Королей убивают неудачники - Владислав Силин

— Догадываюсь. Ты очень горд, Айши.

— Именно так, Дена. При дворе пустили слух, что мое искусство фехтования — ничто по сравнению с мастерством этого пустозвона. Да.

— Рассказывай, рассказывай, я слушаю.

— Да... Он вызвал меня на дуэль, а Баван дал ему волшебную мазь — намазать меч. Ирония судьбы — сам-то король погиб от иной мази... Господь всесилен, говорю я, и это истина. — Айши помолчал немного и добавил: — Налей вина, Дена, и сам выпей. В тот день я утратил веру в человеческую честность, да. Уж лучше бы он меня убил, говорю тебе!

— Говори. Я пока открою бутылку.

Денис стер пыль с глиняного горлышка, и ладонь покрылась черными полосами. Надо бы вытереть...

— Только не об одеяло, — предупредил Айши. — Силы на брачном ложе не будет, да.

Неисчерпаемая коллекция суеверий... Денис завозился со штопором, вгоняя сталь в крошащееся дерево. Выскочила пробка на удивление легко. Забулькало вино, и в воздухе разнесся аромат смородины и дубовой клепки — тот особенный запах, что появляется, когда вино подолгу выдерживают в маленьких бочках.

— Твое здоровье! — Айши торжественно плеснул несколько капель через плечо. — И я так говорю. Да. Твое здоровье!

Пил он безобразно — с жадностью, торопливо, чуть не захлебываясь. Выпил, протянул чашку — еще! Сам Денис едва пригубил — завтра мечом махать, последнее дело маяться похмельем перед боем.

— Ну так как? — спросил он, щедро выливая тайлильцу то, что оставалось в бутылке. — Что спасло тебя от яда?..

— Ага. Ты уже понял, что Баван отравил меч... Умница. А я вот не догадался. Спасибо Господину Кедра, надоумил дурака, ага!.. И ведь я не верил до последнего, истину говорю!..

Денис потянулся за второй бутылкой. И чем они таким зарастают черным, что руки не ототрешь?..

— Народу в тронном зале собралось — не протолкнуться. Все ставки делают, да — кого первым зарежут. Суки!.. Щеголь этот белоглазый возле трона отирается... Ага. — Айши выплеснул осадок из чашки прямо на одеяло. По бело-розовой шерсти расплылись бордовые, почти черные пятна. — Я предложил ему мечами поменяться — отказал! Побрезговал, скотина.

— Ну?..

— Гадом волшебным буду, истину говорю. Дена, Дена!.. Господин Кедра нашептывал мне в уши, а я не мог противиться его словам. Когда Хавир отверг мой меч, я предложил побратимство на крови. Полоснул себя Белым Крылом по руке, да... стою как ихи, а из ладони кровь хлещет... Это правда.

— А он, конечно, руку резать отказался?.. Своим-то мечом?..

— Вот-вот! Презрел побратимство, ага. Так мы и не подрались... — Тайлилец повертел в пальцах чашку. — Баван очень огорчился. Сказал: «Нынешняя молодежь традиций не чтит. И это ага-правда. Не то что в мое время было!» Потом налил вина и подал мне: выпей, мол. Ага.

— Иди ты!.. — ахнул Денис. — А вино — отравленное? Как и меч?!

— Спрашиваешь! Ага. Больно мне... тяжело... Знаешь, Дена, я ведь думал, что король — такой же рыцарь, как мы, но лучше. Чище, мудрее... И тут — предательство, и эго ага-правда.

— Как же ты выкрутился?

— Попросил руки Деваль-Иту. Да.

Лицо детектива вытянулось. Минуту или две он пытался сообразить, как одно связано с другим, и — сдался. Коршун невесело усмехнулся:

— Ты наших традиций не знаешь... Породниться с царствующим домом — это честь, да. Я мог бы претендовать и на трон... при некоторых обстоятельствах. Чтобы отказать, Бавану следовало набрать вина в рот и выплюнуть мне в лицо. Таковы законы.

— А король этого не сделал.

— Как видишь. При этом он будто бы невзначай опрокинул бокал. Да. Дело в том, что принять мое предложение он мог, лишь выпив со мной из одной посудины. И это истина, говорю тебе. Я стал женат. Ха-ха!

Еще одна бутылка кончилась. Если Айши и захмелел, на нем это мало отразилось. Разве что речь стала отрывистой да нос покраснел — на бледном лице он выделялся, словно пятно арбузного сока на белой скатерти.

— Скажи, Дена, — тайлилец придвинулся почти вплотную, обдавая перегаром. — Скажи, зачем вокруг меня толкутся мертвецы?.. Ты мудрый человек, говорю тебе, и — милосердный. Не откажи несчастному, ведь такова истина. Куда бы ни шел — макурты, да... Напоминают мне обо мне же!..

— Я скажу, но попозже. Зачем ты убил принцессу?

— О! Я люблю ее. Люблю до сих пор. Люблю, как сорок тысяч поэтов любить не могут, да!.. Хочешь знать, какую цену назначил Господин Кедра?..

После разговора с толстым волшебником этот вопрос не особенно волновал Завацкого. Свадьба макуртов, философский камень... Но любопытство взяло верх. Детектив налил вина и придвинул чашку к Правежнику.

— Какую?

Айши умолк. Молчал он долго. Кусал губы, усмехаясь неведомым своим мыслям; без нужды теребил кисточку подушки. Наконец ответил:

— Колдун потребовал, чтобы я убил справедливость.

Завацкий от неожиданности чуть не уронил бутылку.

— Как?!

— Я правду говорю, верь мне!.. — Тайлилец стиснул чашку так, что фарфоровый бок разлетелся глиняной крошкой. — Нашими землями правит Всевышний... правил... Он не допустит неправого суда. Коль есть зло, то имя Господне искоренит его. Да. И это — высшая истина. Но Господин Кедра ненавидит бога и тяготится Правежом. Он большой законник, Господин Кедра... все ходы-выходы знает, да. Его мечта — чтобы суды не справедливость устанавливали, а власть хитроумия и продажности.

Денис поежился: уж больно зловеще звучали слова Коршуна. Колдун, выступивший против бога... Хозяин убийц, мечтающий о правосудии людей...

— Нынче ведь как?.. Если человек совершил злодеяние, ничто его не спасет. Господь взвесит его прегрешения и покарает полной мерой. Настанет день Правежа, и воздастся мерзавцу по делам его. И это так, это истина! Будет Господу угодно — ребенок сразит негодяя. Или слабая женщина. Ты думаешь, за что я так полюбил Правежи? Это часть сделки, да. Господин Кедра решил привести Правеж к противоречию. Чтобы зло столкнулось со злом, а чистота с чистотой. И чтоб непонятно — кто прав, а кто виноват. Кто преследователь, а кто — жертва.

Айши намотал на палец прядь своих волос и рванул так, что в глазах выступили слезы:

— Я ведь и мать убил! А в глазах людей чист, ибо преступления ее неисчислимы. Если б ты знал, говорю тебе!.. Слушай, слушай!.. — голос его стал громче, отчаянней, временами срываясь на фальцет. — Жена... Без памяти ее любил, — а она меня ненавидела. Я ведь так и не был с ней ни разу, веришь?!. И все равно обожаю, это правда... Из-за нее зарезал короля на Правеже — и бог меня простил!..

— Постой! — Денис привстал. Глаза его широко раскрылись: — Ты это... а целитель с севера — тот, что спас Бавана... это что же... Господин Кедра? Сам?!