Пролейтесь, слезы… - Филип Дик

В свете неоновых фонарей Бакмэн увидел средних лет человека, черного, в плаще, аккуратном цветном галстуке, с аристократическим, резко очерченным лицом. Чернокожий прохаживался, скрестив руки, по залитому маслом цементному полу заправки с отсутствующим выражением на лице. Очевидно, он ждал, пока заправят его машину. Чернокожий не проявлял ни нетерпения, ни недовольства, он просто ждал, отрешенный,.недосягаемый, величественный. Высокий, стройный, судя по всему, очень сильный, он ни на что не обращал внимания, поскольку смотреть, в общем, было не на что.

Припарковав вертушку, Феликс Бакмэн заглушил двигатель, активировал замок двери и неуклюже выбрался из машины в холодную ночь.

Чернокожий не удостоил его взглядом. Он продолжал спокойно, с достоинством, расхаживать по заправке.

Замерзшими пальцами Феликс Бакмэн пошарил в кармане пиджака, вытащил шариковую ручку, снял колпачок и принялся искать по карманам хотя бы листик бумаги. Найдя бумагу, он прижал листок к капоту машины чернокожего. Под резким белым светом фонарей заправки Бакмэн нарисовал на листке пронзенное стрелой сердце; дрожа от холода, повернулся к чернокожему и протянул ему рисунок.

В глазах чернокожего промелькнуло удивление, он хмыкнул, взял листок и принялся его разглядывать. Бакмэн ждал. Черный перевернул листок другой стороной, ничего там не увидел и снова посмотрел на пронзенное стрелой сердце. Затем нахмурился, пожал плечами и вернул рисунок Бакмэну. После чего вновь скрестил руки и повернулся к полицейскому генералу спиной. Листок исчез, подхваченный ветром.

Феликс Бакмэн молча вернулся к своей машине, открыл дверь и сел за руль. Он завел двигатель, захлопнул дверь и взмыл в ночное небо. Спереди и сзади вертушки замигали фонари подъема; они автоматически отключились, когда Бакмэн выровнял вертушку и полетел вдоль линии горизонта, думая ни о чем.

Его снова начали душить слезы.

Неожиданно он резко повернул руль – вертушка пошла вниз по широкой дуге и спустя несколько секунд опустилась на залитую ярким светом заправку рядом с колонками и прохаживающимся черным. Бакмэн выключил двигатель и вылез из машины.

Чернокожий повернулся к нему.

Бакмэн двинулся в его сторону. Тот не отступил и продолжал стоять на месте. Подойдя к человеку, Бакмэн протянул руки и обнял его. Черный хмыкнул, удивленно и испуганно. Никто из них не произнес ни слова. Мгновение они стояли рядом, потом Бакмэн отпустил черного, развернулся и, пошатываясь, побрел к своей машине.

– Подождите, – сказал чернокожий. Бакмэн обернулся.

– Вы не знаете, как проехать в Вентуру? По воздушной тридцатой? – Он ждал ответа, Бакмэн молчал. – Это в пятидесяти милях к северу отсюда, – добавил черный. Бакмэн продолжал молчать. – У вас есть карта района?

– Нет, – ответил Бакмэн. – Извините.

– Ладно, спрошу на заправке, – сказал черный и слегка улыбнулся. Робко. – Я…, рад, что мы встретились. Как вас зовут? – Наступило долгое молчание. – Вы не хотите мне сказать?

– У меня нет имени, – произнес Бакмэн. – Во всяком случае, сейчас.

– Вы официальное лицо? Чиновник? Или вы из торговой палаты Лос-Анджелеса? Мне приходится иметь с ними дело.

– Нет, – сказал Бакмэн. – Я просто человек. Как и вы.

– Ну, у меня есть имя, – сказал чернокожий. Он ловко вытащил из внутреннего кармана визитную карточку и протянул ее Бакмэну. – Монтгомери Л. Хоп-кинс. Обратите внимание на визитку. Мне нравится такой шрифт. Прекрасно отпечатано, не правда ли? Они обошлись мне в пятьдесят долларов за тысячу. Особая скидка при открытии предприятия, больше они ее не дадут. – Надпись была исполнена красивыми тиснеными буквами. – Я произвожу недорогие наушники с обратной биосвязью аналогового типа. В розницу они продаются по сотне долларов.

– Приходите в гости, – пригласил Бакмэн.

– Позвоните мне, – произнес чернокожий. Медленно и твердо, хотя и нарочито громко, он добавил:

– Ночью на этих автоматических заправках может накатить ужасная тоска. Мы с вами пообщаемся позже. В более приятной обстановке. Я понимаю ваше состояние. И сочувствую вам. Я обычно заправляюсь на фабрике, так что не часто попадаю на заправки ночью. Хотя мне нередко приходится выезжать по ночам. По разным причинам. Да, я вижу, что вам сейчас плохо, у вас депрессия. Поэтому вы и протянули мне свой рисунок. Боюсь, что тогда я его не оценил. Зато теперь я вас понимаю. А потом вам захотелось обнять меня и постоять так хоть мгновение, как ребенку. У меня было такое несколько раз в жизни. Порыв или, лучше сказать, импульс. Мне сорок семь лет. Вам не хотелось оставаться одному ночью, особенно когда так резко, не по сезону, похолодало. Да, я с вами полностью согласен, хотя сейчас вы не знаете, что сказать, потому что поступили так, повинуясь импульсу, и не думали о последствиях. Все в порядке, я понимаю. И не переживайте ни минуты о том, что случилось. Обязательно навестите меня. Вам очень понравится мой дом. У меня красиво. Познакомитесь с женой и детьми. Их у меня трое.

– Непременно, – произнес Бакмэн. – Я сохраню вашу карточку. – Он вытащил бумажник и положил в него визитку. – Спасибо.

– Похоже, моя вертушка готова, – кивнул черный. – Масло тоже пришлось доливать, – добавил он.

Он неуверенно двинулся к своей машине, потом остановился, обернулся и протянул руку. Бакмэн ответил быстрым рукопожатием.

– До свидания, – сказал черный.

Бакмэн видел, как он расплатился с заправкой, сел в несколько потрепанный автомобиль, завел двигатель и поднялся в темноту. Пролетая над Бакмэном, черный оторвал руку от руля и помахал ему.

Доброй ночи, подумал Бакмэн и молча махнул в ответ озябшей рукой. Затем сел в свою машину, чего-то подождал, с силой захлопнул дверь и завел двигатель. Спустя мгновение он был уже в воздухе.

Пролейтесь, слезы, подумал он. Первое абстрактное музыкальное произведение. “Вторая книга для флейты” Джона Доулэнда. Поставлю ее на огромном новом проигрывателе, когда приеду домой. Она напомнит мне об Элис и всех остальных. Будет симфония, камин, будет очень тепло.

Потом заберу своего мальчика. Завтра же утром полечу во Флориду и заберу Барни. Теперь он будет жить со мной. Он и я. Вдвоем. И плевать на последствия. Хотя сейчас никаких последствий уже не будет. Все закончилось. Теперь можно. Навсегда.

Машина летела по ночному небу. Как раненое, наполовину растворенное насекомое. Несла его домой.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Слушайте! Тени зловещие ночи,

Навечно проклявшие свет.

Счастливы те, кто в аду

Не знает злобы этого мира.