Путешествие парижанки в Лхасу - Давид-Ниэль Александра

Паломники заявили, что жители По — во всяком случае, большинство из них — заслуженно пользуются дурной славой, и вскоре нам снова пришлось убедиться в этом на собственном опыте.

Большинство наших новых спутников были родом из Дзогонга, расположенного в долине реки Наг-Чу, того самого места, которое мы обошли стороной, переправившись через реку выше по течению от Поранга и добравшись до Жиамо-Наг-Чу по горам. В тот день, когда мы пришли в становище докпа, где нашли проводника и лошадь, чтобы подняться на перевал Айгни, они сделали привал возле другого стойбища, у подножия горы, за которой раскинулась долина Нагонга.

Прежде чем подняться на вершину, некоторые трапа собрались заменить подметки на своих сапогах, и большинство паломников также решили задержаться на день у докпа, чтобы починить обувь. Однако несколько мирян из числа мужчин и почти все женщины предпочли не делать остановки, подняться на гору и подождать остальных внизу на обратной стороне склона.

Они преодолели перевал и переночевали под деревьями чуть ниже вершины. На рассвете появились люди, которые поднимались вверх с яками, нагруженными сухими абрикосами и стручковым перцем; это были жители По, направлявшиеся в соседнюю провинцию, чтобы обменять свои товары на ячмень. Увидев паломников, они бросились к ним и отобрали их одеяла и немного денег, которые те прятали под одеждой. Узнав, что следом идут другие странники, разбойники приказали всем быстро спускаться в долину, не делая остановок. Затем они разгрузили яков, отогнали их в сторону, чтобы те наелись, а сами уселись возле перевала и стали поджидать вторую группу нескорпа.

Трапа увидели людей, подстерегающих их подобно демонам, которые, согласно преданию, прячутся в горных расселинах, а затем набрасываются на путников и пожирают их.

Жители По попросили странников преподнести им подарки: таким образом тибетские и китайские разбойники с большой дороги вежливо выражают свои требования. Большинство монахов были вооружены и дали им отпор своими мечами и пиками. Разбойники тоже обнажили оружие, но паломников было больше; они стали теснить доблестных сынов По-юл и в конце концов одолели их.

Основной отряд воссоединился со своим злополучным авангардом лишь на следующий день и узнал о краже, когда было уже поздно пускаться в погоню за грабителями.

После этого досадного происшествия часть паломников, принадлежавших к духовному сословию, надолго задержалась в монастырях, встречавшихся на пути, а их несчастные спутники-миряне, оставшиеся без средств, ходили по деревням, выпрашивая еду и тряпье, чтобы заменить украденные одеяла. Поэтому они не догнали нас, хотя мы двигались очень медленно.

Трое трапа, служивших проводниками, уже пересекли центральную долину По-мед во время своих предыдущих странствий и входили туда летом через По-Тотза-ла. Они не подозревали о существовании двух соседних перевалов, включая Айгни-ла, которые мы преодолели.

Эти люди, как и большинство жителей провинции Кхам из долин Наг-Чу и Жиамо-Наг-Чу, оказались чрезвычайно любезными, и нам было приятно провести в их обществе несколько дней. Однако затем они значительно ускорили ход, чтобы наверстать время, потерянное в горах По-юл, и прибыть в Лхасу в назначенный день, где им предстояло принять участие в ряде религиозных церемоний и получить за это вознаграждение. Мало-помалу они перешли на спортивную ходьбу, и мы не стали за ними гнаться.

Проведя второй день в обществе этих жизнерадостных людей, мы удалились от берега Полунг-Цангпо и, пройдя через небольшой перевал, спустились в селение Тонг-мед, расположенное возле места слияния Полунга и Йигонг-Цангпо. Последняя из упомянутых рек преградила нам путь, и мы были вынуждены переправляться через нее по воздушному мосту, как делали это на берегах Салуина и Меконга.

Провидение и на сей раз позаботилось о том, чтобы у нас были спутники в тот момент, когда мы в них крайне нуждались. Тупас ни за что не стали бы утруждать себя ради двух одиноких бродяг: столь мизерная плата не вознаградила бы их за труды.

