Серебряный блеск Лысой горы - Суннатулла Анарбаев

— Были же раньше такие смелые люди! — вздохнул кто-то.

— Ну ладно, что было, то прошло. Давайте послушаем теперь, как Туламат-ака поймал кабана.

— Вам, наверное, известно, что мы взрываем склон горы на Куксае и строим там зимовье для табунов? — сказал Туламат.

Парни утвердительно закивали.

— Вам известно, что Халмурад, сын уста Хамида, ставит памятник на могиле Бабакул-ата?

Некоторые удивились, кто-то ответил: «Слышали».

— Так вот, оказывается, не всякий камень годится под памятник. Халмурад искал-искал и, наконец, нашел глыбу мрамора с человеческий рост. Этот камень с помощью верблюда мы доставили на кладбище с чинарой. А вы еще считаете себя джигитами. Настоящий джигит-то, оказывается, Халмурад. Как начал оживлять камень — ну, точно покойный Бабакул-ата получился! А шапка-то на голове! Так и хочется потрогать. Золотые руки стали у парня — просто диву даешься...

Туламат так разошелся, что чуть было не рассказал одну свою тайну. Хорошо, что вовремя остановил язык. Разве можно доверять такой разговор этим черноглазым насмешникам! А тайна была вот какая: еще раньше уста Хамид просто прожужжал ему уши: «Твоя младшенькая, дай бог ей вечной молодости, стала словно куколка. Давай породнимся». — «Пусть окончит учебу, а там видно будет», — ответил он тогда неопределенно. А уста Хамид — человек мудрый, видно, почувствовал что-то. И в самом деле: Туламат как-то поздно возвращался из правления и, чтобы сократить путь, пошел берегом сая. Смотрит — на камне посреди реки сидят парень с девушкой. И что же вы думаете? Это его дочь с Халмурадом! Прошел тихонько, будто ничего не заметил. Как вошел в дом, начал читать жене мораль: «Ты знаешь, как нужно растить дочь или нет? А если их увидят те, у кого длинные языки?»

Но стоило ему увидеть собственными глазами «ремесло оживления камня», как прямо заявил уста Хамиду: «Будь у меня десять дочерей, всех отдал бы твоему Халмураду».

Вот о чем умолчал сейчас Туламат, хотя и нелегко это было.

— ...Увидел я работу Халмурада и задумался, чем бы его отблагодарить. Вскоре и повод нашелся. Понадобились потолочные балки, чтобы покрыть крышу конюшни. Начиная от цемента и кончая досками — все возили из кишлака на верблюде. Но потолочная балка — длинная, тяжелая. На верблюде ее никак не устроишь. На берегу Куксая много горных тополей. Но они в ведении лесного хозяйства, рубить их нельзя. Думаю, схожу-ка я к Джанизак-аксакалу, нашему отцу и дорогому человеку, попробую его уговорить. И пошел к нему в лесопитомник. Да, видно, попал не вовремя, аксакал что-то хмурый был. Оказывается, посеял кукурузу на пустоши на склоне горы. Уже начала наливаться, однажды пошел, смотрит — большая часть поля изрыта. «Эти кабаны, чтоб околеть им, бродят стадами. Если повадились раз, то не оставят в покое, каждый день будут приходить. Остался я без кукурузы», — сказал он уныло. «И вы расстраиваетесь из-за этого? — сказал я ему. — Если я не защищу ваши интересы от кабанов, можете забыть, как меня зовут!» А сам думаю: «Вовремя я пришел-то».

В ту ночь пошли охранять кукурузу вместе. Взяли с собой и Халмурада. Пусть, думаю, разок побалуется. У троих по двухстволке — сразу на шесть выстрелов. Зарядили ружья кабаньими пулями, забрались в кукурузу и улеглись. Долго лежали, ко сну уже потянуло. Вдруг слышим — что-то чавкает и чавкает. Время было как раз такое, когда взошла луна. Гляжу — посреди зарослей ущелья целое стадо кабанов. По-моему, до двух десятков было! Играют, прыгают, пищат вместе с детенышами. Вы видели, как играют толстые, пушистые щенки? Ну и эти точно так же. А один, здоровый, как осел, направил нос в нашу сторону, нюхает воздух и хрюкает. «Самое время», — подумал я и, нацелив между глаз, нажал сразу на оба курка. Кабан подпрыгнул на месте, а потом ринулся прямо на нас, за ним — все стадо. Шум поднялся страшный — топот, хрюканье. Не дай бог, оказывается, встретиться с раненым кабаном. Распорет живот и вывернет все кишки. Я-то ладно, думаю, вот Халмурада жалко: молодой еще, единственный сын у родителей... Морда кабана уже совсем близко, клыки блестят при свете луны. «Стреляй!» — завопил я истошным голосом. «Бух-бух!» — кто-то выпалил. Испугались огня, что ли, во всяком случае, шагах в трех-четырех от нас свернули в сторону, пронеслись через кукурузу и скрылись из виду. Самый здоровый позади всех бежал. Халмурад — настоящий герой — не растерялся и выстрелил еще раз. Кабан свалился, так и не сумев выбраться из кукурузы. Когда рассвело, подошли к кабану, видим — моя пуля попала ему в рыло, а пуля Халмурада — в живот. Я-то знал, что руки, которые режут камень, словно масло, могут все делать! «Теперь кабаны никогда не придут на это поле», — сказали мы Джанизак-аксакалу. Уж как он обрадовался, что спасли кукурузу. А я только и ждал этого момента. «Пустое слово режет ухо, аксакал», — сказал я. «Ну, тогда пойдем в дом, для тебя не жалко хорошего жирного плова». Тут-то я и рассказал ему в открытую, зачем пришел. «За тонкое место схватил», — вздохнул он и задумался. Этот человек — попросишь — душу отдаст, а рубить деревья без пользы не разрешит.

