Амнистия - Андрей Троицкий

– Но ведь кости-то останутся.

Сонливость Журавлева как рукой сняло.

– Кости растворять не обязательно. Никто не станет выяснять личность погибшего по черепу, реконструировать его лицо. Потому что это слишком дорогое удовольствие, примерно полторы тысячи долларов. У следствия нет таких денег.

– Да, ты все правильно рассчитал, – кивнул Журавлев. – Преступники, убийцы, как правило, не имеют двух курсов химико-технологического института. Когда я служил в милиции, вел такое дело. Один тип убил целую семью. Жену, мужа и ребенка. Ночью он вывез тела за город, закопал в лесу, возле дороги. Где-то он слышал, что в негашеной извести трупы разлагаются очень быстро. Короче тела он пересыпал известью и закопал. Прошло пять лет. Все это время преступник прекрасно себя чувствовал. Он был уверен, что история закончилась. Но в том месте, где была могила, тянули газопровод, нашли захоронение. И уже на следующий день установили личности убитых, а там и преступника нашли. А ведь пять лет прошло. Понимаешь в чем ошибка убийцы?

– Ясно. Негашеная известь мумифицирует трупы. В этой среде они могут находиться, сколько угодно. Лежат и не пахнут.

Журавлев поднял кверху большой палец.

– Вот именно. Ты соображаешь. А вот другой случай. Одна стареющая женщина обратилась в милицию с заявлением, что у неё пропал муж. Этот мужик моложе своей грымзы лет на пятнадцать. У него была молодая любовница, с которой он отводил душу. Он женился, чтобы устроить себе быструю карьеру, решить жилищный вопрос. В милиции подумали, что мужик просто сбежал к какой-нибудь молодухе. Его искали не слишком старательно. Прошло полгода. К той женщине приехала родственница, остановилась у нее. Когда хозяйки не было дома, родственница захотела квашеной капусты попробовать. Полезла в большую кастрюлю с капустой и упала в обморок. Понимаешь почему?

– Теперь не понимаю.

– Хозяйка хранила в кастрюле с соленой капустой голову своего якобы пропавшего мужа. Она знал, что тот собирается от неё уйти к другой женщине. Убила его, тело закопала, а голову засолила с капустой. Время от времени она доставала голову из кастрюли, любовалась на супруга. Она ведь его очень любила. А затем клала голову на прежнее место. В соленом капустном рассоле мягкие ткани обезвоживаются. Человеческая голова может запросто пролежать в капусте год, а то и больше. И все как новенькая. Будто её только вчера отрубили.

– И какой срок получила эта вдова?

– Никакого, – ответил Журавлев. – Вдова прошла экспертизу в институте имени Сербского. Она оказалась душевно больной. Ее лечили в психушке. Насколько мне известно, через пару лет её оттуда выписали под наблюдение районного психиатра. А спустя ещё некоторое время вдова снова вышла замуж. На этот раз за своего ровесника. Живут душа в душу. Пока.

Локтев толкнул Журавлева в бедро и показал пальцем на арку дома. Из неё показался здоровый мужик в короткой кожаной куртке.

– Идет. Это Кислюк.

Над двором повисли предрассветные сумерки, напоминающие поздний вечер. Мокрый асфальт отражал серый небесный свет.

Мужчина плотной комплекции возник, казалось, ниоткуда. Он обогнул машины, оставленные хозяевами возле арки, и зашагал прямо по тротуару. Кислюк, глядя себе под ноги, держал курс к своему подъезду. Журавлев за секунду оценил ситуацию.

– Я первым.

Он открыл дверцу, спустил ноги на мостовую.

Когда, наконец, Кислюк поднял глаза, то остановился как вкопанный и онемел. Перед ним стоял немолодой мужчина в мятом коричневом пиджаке и фетровой шляпе. В правой руке мужчина держал большой пистолет.

Дуло смотрело в живот Кислюка. Широкое пистолетное дуло, темное и загадочное, как южная ночь. Немая сцена продолжалась долго, очень долго. А может, Кислюку только так показалось. Он посмотрел в глаза мужчине и понял, что тот не намерен шутить. И вообще не любит разыгрывать посторонних граждан.

Второй пистолетный ствол ткнулся сзади под ребра.

– Снимай куртку, – прошипел Локтев в самое ухо.

Кислюк не собирался спорить. Он распахнул куртку на груди, вытащил руки из рукавов. Куртка упала к ногам.

– Руки назад, – скомандовал Локтев.

Кислюк начинал мучительно соображать. Что это за люди? Грабители? Не похоже. Что делать? Побежать? Но пуля быстрее. Закричать? И получить пулю в живот. Он поднял глаза и осмотрел пустые спящие окна. Хоть бы кто выглянул.

Стальные браслеты наручников едва вместили в себя широкие запястья бывшего штангиста. Щелчок, браслеты захлопнулись. Чьи-то проворные руки сзади залезли в его карманы, вывернули их наизнанку. На асфальт упала шариковая ручка, связка ключей, бумажник.

