Темная лощина - Джон Коннолли

— Но не по этой же причине ты осталась с ним? Мысленно я убеждал себя замолчать. Ни к чему хорошему это не вело. Как бы то ни было, все уже в прошлом. Что сделано, то сделано.

Лорна же приняла отсутствующий вид, между бровей залегли вертикальные складки: признак испытываемой боли.

— Ты когда-нибудь изменял жене? — спросила она.

— Только с бутылкой.

Она тихонько рассмеялась и взглянула на меня из-под упавших на глаза волос.

— Не знаю, лучше это или хуже, чем женщина. Думаю, хуже, — улыбка исчезла, но в глазах ее осталась нежность. — Уже тогда мы были переполнены болью. Сколько же еще боли ты вобрал в себя с тех пор?

— Это был не мой выбор. Но я виноват в том, к чему это привело...

Казалось, все люди вокруг нас испарились, превратились в смутные тени, и небольшой круг дневного света, в который вписался наш столик, стал маленьким миром, за пределами которого царила тьма; там перемещались и мерцали бледные тени, подобные призракам звезд.

— А что ты плохого сделал?

Я почувствовал, как ее рука нежно дотронулась до моей.

— Как ты тут выразилась, я причинял людям боль. А теперь пытаюсь компенсировать то, что натворил.

Во мгле, окружавшей нас, призрачные фигуры сближались и сливались между собой: уже не люди, завтракавшие в ресторанчике маленького городка, наполненного сплетнями и привязанностями, свойственными тесному кружку, а тени заблудших и проклятых; среди них были и те, кого я когда-то называл другом, любовницей, моим ребенком...

Лорна встала со своего места — и все в ресторанчике снова сфокусировалось вокруг нас, призраки прошлого обернулись сутью настоящего. Она посмотрела на меня сверху вниз, и я почувствовал легкий ожог на руке в том месте, где Лорна дотронулась до нее.

— Что сделано, то сделано... — задумчиво сказала она, повторив мои мысли. — По-твоему, это относится к нам?

Очертания нашего прошлого и сегодняшнего дня казались какими-то размытыми, расплывались и накладывались друг на друга; мы напрасно растравляли старые раны — им давным-давно пора зарубцеваться. И я ничего не ответил. Она натянула куртку, достала из кошелька пять баксов и оставила их на столе. Потом повернулась и пошла к двери, оставив после себя воспоминание о своем прикосновении и легкий флер духов, подобный уже данному, но еще не исполненному обещанию. Лорна знала, что Рэнду обо всем доложат: что нас видели вместе, что мы довольно долго беседовали в ресторане. Думаю, даже этим она пыталась оттолкнуть его. Она отталкивала нас обоих. Я почти реально слышал, как тикают часы, отсчитывая минуты, оставшиеся до неминуемого и окончательного крушения их брака.

Дверь перед ней распахнулась, и Эйнджел с Луисом вошли в ресторан. Они вопросительно взглянули на меня, и я слегка кивнул. Уже стоя в дверях, Лор-на перехватила наши взгляды и одарила моих друзей легкой улыбкой. Они уселись напротив меня, а я все наблюдал: вот она перешла улицу, вот повернула и направилась на север, отдаленно напоминавшая лебедя — в своей белой куртке и с низко опущенной головой...

Эйнджел крикнул, чтобы принесли два кофе. Дожидаясь заказа, он тихо насвистывал "Путь, по которому мы шли ".

Когда приятели проглотили свой завтрак, я подробно рассказал о последних событиях, в частности о том, как прошлой ночью нашли тело Чута. Мы распределили наши задачи на сегодня: Луис должен отправиться к озеру и найти подходящее место для наблюдения за домом Пайна, поскольку скаутская вылазка предыдущей ночью оказалась бесполезной; предполагалось, что, перед тем как ехать туда, он забросит Эйнджел а в Гринвилл, где мы договорились на заправочной станции арендовать древний «плимут», на котором Эйнджел планировал отправиться в нелегкий путь, чтобы посетить Роквуд, Сибумук, Питстон Фарм, Джекмен, Уэст Форк и Бингэм — все городки к западу и юго-западу от озера Маусхэд. Я брал на себя Монсон, деревеньку Эббот, Гилфорд и Давер-Фокскрофт, то есть поселения к югу и юго-востоку. В каждом городке мы собирались показывать фотографии Эллен Коул, обходя магазины и мотели, кафетерии и рестораны, бары и турагентства. Всюду, где возможно, мы намерены были потолковать с местными блюстителями закона и со старожилами, которые обычно занимают постоянные столики в барах и ресторанах, — иными словами, с теми, кто уверенно может сказать, что заметил в городе чужака. Это представлялось нам утомительной, изматывающей, но необходимой работой.

