

– Нет, – беспощадно сказала Настя. – Не ври себе, Денис. Тебе хотелось в это поверить, потому что так было… легче. И ребёнок не твой, и жена обманщица. Но ты бы не смотрел каждый день на это фото. Ты на самом деле всё понимал. Но делал вид, что поверил.

– Как-то сложно, – пробормотал я.

– А мы, люди, вообще сложные. Это кваzи у нас простые. Что ты будешь делать?

– Это мой вопрос…

– Да, и ответ тоже твой.

– Не знаю, – сказал я и отложил ложку. – Вкусный суп. Спасибо. Я не знаю, Настя. Тут же проблема… Михаил…

Она нахмурилась:

– Ты думаешь, раз он спас ребёнка, то твоя жена… её…

– Да.

– Может быть, кто-то другой её… убил? – осторожно спросила она. – А он спас.

– Нет, – сказал я. – Не спрашивай почему. Но тут я почти уверен. Это не как с сыном. По-настоящему уверен.

Настя молчала, водила пальцем по столу. Потом сказала:

– Слухи такие ходят… Что восставшие возвышаются, если они убивают человека. В них как бы душа… переходит…

– К сожалению, не так всё романтично, – ответил я. – Тут душа ни при чём. Но… да. Ольгу убил Михаил. А потом обрёл разум и спас сына.

– Как его звали… зовут? – поправилась Настя.

– Найд, – мрачно сказал я.

– Нет, я имею в виду настоящее имя.

Я потёр глаза.

– Самое обычное имя. Александр. Саша.

– Хорошее имя, – сказала Настя.

– Он – Найд, – ответил я. – И этого уже не изменить. Его вырастил старый мертвяк, убивший и сожравший его мать. Что мне с этим делать? Как жить? Да лучше бы…

Рука Насти мягко, но твёрдо легла мне на губы.

– Молчи, – сказала она. – Не надо говорить того, за что будет стыдно. Твой сын жив. Его вырастил другой человек, но не так уж и плохо. И он ещё ребёнок. Он может стать твоим сыном. Или хотя бы ты можешь стать его отцом.

Я молчал.

– Михаил знает? – спросила Настя, убирая руку.

– Нет, он не видел результатов. Хотел, чтобы я принял решение. Но… – Я вздохнул. – Он сказал… Найду. Тот уверен, что я его отец. Видишь ли, он привык, что Михаил всегда прав.

– Он и оказался прав, – кивнула Настя. – Так, Денис. Вытри сопли. Найди фото Ольги. Что-то ещё… что может быть важно для ребёнка. И езжай к ним.

– Я сказал, что не хочу никогда видеть Михаила! – попытался возразить я.

– Ты ошибся. Тебе придётся его видеть. Ради сына. Если хочешь, я сама ему позвоню… только у меня нет номера.

Я протянул Насте свой телефон, встал.

– Пойду соберу… фотки.

– Как он у тебя забит в трубке? – спросила Настя. – Как «Михаил» или как «Бедренец»?

– Как «Мертвяк», – мрачно ответил я.

С первых же часов похода Борис взял надо мной опеку. Уж не знаю, чем я приглянулся этому бравому и грубоватому сержанту, профессиональному вояке, прошедшему и Донецк, и Днепропетровск, и Сирию, и Кипр. Может быть, напоминал младшего брата, про которого он как-то обмолвился. А может быть, его самого – в молодости.

Как ни странно, после школы он год отучился в университете, а уже потом ушёл служить срочную службу и остался на контракте.

– Пять дней – это много, – рассуждал Борис ещё в пути, когда мы тряслись в кунге военного грузовика. – Даже взрослому мужику выжить среди этих тварей нелегко. Но с другой стороны, – он крепко хлопнул меня по плечу, – мать – это мать. Ты не представляешь, на что женщина может пойти ради ребёнка.