Человек, стоящий сзади, нагнулся, чтобы поднять вещи. Сейчас самое время крикнуть. Но мужик в шляпе, словно прочитав мысли Кислюка, улыбнулся кривой улыбочкой и отрицательно покачал головой.

Локтев поднял куртку, ткнул Кислюка в спину стволом.

– Садись в машину, – сказал Локтев. – И не рыпайся, тварь. А то отстрелю на хрен твои нежные чресла.

Глава двадцать первая

Субботин подъехал к условленному месту и поставил машину на маленьком асфальтовом пятачке возле придорожной палатки.

Дождь кончился, но тучи не разошлись. Субботин вылез из «Вольво» размять ноги. Услышав запах жареных пирожков, вдруг испытал неожиданный приступ голода, купил три пирожка с яблочным повидлом, банку газировки. Несколько минут Субботин работал челюстями, но почему-то не наелся и решил, что его голод, вовсе не голод. Всего лишь побочный эффект нервного стресса.

Он сел на водительское место, взглянул на часы, вмонтированные в приборную доску. Большая стрелка вплотную приблизилась к пяти часам.

Машины проносились мимо, какие-то молодые люди, не обращая внимания на непогоду, устроившись за красными пластмассовыми столиками под брезентовым тентом, пили сухое вино, закусывая жареной курицей. Субботин нажал кнопку на панели, услышал в динамике голос Чеснокова.

– Как дела? – спросил телохранитель.

Голос Субботина, несмотря на волнение, оставался спокойным, даже бодрым.

– У меня-то все в порядке. Как там тебе в багажнике? Не тесно?

– Ничего, терпеть можно, – отозвался Чесноков.

Телефон подал голос ровно в пять, минута в минуту. Субботин заволновался, схватил трубку, лежавшую на переднем сидении, но вспомнил, что в трубке нет надобности. Он снова нажал кнопку громкой связи. Из динамиков донесся голос Тарасова:

– Ты на месте?

– На месте, жду.

– Деньги с тобой?

– Разумеется, со мной. Вот они.

Субботин даже оглянулся на заднее сидение, где лежал темный чемоданчик.

– Езжай.

– Куда ехать?

– Просто езжай и все. Не останавливайся нигде. И не гони.

В динамиках зазвучали короткие гудки отбоя.

Субботин тронул машину. Он выбрал средний ряд и среднюю серость. Другие машины справа и слева легко обходили его, обдавали «Вольво» водой и грязью из-под колес. Субботин вертел головой, вглядывался в зеркало заднего вида, надеясь увидеть машину Тарасова, которая должна приклеиться на хвост.

На минуту показалось, что за ним следуют сиреневые «Жигули». И за рулем человек, напоминающий Тарасова. Но вот «Жигули» перестроились в левый ряд, обогнали Тарасова. Он бросил взгляд на водителя. Нет, за рулем не Тарасов, какой-то пожилой дядька, смолящий папиросу.

– Я его не вижу, – сказал Субботин.

– Ничего, – отозвался Чесноков. – Он появится.

– Как ты там? Не трясет?

Было слышно, как Чесноков выругался, заворочался, запыхтел в багажнике. Звякнула какая-то железяка.

– Бывало и хуже. Сохраняю позу эмбриона. Ноги занемели.

– Дышать есть чем?

– Я снял уплотнитель с крышки багажника. Воздуха хватает.

Субботин вел машину спокойно, он не перестраивался в другие ряды, держал скорость шестьдесят километров. Прошло ещё минут десять. Чувствуя, что снова начинает нервничать, Субботин потянулся к ящику для перчаток, достал плоскую металлическую фляжку с коньяком и отвернул колпачок.

Сделав глоток, он положил фляжку на переднее сидение рядом с собой. Субботин минуту колебался, затем достал из ящика «Люгер» девятого калибра, положил пистолет рядом с фляжкой. Так спокойнее.

Тут раздался звонок, и Субботин нажал кнопку громкой связи.

– Слышишь меня? – спросил Тарасов.

– Хорошо слышу.

– Скоро поворот на Долгопрудный. Не прозевай. Туда сворачивай.

Короткие гудки. Субботин перестроился в левый ряд. Он ещё издалека увидел бледно синий дорожный щит. Названия населенных пунктов белыми буквами, стрелки указателей. Съехав с кольцевой, Субботин вырулил на пригородное шоссе и увеличил скорость.

Коньяк не помогал. Волнение не проходило. Страх в душе разрастался, набирал силу. Субботин почувствовал, что потеют ладони. Руль сделался липким и скользким.

Взрывотехник Бузуев держал свой «Форд Скорпио» на почтительном расстоянии от машины Субботина. Он то и дело нажимал кнопку сотового телефона, связывался с Тарасовым и докладывал обстановку. Собственно, докладывать было нечего. Сорок минут назад Бузуев подрулил к тому месту, возле дорожной забегаловки, где томился неизвестностью Субботин.