Возвращение не предусмотрено - Алекс Орлов

– Какие проблемы есть у этой долины? Что ей угрожает? – скорректировал Элеонору Ник.

– Самая большая угроза исходит от подземного озера, состоящего из расплавленной серы. Озеро начинается у основания вулкана Предо и тянется до западной оконечности хребта «номер 36». От самой долины кипящую субстанцию отделяют только восемь метров гранитной спайки.

– Так это же совсем немного! – радостно воскликнул Ник и тут прикрыл рот ладонью. Определенно, он стал здесь слегка несдержанным, и виной всему были прелести Элеоноры. Эта девушка просто плавила майора Ламберта, превращая его волю и воинский опыт в какую-то манную кашу.

– Где находится этот хребет «номер 36», Элеонора? – вкрадчивым голосом спросил Ник.

– Вон там. – Девушка показала рукой, и Ламберт, подняв бинокль, смутно различил очертания горы с обрывистым склоном, который, судя по всему, и являлся продолжением гранитной перемычки.

– Ну ладно, – сказал Ник опуская бинокль. – Теперь мы можем идти. Мы это заслужили.

80

Майор Каспар Кархард занимал совсем небольшую комнатку, хотя мог позволить себе большее, ведь он, даром что носил всего лишь майорское звание, получал генеральское жалованье.

Все произошло благодаря случаю и не слишком приличному знакомству.

Случаем явился внезапный и совершенно нелепый заговор «трех лейтенантов и одного капитана». Именно так он значился в инвентарном деле. Эти недоумки были членами секты «Ультрапацифик» и целью своей жизни считали прекращение войны любыми способами и при любых победителях.

Это случилось пять лет назад, и, если бы не бдительность Кархарда, эти негодяи наверняка взорвали бы гранитную перегородку, отделявшую промышленную зону от подземного озера.

Озеро состояло из жидкой серы, поступавшей в него откуда-то из основания вулкана Предо, и его прорыв стал бы для оборонного потенциала Урайи подлинной катастрофой.

Одним словом, Кархард отличился, и рапорт о его личных заслугах ушел на самые-самые верхи, поскольку штатным расписанием в промышленной зоне ведали только на высоком уровне.

В Главном кадровом управлении на завидном и теплом месте сидел Бобби Сакстер, с которым Кархард учился в военном колледже. Отец Бобби был большой политической шишкой и служил в Центральном правительстве Урайи, однако это не уберегло его чадо от неверной ориентации.

Бобби нравились мужчины, а в Каспара Кархарда он был просто влюблен. Впрочем, любовь его была тихой и чистой. Каспар время от времени получал надушенные открытки, денежные переводы и сладости к праздникам.

Вся курсантская рота подтрунивала над ним, и Кархард не раз хотел избить «проклятого педика», однако не делал этого, понимая, что это прямая дорога в военную тюрьму.

Одним словом, Бобби Сакстер организовал объекту своей безответной любви самое лучшее назначение, а прежнего начальника безопасности перебросили на другой участок – война она большая.

Назначение Каспар принял с благодарностью, но на письмо Бобби не ответил и поклялся выполнять служебные обязанности с ещё большим рвением.

Его единственной любовью была Эмми, которая следовала за Каспаром повсюду в виде маленькой полузатертой фотография на тефлонитовой основе.

Это было все, что от неё осталось, все прочее сгорело в доме, который поджег сам Каспар, чтобы замести следы.

Он застал Эмми с придурком из биржевой комиссии. У этого малого имелись деньги, и он считал за доблесть таскаться по молодым женушкам, пока их мужья находятся на службе.

Любовники расположились в гостиной, прямо на бежевом паласе. Повсюду были разбросаны фрукты и цветы, а ещё стояло с полдюжины открытых бутылок шампанского, как будто они никак не могли утолить своей жажды.

И ещё огромное подарочное издание «49 позиций на пути к счастью».

Прошло больше десяти лет, но профессиональная память Кархарда до сих пор услужливо жалила его этими кошмарными воспоминаниями, стоило только взять в руки фотографию Эмми.

Тела любовников были закручены в чудовищный узел, однако Эмми счастливо смеялась, а маклер-совратитель хрюкал от удовольствия. Играла тихая музыка – «Кроткая Стефания», одна из любимых песен Каспара, и именно под неё размеренно двигалась задница мерзавца– биржевика.

Примерно с минуту Каспар не мог ничего сказать, он не знал, как прекратить страшный сон – рассудок отказывался принимать это как реальность.

Напрашивались фразы вроде: «А вот и я!» или – «Не ждали?», но Каспар сумел только позвать: «Эмми…»

Как ни странно, она сразу же услышала и, сбросив маклера, быстро поднялась. Глаза её смотрели на Кархарда серьезно, и в них не было испуга.