Во время разговора Луис выглядел непривычно раздраженным. Его глаза бегали по залу и прилегающей улице.

— При дневном свете он нам не явится, — заметил я.

— Мог бы разделаться с нами вчера ночью, — откликнулся он. — Но не сделал этого. Он хочет, чтобы мы узнали, что он здесь. Ему нравится нагонять страх.

Больше мы о Стритче не говорили.

Прежде чем отправиться в путешествие по городкам, закрепленным за мной, я решил проехать по маршруту, которым могли двигаться Эллен и ее дружок в тот день, когда покинули Темную Лощину. По пути остановился на станции техобслуживания и попросил механика снабдить «мустанг» цепями. Я не был уверен в проходимости дорог, ведущих на север.

Сидя за рулем, я время от времени поглядывал в зеркало заднего вида, понимая, что Стритч может быть где-то в этом районе. Но за мной не следовало никаких машин, да и других средств передвижения не попадалось на дороге. В паре миль от города был указатель, обозначавший поворот к живописному горному хребту. Дорога к нему круто шла вверх, и «мустангу» пришлось приступом взять несколько крутых подъемов с поворотами. Две дороги поменьше змеились восточнее и западнее и сходились в одном месте, но я держался основной дороги, пока она не привела к небольшой площадки для парковки, возвышавшейся над холмами и горами: Известняковое озеро поблескивало на западе, а Национальный Бакстеровский парк и Каталин виднелись на северо-востоке. Парковка означала конец общедоступной трассы. Дальше только лесозаготовительные компании могли использовать мало пригодные для проезда частные дороги, к тому же для большинства машин они стали бы адом. Местность потрясала ровной белизной, холодной и прекрасной. Я понимал, почему хозяйка мотеля послала их сюда: можно представить себе, как потрясающе выглядело озеро в серебряной оправе.

Я вернулся вниз, к пересечению автомагистралей. Меньшая, восточная, совсем сузилась из-за снега. Она тянулась примерно с милю и упиралась в упавшие деревья и густой кустарник. По обеим сторонам колеи стоял густой лес; деревья темнели, утопая в снегу. Я поехал назад и свернул на западную дорогу, которая постепенно уходила на северо-запад, огибая озеро. Оно было, наверно, с милю длиной и с полмили шириной, по его берегам росли скелетообразные буки и густые сосны. На западном берегу выделялась тропка из натоптанных следов, исчезавшая среди деревьев. Я оставил машину и пошел по следам. Мои джинсы быстро промокли снизу почти до колен и отяжелели.

Я шел уже, должно быть, минут десять, когда почувствовал запах дыма и услышал собачий лай. Отклонился от направления, намеченного цепочкой следов, пролез под низко склонившимися стволами и в просвете между деревьями обнаружил в пределах видимости маленький дом, всего комнаты на две. У домика были покатая крыша, узкое крыльцо и квадратные окошки с переплетами на четыре стекла, с которых давно осыпалась старая краска. Видимо, когда-то сам дом выкрасили в белый цвет, но теперь краска в основном сошла, остались только отдельные пятна ее под карнизами да на оконных рамах. Четыре больших мусорных контейнера, вроде тех, что вывозятся специальными конторами, стояли с одной стороны дома. С другой стороны приткнулся старый желтый грузовик «форд». Примерно в пяти футах от него виднелся ржавый корпус старого синего автомобиля с лысыми покрышками и окнами, покрытыми толстым слоем грязи. Я уловил какое-то движение внутри, а затем мелкая черная дворняжка с обрубленным хвостом и оскаленной пастью выскочила через открытое окно с заднего сиденья и бросилась ко мне. Она остановилась в двух-трех футах от меня и громко залаяла.

Открылась дверь дома, и на пороге появился старик с редкой бородой в синем комбинезоне и красном плаще. Волосы его были взлохмачены и спутаны, а руки — черны от грязи. Я имел возможность отчетливо разглядеть руки, потому что они сжимали помповый «ремингтон А-70», направленный на меня. Когда собака увидела старика, яростный лай еще усилился, а ее короткий хвост бешено завилял.

— Что тебе здесь надо? — глуховатым голосом спросил старик.

Одна сторона его рта оставалась неподвижной, когда он говорил, и я подумал, что у него, должно быть, поврежден лицевой нерв или какая-то мышца лица.

— Я кое-кого ищу. Молодую женщину, которая могла побывать здесь примерно пару дней назад.

Старик криво осклабился, показав оба ряда изломанных желтых зубов с щербинами между ними.

— Нечего здесь искать молодых женщин, — пробурчал он, продолжая держать меня на прицеле. — Нечего вынюхивать.