Упоенные страстью - Энн Келли

Он насмешливо вскинул бровь.

— Ничуть. Но ты изменилась. — Прежняя Тейт не потерпела бы никакой критики, она взрывалась при малейшем намеке на нее. — Проходи, — сказал он, делая шаг в сторону, чтобы освободить дорогу в свой кабинет. — С возвращением тебя!

Она сглотнула, потом кивнула, надеясь, что ноги оторвутся наконец от пола, чтобы пройти это расстояние.

— Я… я привезла тебе подарок, — сказала она, роясь в сумочке, висящей через плечо, и не глядя на него, когда проходила в комнату. От легкого соприкосновения с его рукой она вздрогнула и резко остановилась. Взволнованная, она повернулась и сунула ему в руки сверток раньше, чем он успел пройти следом за ней в дверь.

Слегка нахмурившись, он принял странных очертаний бирюзовый сверток и переложил его из руки в руку, словно пробуя на вес.

— Наверное, его одного хватило, чтобы превысить дозволенный вес багажа. — Это вроде бы шутливое замечание не сопровождалось обычной улыбкой.

Несколько секунд шорох разворачиваемой бумаги заглушал отчаянное биение ее сердца. Но только до тех пор, пока синие глаза не поднялись на нее вопросительно от стекловидного предмета, который он держал в руках.

Ей пришлось с трудом сглотнуть, прежде чем она смогла ответить на этот вопросительный взгляд.

— Горный хрусталь. Я купила его у одной цыганки в Венгрии.

— Наверное, у своей дальней родственницы, а?

— Что?

Одобрительно кивнув головой, Джейс с интересом изучал красивый, похожий на кусок льда, камень на своей ладони. Родителям она привезла в подарок бумажники из итальянской кожи, а Тагу изящную ручку. Он же получил от нее просто камень, но какой!

— Считается, что чистый кристалл хрусталя порождает чистые мысли. А ты как думаешь?

— Я… — Он замолчал и неопределенно покачал головой. — Я рад, что ты дома, Тейт, вот что я думаю.

Сияющая улыбка, вызванная этим признанием, восхитила его. Ему захотелось повторить это тысячу раз, чтобы Тейт не переставала так смотреть на него. И никогда не уезжала снова.

— Я тоже. — Она не могла сдержать вздоха облегчения. — Я скучала по тебе, Джейс.

— Правда? — мягко спросил он. — И очень?

Ее первым побуждением было сказать что-то шутливое и закрывающее тему, но сейчас она не могла сделать этого.

— Да, очень, — сказала она, с саморазрушительным упорством продолжая смотреть ему прямо в глаза. — Больше, чем ожидала, больше, чем хотела сама. И в сто раз больше в эти дни, когда вернулась и услышала по телефону твой голос, чем там, за океаном.

— И при этом избегала меня. — Чуть нахмурясь, он положил кристалл на книжную полку и подошел ближе. Только несколько дюймов разделяло их.

— Так почему же ты избегала меня, Тейт?..

Несмотря на смятение, в которое его близость приводила все ее существо, Тейт все же уловила, что эти слова прозвучали почти как мольба. Она снова покачала головой в попытке привести в порядок свои чувства; она просто погибала от этой близости с ним.

— Я не избегала тебя…

Это было правдой. Кого она избегала, так это саму себя, отказываясь признаться себе, что ее неудержимо тянет к Джейсу Бентону. Тянет как к мужчине, а не просто как к старому другу. Она подозревала, что так было всегда, но в прошлом это заслонялось тем, что он принадлежал к семье, все члены которой приняли участие в ее судьбе и заботились о ней. Для шестнадцатилетней девочки, выросшей без заботы и внимания, это казалось более ценным, более чудесным и непостижимым, чем секс.

Но ей было уже не шестнадцать. И даже не двадцать или двадцать один. Она была женщиной, которая понимала желания и потребности своего тела. Достаточно ей было еще в первый день услышать его голос, чтобы осознать, чего именно она хочет и жаждет. Это сознание и пугало и волновало ее. Из того, что говорила ей Фэнтези, немногое запомнилось, застряло в мозгу, но одно осталось: «Найти мужчину, с которым хотелось бы переспать, нетрудно — гораздо труднее найти хороших друзей. А переспать с другом — это значит переспать с дружбой».

Ничего из этого она не могла объяснить Джейсу, который, очевидно, ждал ее объяснений. Она только улыбнулась ему извиняющейся улыбкой, а потом сказала:

— Я была занята. Хотела устроить свою жизнь. Найти работу, где-то устроиться… У меня был миллион дел, которые…

— Чепуха… — Он склонился чуть ближе. — Чушь! Ты избегала меня, Татум. Ты обиделась, что я не пришел повидаться с тобой сразу же, и мы оба знаем это! И ты скажешь неправду, если станешь это отрицать. Ну, попробуй, — поощрял он ее, — отрицай это.

— Хорошо! Все так, я обиделась! — возразила она. — Но на саму себя, что так много значения этому придавала. За три года разлуки я забыла, какой ты чертовски самовлюбленный болван и…

Он схватил запястье руки, которой она уперлась ему в грудь, и притянул ее к себе ухмыляясь.

— Здравствуй, Татум Милано. Теперь я тебя узнаю…

Если Джейс и думал о чем-то, склоняясь к ее губам, так это о том, как же часто ему хотелось сделать это прежде, но раньше он этого не осознавал. Возможно, помог кристалл. А как только ее губы коснулись его губ, он уже не думал ни о чем, кроме той потрясающей женщины, которая была в его объятиях.

Запустив пальцы в ее густые шелковистые волосы, он наклонял ее голову то в одну, то в другую сторону, уже не просто целуя, а отчаянно впитывая в себя. Весь его самоконтроль, все хладнокровие мгновенно полетело к черту. Он задохнулся, он потерялся, словно мальчишка в сладостных восторгах первой любви. Потерялся в пульсации своей собственной крови, которая с бешеной скоростью заструилась по жилам, в приглушенных стонах женщины, которую держал в руках, потерялся во всем, кроме того жгучего желания, которое вызывала она. Все эти годы у него не было недостатка в женщинах, но пи одна из них не воспламеняла его так быстро и так сильно, как Тейт. Это было как лавина, сметающая все на своем пути и внезапно обрушившаяся на него. Потеряв всякую способность логически думать, он впился в ее губы еще сильнее, и его руки лихорадочно стали стягивать с нее жакет.

И сама Тейт потерялась, когда губы Джейса приникли к ее жаждущим губам, когда от жара его страстных поцелуев все тело как будто расплавилось и голова пошла кругом. Сила ее желания не уступала тому, что испытывал он. Ее руки блуждали по его телу теми же судорожными неистовыми движениями: скользящими, поглаживающими, сжимающими. Их поцелуи были одинаково маниакальными, а вздохи страсти и желания сопровождались звуками отрываемых пуговиц, рвущихся швов и расстегиваемых молний. Всякая осторожность, всякое благоразумие были побеждены властью вожделения, страсти, вспыхнувшей подобно бурному пламени.