«Есть у меня одно условие, — сказал, наконец, он, — согласитесь — рубите». — «Какое же условие?» — «За каждое дерево посадите по двадцать саженцев. Саженцы я вам дам». — «Я согласен не двадцать, а двадцать пять саженцев посадить». На том и порешили.

— Так одним выстрелом убили трех зайцев: кабана добыли, три тысячи, — он похлопал себя по разбухшему поясному платку, — тополя и посадили сверх положенного сто саженцев. Вот как поступают настоящие джигиты! А вы бьете баклуши, целый день сидите в чайхане, а тоже называете себя джигитами. А, да ну вас! — полушутя-полусерьезно сказал Туламат и, махнув рукой, поднялся и направился к выходу.

Парни пытались задержать его, но Туламат, даже не повернув головы, вышел.

По дороге он встретил Нигору, возвращающуюся от больного. Туламат и ей рассказал, как убил кабана, пригласил на пиршество.

— Жалко, Шербека нет в Аксае, вместе бы приехали...

— Спасибо. Я и одна могу приехать. Без вашего товарища председателя обойдусь. До свидания!

Туламат был поражен резким ответом Нигоры.

— Йе, что ты говоришь, дочка? — С этими словами он остался стоять посреди дороги.

Через два дня, погрузив закупленную провизию на верблюда, захватив двух попутчиков из ревизионной комиссии, Туламат отправился в горы.

Шербек, вернувшись из колхоза «Рассвет», был весь переполнен впечатлениями. Ему не терпелось поделиться ими с Назаровым.

Вечером они встретились в правлении. После разговора о делах в Аксае, когда Шербек уже начал рассказывать о соседях, появился Саидгази с бумагами. Шербек мельком взглянул на новенькую голубую папку у него под мышкой. «Во времена Ходжабекова папка для подписи, кажется, была красная», — подумал он.

Саидгази положил перед председателем папку и пожаловался:

— Помните, восстановили мост через Аксай, смытый ливнем, и должны, оказывается, еще за это платить...

— Если нужно — заплатим. Ссориться с межколхозным строительным трестом нам нельзя: еще не раз обратимся к ним. — Шербек просмотрел документы, подписал их и, закрыв папку, возвратил Саидгази.

— Так что же вы видели в «Рассвете»? — спросил Назаров.

Саидгази задержался.

— Да, так чему мы можем у них поучиться? — спросил он, усаживаясь рядом с Назаровым.

— Многому можно поучиться. Например, их бухгалтеры знают пути накопления...

Саидгази поспешно согласился:

— Справедливая критика... Полностью принимаем.

— Колхоз богатый, две тысячи гектаров под хлопком. Собирают не меньше двадцати девяти центнеров с гектара. Знал, что будете интересоваться садами в «Рассвете», поэтому и по садам прошелся. Разговаривал с садоводом. Привез две связки черенков лучших сортов винограда, которых нет у нас. Возьмете у сторожей. Спросил, как у них с животноводством. У них и садоводство и животноводство не основные отрасли, как у нас, а дополнительные, поэтому до последнего времени на них обращали мало внимания. А овцы лишь в минувшем году оправдали расходы. Сады вообще, оказывается, не дают им дохода. Но урожай хороший, до сих пор даже не успели весь виноград собрать. По правде говоря, нигде не видел такого сада, как в «Рассвете». Называют его «Оромгох» — «Успокоение души». Посреди сада гостиница, перед ней большой хауз[38]. Вокруг цветник. В конце сада разместились парники: зимой и летом свежие помидоры, огурцы. Рядом с гостиницей огромная бильярдная с венецианскими окнами. Два бильярдных стола, каждый стоит, по их словам, чуть меньше двадцати тысяч.

Назаров, сидевший с опущенной головой, спросил:

— Что, позавидовали?

— Как вам сказать...

— Если расцветет и пойдет в гору наш «Аксай», — а в это я верю, — и вы бы задумали посреди сада построить, как в «Рассвете», гостиницу и бильярдную, я первым выступил бы «против», потому что от такой гостиницы и от такой бильярдной колхозникам пользы ни на грош. Наоборот, от начала до конца убыток. Если нужен бильярд — пожалуйста, можете поставить его в клубе или в Доме культуры. А вместо гостиницы нужно построить Дом отдыха для всех колхозников в живописном месте.