– Я ждала тебя в среду, Каспар, – сказала она, словно это он был виноват в этой чудовищной ситуации. И ещё она была очень, очень хороша. Эмми это знала и даже не пыталась прикрыться халатом.

– Извини, – сказал Кархард, а затем достал пистолет.

Маклер тут же поднял руки и стал предлагать деньги:

– Мы цивилизованные люди, солдат, зачем нам эти пистолеты?

Выхватив из брошенных штанов чековую книжку, он с готовностью поднял на Каспара глаза, ожидая, когда тот объявит цену отступного, но лейтенант Кархард молчал.

– Двадцать тысяч дархамов, дружок, и мы расходимся. Идет?

– Нет, не идет, – медленно проговорил Каспар, не отрывая взгляда от прекрасной и теперь уже чужой Эмми.

– Что бы ты ни думал, я всегда любила только тебя, – сказала она, и Каспар ей поверил, однако это уже ничего не меняло.

– Тогда сто тысяч, камрад! Это хорошие деньги, за них ты найдешь себе настоящих верных подруг, а не эту сучку!

И тогда Каспар выстрелил. Он стрелял в Эмми и попал ей в живот. Бедняжка переломилась пополам и повалилась на диван, зажимая рукой рану.

– Я прощаю… тебя… Каспар… – собравшись с силами, прошептала она.

– Я тебя тоже, дорогая, – ответил ей Кархард и направил пистолет на маклера.

– Миллион!!! – заорал тот.

– Нет, – покачал головой Кархард.

– Но почему, болван?!! Почему?!!

– У тебя на заднице волосы рыжие…

– Но это же смешно! – всплеснул руками маклер.

– Кому как, – не согласился Каспар и быстро выстрелил meqjnk|jn раз подряд.

Большое тело маклера рухнуло на пол, заливая кровью новый палас, который вместе с мебелью и домом обошелся Каспару в немалые деньги. Пришлось брать кредит в банке, но теперь все это уже не имело значения.

Каспар подошел к Эмми и заглянул в её глаза, где ещё теплилась уходящая жизнь.

– Я тебя люблю, – сказал он ей и добил последним выстрелом милосердия. Затем не оглядываясь направился к выходу, а через минуту дом уже пылал ярким пламенем, и пустотелые конструкции с треском рушились, поднимая к небу миллионы искр…

От очередного приступа тяжелых воспоминаний майора Кархарда отвлек зуммер рации.

– Слушаю, – отозвался Каспар, переключаясь на служебные обязанности.

– Это лейтенант Скизи, сэр!

– Слушаю тебя, Скизи. Нашли этих ублюдков?

– Еще нет, сэр, их следы обрываются, к тому же сейчас темно… Однако мы нашли кое-что другое. Четыре трупа урайцев, сэр…

– Трупы урайцев? Откуда они взялись?

– Пока неизвестно. Мы все время шли по следу и неподалеку от стоянки… знаете отстойник на двадцать шестом километре?

– Ну конечно.

– Вот там, в сотне метров обнаружили слишком мягкий грунт, а сверху был аккуратно уложен дерн. Мы стали осторожно его снимать, предварительно прозвонив миноискателями. Потом пришлось копать, и на глубине чуть меньше двух метров нашли четыре тела урайцев. На них офицерское белье, сэр, очень высокого качества.

– А запястные датчики?

– Датчики есть, но опознать тела это не помогло – на экране сканера появляется запись «в доступе отказано».

– Наверное, они из закрытых отделов УРУ. Но это мы выясним… Что со следами повреждений на телах? Как их убили?

– Вот тут проблема, сэр, – замялся Скизи. – Возможно, конечно, виновата темнота и более подробный вывод сделают эксперты, но уже сейчас можно сказать, что на них нет огнестрельных, колотых или резаных ран. А лица, я бы сказал, умиротворенные. Только улыбок не хватает.

– Может, инъекция наркотика?

– Не исключено, сэр…

– Ладно, вези их в лабораторию и скажи, чтобы эти умники начали работать немедленно – до утра ждать мы не можем.

– Слушаюсь, сэр.

На этом разговор закончился, и каждый занялся своим делом.

Каспар для начала побеспокоил Пятьсот десятого. Он не особенно жаловал урайцев, но к начальнику промышленной зоны относился терпимо, поскольку тот не был таким занудливым, как остальные представители коренной урайской нации.

– Привет, майор. Чего плохого скажешь? – поинтересовался Пятьсот десятый.

– Почему сразу о плохом?

– У тебя голос металлом звенит, когда дело худо… «Надо же, – удивился Кархард. – А я и не замечал».