Демон. Книга 1 - Василий Горъ

– Что ведущий – полный придурок. Читает текст, который готовили болваны. Первый корабль мы сожгли в открытом космосе. Очень далеко от Квидли-два…

– Но ведь сбил его ты? – уперев палец в грудь Марка, спросила Лола.

– Давай сменим тему, ладно? – расстроено попросил парень. – Не хочу говорить о войне. Кажется, ты хотела скрасить мое одиночество?

– Ответь только 'да' или 'нет', и я отстану…

– Да. Но…

– Никаких 'но'… – девушка задумчиво посмотрела в глаза улегшемуся на спину парню, и, стянув с плеча бретельку, прошептала одними губами: – Все будет так, как ты захочешь. И сегодня, и всегда. Обещаю…

…Лежа рядом с тихо посапывающей во сне Лолой, Марк безуспешно пытался уснуть. Увы, несмотря на бурно проведенную ночь и довольно большое количество выпитого спиртного, сна не было ни в одном глазу. То ли потому, что сутки без физических нагрузок показались его организму отдыхом, то ли из-за слов, сказанных его девушкой перед тем, как заснуть:

– Я так счастлива, что тебя нашла… Спасибо, герой!

'Знала бы ты, какой я герой… – угрюмо глядя в окно, за которым занимался рассвет, думал Гашек. – Теленок на веревочке, и только. Сидишь в своем кресле, смотришь на тактический экран и пытаешься вовремя запустить 'Касатку' или 'Пиранью' в цель, появившуюся перед одной из машин звена. Круто, правда? Еще иногда сажаешь машину на космодром. Или взлетаешь. Если Волкову лень. А потом стоишь перед объективами голокамер, улыбаешься и позволяешь вешать на себя медали. И называть себя героем, 'Мастер-пилотом' и спасителем Лагоса и Квидли… Бред!!! Волков, Семенов, Вильямс, Орлова – они действительно ЛЕТАЮТ. А я – балласт. Модифицированный, увешанный наградами и даже засветившийся в новостях балласт с БК-ашкой в голове. Транслятор команд лидера звена, и только…'

На душе вдруг стало так тошно, что Марк заскрипел зубами и потянулся к оставленной на тумбочке рядом с кроватью бутылке виски.

– Ты почему не спишь, милый? – сонно спросила съехавшая с его плеча Лола. – Тебе не понравилось?

– Ты была восхитительна… – сделав пару больших глотков, Гомес прислушался к своим ощущениям и поставил бутылку на место. – Просто на душе что-то не очень…

– Почему? – потянувшись к сенсору в изголовье, девушка затемнила оконное стекло, и, обняв Гомеса за шею, заглянула в его глаза. – Расскажи, может я смогу чем-нибудь помочь?

– Спи, девочка моя… – грустно улыбнулся Марк. – Мне уже ничем не поможешь…

– Ты что, стесняешься того, что с тобой сделали? – Лола приподнялась на локте, и, покрутив пальцем у своего виска, легонько шлепнула Гомеса по лбу. А потом, помрачнев, спрятала лицо у него на груди: – Знаешь, я помню свое детство урывками. Если верить врачам, то это нормальная реакция организма на стресс. А ведь я толком ничего не видела! Ни когда нас вталкивали в пропахший чем-то едким трюм грузового корабля. Ни во время взлета с космодрома. Ни при разгоне для ухода в гипер. Но очень хорошо помню ощущение панического страха или запредельного горя у всех без исключения окружавших меня взрослых. Мужчина в спортивном костюме, сидевший на полу рядом с погрузочным роботом, не отводил взгляда от палубы, под которой, как я потом догадалась, находилась корма и маршевые двигатели. И постоянно потел. Капельки пота, скатывающиеся по его лицу и оставляющие темные пятна на его груди, он не замечал. Но вздрагивал от любого постороннего звука. Так сильно, что я каждый раз пугалась. Его соседа непрерывно била дрожь. Смотреть, как у него трясется подбородок и руки, которыми он прижимал к себе постоянно рассыпающиеся свертки, тоже было страшно – он был ВЗРОСЛЫМ! И не мог, не должен был так бояться! Помню бледное, как снег, лицо кого-то из членов команды грузовика – молодой парень, таскавший нам воду и еду, до прыжка в гипер постоянно вжимал голову в плечи. Будто ждал взрыва. И еще каждые две секунды сглатывал слюну…

Лола, сделала небольшую паузу, провела пальцами по груди Гомеса, и, вздохнула:

– Женщина, рядом с которой я сидела, все десять часов в гипере тупо смотрела на голограмму своего сына, служившего на одной из уничтоженных Циклопами орбитальных станций. И по ее лицу непрерывно катились слезы. Помню мальчишку года на два младше меня, сжимавшего в побелевших от напряжения пальцах берет своего отца. Его мать, поседевшую от горя. Помню плач моей мамы, еле слышно повторяющей имена своих родителей… Знаешь, я поступала в Академию планетарной пехоты шесть раз…

– Зачем? – вырвалось у Гомеса. – Ведь после второго отказа уже не возьмут?

– Мой папа остался на Ньюпорте… – глухо произнесла девушка. – Он не был военным. Просто работал на другом конце континента. И не успел вернуться домой до окончания эвакуации. Он был большим, сильным и очень добрым. Когда я ложилась спать, он садился рядом, тихо-тихо рассказывал мне сказки и перебирал своими пальцами мои локоны. А когда я приносила домой плохие отметки, он не ругал меня, а грустно смотрел мне в глаза и спрашивал: 'Доченька, если ты не поняла эту тему, почему не спросила? Я бы тебе объяснил!' А я, вместо того, чтобы сесть с ним рядом и слушать, как он говорит, фыркала и убегала гулять… Дура! Я бы сейчас отдала все ради того, чтобы иметь возможность быть с ним рядом… Чувствовать его прикосновения, слышать ласковое 'доченька' и засыпать, положив голову на его ладонь… Только этого никогда уже не будет! Не будет, потому что эти твари уничтожили планету, на которой жил ОН! Мой папа, понимаешь? И я до сих пор умираю от горя, когда смотрю его голографии…

Вытерев глаза уголком одеяла, девушка сглотнула подступивший к горлу комок и прошептала:

– Я мечтала закончить Академию планетарного десанта. Десантно-штурмовой факультет. Чтобы иметь возможность видеть Циклопов не на тактических экранах шлемов пилотов истребителей, а через забрало. Вплотную. Близко-близко. И рвать их голыми руками… Да, я знаю, что человек не сравнится с ними ни в силе, ни в скорости, ни в реакции, но хотя бы одного врага я бы с собой забрала…

– Почему тебя не взяли в Академию? – погладив девушку по голове, тихо спросил Марк.

– Психологи забраковали. Теперь я – обычный техник систем вооружения. Работаю на Ключе-два. Обслуживаю артавтоматы и элеваторы. Мне плевать на гордость – если хотя бы одна торпеда, которую подаст мой элеватор, зацепит корабль Циклопа, то я умру счастливой… – ответила Лола. – Да, я не люблю свою работу. Но ради того, чтобы увидеть, как взрываются их корабли, я готова всю жизнь ползать на коленях за тем, кто на это способен! А еще… я готова на все, лишь бы иметь возможность убивать Циклопов собственными руками: стать андроидом, мутантом и даже донором органов. Я соглашусь на любой эксперимент, даже если у меня будет один шанс из ста на его успешное завершение…