Дневники и письма комсомольцев - Катаева М. Л. Составитель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
15. XII.42
Отобрали группу ребят, в которую попал и я. На машине повезли в часть. Встретили нас хорошо. Повели в баню, дали белье, полностью сменили обмундирование.
Так мы оказались в 19-м понтонном батальоне.
11.1.43
Сегодня нас подняли чуть свет. Половину товарищей посадили на машины и увезли. Мы тоже наготове. Выяснилось, что собираемся на передовую.
13.1.43
Одиннадцатого, на рассвете, едем в Туапсе. В пути застал ливень. Ехали весь день. Промокли до нитки. Останавливались, искали ночлег в окрестных селениях. Везде все занято. Поехали дальше. Ветер. Дождь. Уже в темноте остановились в лесу. Развели костер, кое-как просушили одежду, и снова — в путь. Ехали и весь следующий день. Наконец остановились в одном селении, километрах в 40 от линии фронта. По-прежнему льет дождь. На ветру совсем плохо. Наконец остановка. Вылезли из машин, разошлись искать ночлег. Но село сплошь набито солдатами. Как будто мы не в селе, а в кипящем котле. Через этот пункт движутся к фронту солдаты, машины, повозки — им нет ни числа, ни счета.
Ночью все это растекается по домам, постройкам, просто по степи, а утром стягивается в колонны и движется дальше… Но нам удалось найти дом-развалину, у которого все-таки какая-то защита от ветра. Развели огонь, отогрелись.
30.1.43
Сегодня двинулись в путь.
…Описать бы события этих двух месяцев со всеми подробностями — получился бы пухлый роман. А пока, улучив минуту, хочу хотя бы вкратце, в двух словах описать то, что с нами было и что мы делали за эти два месяца.
Насколько я помню, сперва мы на машинах добрались до перевала, после долгих хождений достигли села Шабановка. От села снова двинулись в путь, через перевал. Перевалив через Кавказские горы, мы должны выйти на Кубань. Из-за дождей и заморозков машины, можно сказать, тащили волоком. За день едва-едва одолевали два-три километра. На крутизне машины вытягивали на канатах. Наконец перевал остался позади. Достигли местечка под названием Этик. Оттуда продвинулись еще немного, остановились передохнуть. Вырыли землянки. Потом наш взвод выслали вперед. И вот мы на равнине, перед нами станица Смоленская, покинутая немцами. Здесь запахло серьезными делами. Прибыла первая рота. Грузили лодки, собрали, спустили на воду и двинулись вниз по течению. По дороге разжились двумя бочками повидла, табаком, сухофруктами. На реке очень холодно, из-за стужи приставали к берегу, разводили огонь, немного отогревались и снова ночью — в путь.
Через двое суток достигли какой-то железнодорожной станции. Там выгрузились, собрали лодки и двинулись дальше, уже пешком. Прошли через станицу Северскую, расположились в Ильской. Наутро, несмотря на усталость, еще голодные, принялись восстанавливать взорванный немцами мост. Продовольствия нет. Население нам помогает. Четыре-пять дней нас хорошо кормили.
…Мы подбираемся к самой линии фронта. Выехали из Ахтырской… Моросит. Я стою на подножке головной машины.
Видимость низкая. Передовая где-то рядом.
Но тихо. И вдруг со всех сторон на нас обрушился шквал пулеметного огня. Мы напоролись на немцев. Старшему лейтенанту Караваеву искромсало ноги. Четверо из наших погибли, двоих ранило. Пули продырявили колеса. Но Добрин, шофер, не растерялся, круто повернул машину и умчал нас прочь.
Вырвались. Сняв понтоны с машин, потащили их на себе в безопасное место. Начали окапываться. Вокруг то и дело рвутся снаряды, свистят пули, похоже, все перевернулось вверх дном. Роем окопы и ждем приказа, как быть.
Немцы ведут обстрел. От грохота закладывает уши. В окоп, метрах в десяти от нас, угодил снаряд «фердинанда». Шестерых разнесло на куски. Повар наш, Захарченко, бросил кухню, кинулся к нам.
Час спустя стало относительно тише. Обеспокоенный Захарченко пошел проведать кухню. Но тут разорвавшийся снаряд обратил в ничто и повара и кухню.
Где-то впереди наша пехота. Где, сколько ее — неясно.
До вечера оставались на этом рубеже. Едва стемнело, пошли в хату неподалеку. Затопили печку, отогрелись. Немцы, учуяв это, открыли огонь по дому зажигательными пулями. Дом, крытый камышом, загорелся. Выскочили вон. Снова затрещали пулеметы.
Под утро дали приказ о наступлении. Сзади подошли стрелки. Мы на понтонах перебросили их через реку. Пришли в движение и другие роды войск. В итоге немцы были отброшены от Абинской.
К Первому мая ожидается наступление. Во всем чувствуется весна. Деревья расцвели, поля зазеленели…
За каждым паромом закреплено по пять понтонеров. Я оказался у сержанта Смирнова. На нашем пароме стояла сорокапятка. Нам предстояло идти первыми и обеспечивать следующих за нами. Как только стало темнеть, все в плавнях пришло в движение. На каждый паром село 25 пехотинцев. А мы взяли ящики с боеприпасами. Все делалось быстро, говорили мало и вполголоса. Наконец готово. Уже ночь. В темном небе сплошной гул «кукурузников». Временами рвутся немецкие «фурфушки»[45]. С замирающим сердцем ждем приказа. Друг на друга глядим. Наконец — приказ. Взялись за весла. Проходит час за часом, а мы все гребем. Выбираемся из плавней. Скоро рассвет. Все окутано промозглым туманом, в десяти метрах ничего не видать.
Неожиданно показался берег. Затрещал пулемет. Положение безвыходное. Вражеские пули могли продырявить наши резиновые лодки и пустить паром ко дну. Головы не поднимешь. Тут сержант Смирнов соскочил на берег с криком:
— Понтонеры — за мной!
Мы высыпали на берег. Следом — пехотинцы. Как из-под земли появились немцы. Схватились врукопашную. Смирнов уложил двух фрицев. Захватили ихний пулемет и тем самым создали условия для высадки первой десантной группы, а сами повернули обратно — все 15 паромов. Вставало солнце, туман быстро таял.
Гребем без передышки. Немцы открыли бешеный огонь. Кругом рвутся снаряды, окатывая нас водой. Надели спасательные пояса. Втягиваем головы в плечи, пригибаемся, но гребем.
Уже рассвело. Нам надо пройти плавнями километ-ров десять. А тут… самолеты… Попрыгали в воду, ухватились за лодки, ждем. Самолет дал пулеметную очередь и убрался. Снова — шквал снарядов. Из пятнадцати паромов вернулось пять. Из 45 человек во взводе осталось девять.
10. V.43
