«Ближние люди» первых Романовых - Вячеслав Николаевич Козляков

Пушкина в Швецию, заключившего в 1649 году договор, приведший к восстанию. И если в Новгороде сравнительно быстро удалось справиться с мятежом, то Псков дольше находился в руках восставших, отказавшихся подчиняться царю и требовавших в своих челобитных «от всего мира» ни больше ни меньше, как допуска к управлению страной. Конечно, «торговых мужиков» не хотели допускать к власти даже в своих городах, но царь Алексей Михайлович вынужден был принимать мирских челобитчиков и вместе со своими советниками рассматривать их «писания». Так состоялось едва ли не первое заметное в источниках тайное участие Артамона Матвеева в царских делах. Именно он встречал и провожал посланников мятежных городов в подмосковную царскую резиденцию, следя за тем, чтобы сведения об их требованиях никуда не расходились. Тогда впервые имя стрелецкого головы Артамона Матвеева попало на страницы разрядных книг, он был назначен в Троицкий поход для охраны царского поезда 22 мая 1650 года. Еще одним своеобразным знаком доверия стало назначение Артамона Матвеева приставом для встречи «на рубеже» и проводов польского посла Станислава Витовского в Москву, а затем обратно до Вязьмы 9 апреля — 31 мая 1651 года[198]. Приставы не только следили, чтобы к иноземным послам не попадала лишняя информация, но и сами всеми средствами старались добыть сведения, помогавшие потом в переговорах.

Следующая веха в служебной биографии, отмеченная самим Артамоном Матвеевым, — 1654 год — назначение «в стольники и полковники». В это время дружеские отношения с «верным слугой», как царь Алексей Михайлович обращался к Матвееву в одном из сохранившихся писем, уже сложились. Правда, в боярских книгах имя Артамона Матвеева по-прежнему писалось в стряпчих, а в разрядных книгах в чине стольника он впервые упомянут много позже — на службе в приставах у вселенских патриархов, приехавших в Москву 2 ноября 1666 года[199]. Более раннее производство в чин стольника было бы явным нарушением принципов местничества, и остальные члены двора могли и не принять такого назначения. Остается неясным, что же имел в виду Артамон Матвеев, говоря о полученном чине стольника в 7162-м (1654) году. Не случайно также подчеркнуто им значение чина полковника. После царских походов 1654–1656 годов из всех командиров двадцати четырех стрелецких полков только трое носили чин «полковника и головы» — Авраам Лопухин, Семен Полтев и Артамон Матвеев[200].

На начало Русско-польской войны 1654–1667 годов приходится расцвет службы Артамона Матвеева. Как будет показано дальше, при его участии велись переговоры с «черкасами» Войска Запорожского об их приеме «под высокую царскую руку». Дальше последовали долгих тринадцать лет войны. Артамон Матвеев участвовал в штурме Смоленска и принимал город обратно «домой» от немецких и литовских воевод. Оставил Матвеев свой след в виленских переговорах об избрании царя Алексея Михайловича на польский трон, побывал под Конотопом, спасая царскую армию от разгрома. Стал «специалистом» в делах с гетманами Войска Запорожского. Не случайно он запомнил дату своего назначения судьей Малороссийского приказа — 9 апреля 1669 года; это первое его серьезное назначение в административной иерархии.

Биографу легко впасть в преувеличение и видеть за каждым переходом в новый чин достижения своего героя. Отчасти так и было, но Матвееву приходилось «конкурировать» за внимание царя с другими придворными. Не стоит думать, что он всегда был незаменим для Алексея Михайловича; в иное время царь отдавал предпочтение другим советникам. Как, например, псковскому по происхождению дворянину Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину, назначенному управлять Посольским приказом и триумфально заключившему Андрусовский мирный договор в 1667 году. У Ордина-Нащокина, с одной стороны, и у дьяка Алмаза Иванова и Артамона Матвеева — с другой, были разные представления о внешней политике. Ордин-Нащокин считал возможным пожертвовать «малороссийским направлением» ради достижения выгоды во взаимоотношениях со Швецией. Матвеев же, приложивший много сил для выстраивания неформальных отношений с казачьей элитой, влиявший на выборы гетманов Войска Запорожского, считал по-другому. Свои представления о посольских делах были и у членов Думы бояр и князей Никиты Ивановича Одоевского, Юрия Алексеевича Долгорукова и других царедворцев, которым право совета царю принадлежало в силу традиции. Первейшим боярам-аристократам не могло нравиться, что их обходят какие-то выходцы из провинциального дворянства, как Ордин-Нащокин, или дьячьей среды, как Матвеев. Все думцы, получавшие чины в силу происхождения, считали их «выскочками». Компромисса достигли передачей Артамону Матвееву в управление Малороссийского приказа. Правда, к этому времени Матвеев остался без поддержки своего отчима дьяка Алмаза Иванова, умершего в 1669 году.

Главные вехи служебного возвышения Артамона Матвеева оказались связаны все-таки с выбором царем в невесты Натальи Кирилловны Нарышкиной и рождением в новом браке царевича Петра Алексеевича 30 мая 1672 года. Чин думного дворянина — 1670 год, пожалование «в Комнату» — на другой день после царской свадьбы 23 января 1671 года, назначение главой Посольского приказа, получение чина окольничего — в день рождения царевича Петра, назначение сына Андрея Матвеева в «царевичевы» комнатные стольники, и, наконец, боярство — с 8 октября 1675 года. Так всё запомнилось самому Артамону Сергеевичу Матвееву, прежде чем его карьера при дворе полностью не рухнула после смерти его главного благодетеля и друга царя Алексея Михайловича…

Посмотрим более пристально на самые первые службы «ближнего человека» Артамона Матвеева, сумевшего оставить свой след и при дворе, и в войнах, и в дипломатии, и во многих тайных делах царствования Тишайшего царя.

Попавший в опалу боярин в поиске аргументов для своего оправдания описал свои заслуги, поэтому многое восстанавливается именно с его слов. И здесь сразу же возможны неожиданности. В то время как историки из поколения в поколение говорили о юношеской дружбе царя Алексея Михайловича с Матвеевым, он нигде не подтверждал такую версию. Напротив, рассказ Артамона Матвеева о начале службы говорит о ее «трудовом», обычном для рядового жильца, стряпчего и стрелецкого головы характере с назначениями в полки за пределами Москвы. Артамон Сергеевич Матвеев писал о том, как начинал службу, в одной из челобитных царю Федору Алексеевичу, вошедшей в «Историю о невинном заточении…»:

«А служил я, холоп твой, блаженныя памяти деду твоему Государеву, Великому Государю Царю и Великому Князю Михаилу Феодоровичу, всея России Самодержцу, в житье, в стряпчих, в Головах стрелецких, и был в полковых службах с Боярином и Воеводою Князь Яковом Куденетовичем Черкасским, товарищем (надо — с товарищи. — В. К.) на Волу[йк]е; с Стольником и Воеводою, Князь Матвеем Васильевичем Прозоровским в Переславле Рязанском; при отце твоем Государеве, Великом Государе,