Тупас в По-юл нисколько не походили на тех простых добрых людей, что помогали нам в предыдущих переправах. Своими грубыми повадками и живописным обликом они напоминали персонажей с рисунков Гюстава Доре. Канат — под стать перевозчикам, — казалось, так и жаждал приключений. Река была гораздо шире Салуина, и трос страшно прогибался; вероятно, в период паводков его средняя часть оказывалась под водой.

Сначала перевозчики сказали, что займутся нами на следующий день, но затем они вняли настоятельным просьбам предводителей наших попутчиков и, подсчитав причитавшуюся им сумму, согласились переправить нас в тот же день.

В самом деле, работа была нелегкой. Перевозчиков работало не меньше дюжины. Сперва часть из них перебралась на другой берег, проделывая просто акробатические этюды: никто не перетягивал их как пассажиров и они продвигались вперед с помощью рук по веревке, раскачивавшейся над стремниной.

Затем стали перетягивать вещи, и это заняло много времени. Между тем пожилая женщина, по-видимому руководившая тупас и уже получившая за переправу деньги, принялась взимать дополнительную плату в размере трех иголок с человека или равноценную стоимость наличными. Иголки в Тибете пользуются большим спросом, и в местах, удаленных от караванных путей, их нелегко раздобыть. Матушка тупас, выпрашивавшая иголки у пассажиров, вероятно, неплохо подзаработала.

Я должна была переправляться перед Йонгденом. Меня прицепили к канату за крюк вместе с какой-то женщиной, как и на берегах Салуина, но на сей раз обошлось без происшествий.

Вокруг подвесного моста простиралась дикая и величественная местность, над которой возвышалась гигантская вершина Жьялва-Пе-Ри[136]. На середине реки перед моим взором промелькнуло одно из самых чудесных видений, которые мне доводилось лицезреть за время долгих походов по горам Азии.

Внушительные сугробы нетронутого снега на склоне «победоносного лотоса» в обрамлении лесистых гор белели на краю мрачного ущелья, в которое неистово устремлялась река Йигонг. Казалось, ее бурные воды обезумели и бросаются к ногам невозмутимого горного исполина, стремясь поскорее принести себя в жертву. Здесь, как нигде, особенно ощущалась неизъяснимо таинственная атмосфера, окутывающая любой тибетский пейзаж. Скалы и деревья стояли с многозначительным видом, словно хранили неведомый секрет, а шум ветра в чаще, казалось, был полон загадочных недомолвок.

Как же мне хотелось надолго остаться в этом месте, чтобы дружески побеседовать с природой! Но, к сожалению, мы должны были спешить и провели здесь лишь одну ночь.

Оказавшись на другом берегу, я сразу же отправилась на поиски приюта и обнаружила пещеру, расположенную высоко над узким берегом, усыпанным белым песком. Йонгден переправился через реку одним из последних и присоединился ко мне, когда стало смеркаться.

На следующее утро мы проснулись на рассвете и неприятно удивились, увидев, что расположенная неподалеку большая пещера, где спали наши спутники, опустела. Это было досадно, так как мы рассчитывали, что трапа, знавшие дорогу, поведут нас по лесу, который превратился в сущие дебри наподобие тропических джунглей у подножия Гималаев.

Воздух тоже изменился, утратив специфический аромат и живительную силу, присущие ему на сухих и высоких тибетских плоскогорьях. Несмотря на то что стояла зима, было удивительно тепло: в этих краях температура никогда не опускается низко. Почва была сырой и местами даже топкой, небо — облачным, и крестьяне Тонг-мед предсказали нам дождь.

В этом месте, на берегу реки, вьются несколько едва заметных тропинок. Одна из них поднимается в долину Йигонга, которая простирается на север, до высокогорной местности По (По-мед), соединяясь, как дорога возле Да-шинга, с тропами, ведущими в степные просторы. Другая спускается на юг, обрываясь на берегах Брахмапутры[137], а третья является дорогой в Лхасу и пролегает через провинцию Конгбу[138].