Черный дeнь 2 40 дней спустя - Доронин

Только теперь до остальных начало доходить.

— Не мог он… — не поверил Евгений. — Этот барыга вшивый…

— Ты в газетах давно знакомых букв не находил? — усмехнулся Богданов. — Этот барыга с президентом за ручку здоровался. Второй человек после губернатора. А что, если этот Лужин — наш брат по разуму?

— Буржуй-сурвайвер… смешно.

— Не скажи. В мире большого бизнеса лохов нет, — возразил Владимир, взваливая на плечи мешок с мукой. — Паникеров, конечно, тоже — эти пацаны не боятся рисковать, иначе бы не поднялись. И дураков, чтоб не видеть ясных сигналов — нету. Вон, у нашего олигарха Рабиновича дом с бункером в графстве Суссекс. Еще лет пять назад построил.

— Надеюсь, его смыло в Ламанш.

— Добрый ты человек, Дэн.

— Ага, — согласился тот. — А у меня друг как-то по Рублевке проезжал. Там заборы по восемь метров, а за ними самые настоящие крепости. Думается, там не только тосу-ину и мастиффы их стерегут. Поди, по взводу охраны и оружия полно. Любого. Эти суки выживут.

— Да их уже штурмом взяли, и владельцев с семьями и челядью на заборах развешали, — хохотнул Владимир.

— Кто знает. В средние века осады продолжались годами. Трою вообще вон десять лет брали. Кто и сможет прихлопнуть их гадюшник — так это боеспособная часть с артсистемами или тяжелой техникой. А такие, похоже, первыми раскатали в блин.

— К чему я все это веду, — вернулся к теме Богданов. — Не надо думать, что мы одни здесь умные.

Дело пошло быстро. Двое из группы за свою биографию успели поработать грузчиками. Кар кружился по огромному помещению, спуская то один, то другой ящик, выкатывая его за ворота на подъездную дорожку, где ящик потрошили носильщики, ловко закидывая в кузов нужные товары. Погрузчик сделал больше двадцати рейсов, когда кончился заряд аккумулятора. Тогда они завели второй и работа продолжилась.

— Да не берите одни консервы! — распоряжался Владимир. — Давайте фрукты и овощи, хоть первое время свежее поедим. Опять же детям, бабам. Соки, сухофрукты, джемы, компоты — это не лакомство, а источник углеводов. Соль у нас есть, а вот перца побольше, приправ всяких. Хранятся почти вечно, ничего не весят, а через пять лет будут на вес золота.

На полках — паллетах — он наметанным взглядом выбирал коробки и тюки с тушенкой, крупами, подсолнечным маслом.

Быстрорастворимую еду не брали. «Бич-пакеты» вообще худший вариант для питания в экстремальных условиях: язву получишь и печень посадишь, а питательной ценности и витаминов шиш.

Когда загрузили почти треть добычи, Богданов вдруг хлопнул себя по лбу и нервно рассмеялся. Вот, что значит мышление холостяка. Забыл! Суровые сурвайверы конечно, могут спать на полу и бриться с помощью лезвия верного ножа-мультитула, но женам их такой расклад не понравится. Поэтому надо срочно добавить к трофеям прокладки, дезодоранты и прочую шнягу. Да что там… даже стирального порошка в Гнезде было мало. Все это казалось «неважным». Хозяйственное мыло и сода есть — и радуйтесь, бабы, вон ручей рядом.

Скоро, он знал, дойдет и до этого. Но почему не создать хоть минимальный уровень комфорта, пока есть возможность? Тем более что многими благами цивилизации им больше никогда не придется наслаждаться. К счастью, на складе хранились и предметы гигиены.

С улицы донесся звук мотора. Богданов насторожился, несмотря на выставленный караул, но услышал знакомые голоса. Вернулась группа, которую отправляли в поликлинику.

Макс шел последним, плотная повязка была пропитана кровью

— Херня-война, — опережая вопрос командира, объяснил Макс, — из мелкашки. Кость не зацепило.

— Кто? Охрана, что ли?

— Да нет, — махнул тот рукой. — Трое торчков… походу, в хлам отмороженных. Дорвались до «колес» и прямо там вмазали. Сестричку зарезали, гады. Один как нас увидел, сразу за ствол, типа Крутой Уокер, правосудие по-хакасски, мля. А мы шуток не любим, устроили им передоз свинцом.

«Вот и первая кровь, — подумал Богданов. — Хорошо, что чужая, а не наша».

— Ладно, мужики, присоединяйтесь. Тут работы еще до фига. А ты, Макс, иди в кабине посиди.

— Да зачем? Не сахарный.

— Ты не понял. Это не халява. Будешь прикрывать погрузку.

Проснулась рация. Вызывал наблюдательный пункт на чердаке ближайшего к складу жилого дома:

— В вашу сторону идет УАЗ. Будет у вас через пять минут.

Выживальщики тревожно переглянулись. Богданов заковыристо выругался и сказал, машинально взглянув на часы:

— Не останавливаемся.

Если уехать сейчас, то все предприятие теряло смысл.

*****

Через пять минут УАЗ въехал в открытые ворота склада и остановился перед административным корпусом. Двери распахнулись, из машины вышел милиционер.

Всего их было трое, но у них был автомат и, что еще хуже — право применить силу.

Нельзя сказать, что выживальщики не готовились к такому варианту. Просто расчет был на скорость и удачу, а удача подвела. Никто не мог вызвать этих архаровцев, стопудово они оказались тут случайно — приехали за водкой, например. А значит, был шанс, что все обойдется.

— Вот сцуко… — сплюнув, прошипел Макс и отошел от окна, — Принесло на нашу голову.

— Спокойно, — одернул его Богданов. — Только не быкуй. Сейчас разрулим все по-хорошему. Может, товарищи тоже прибарахлиться хотят. Склад большой, всем хватит. Лучше выйдем к ним сами, пока они не сообразили, что на объекте посторонние.

Он вышел из здания и небрежной, разболтанной походкой направился к машине. Со стороны КПП приближались двое выживальщиков, позаимствовавших у охраны фуражки. Их камуфляж и камуфляж охраны оказались почти одинаковыми. Надо было перехватить гостей до того, как они завернут за угол и увидят место погрузки.

Новоприбывшие пока не проявляли беспокойства, но Владимир чувствовал, что три пары глаз следят за ним напряженно. Многие знают, что человек может чувствовать направленные на себя взгляды. Особенно, если они окрашены эмоциями — страхом, неприязнью, злобой.

— Младший лейтенант Смирницкий, патрульно-постовая служба, — в голосе милиционера звучали нотки тревоги. — Что здесь происходит?

На вид ему было двадцать пять, но тщедушное тело и угреватое лицо подростка делали его лет на пять моложе. Владимир подумал, что он из тех, кто устраивается в органы, чтоб рассчитаться с миром за детские унижения.

Он не договорил. Со стороны конторы долетел истошный крик. Как назло в этот момент стояла полная тишина, и не услышать его было невозможно. Так же внезапно крик захлебнулся, но было уже поздно.