Америка глазами заблудшего туриста - Сергей Иванов

От Саши я узнал о ближайшем в Бруклине офисе соцобеса, куда можно обратиться за предоставлением Номера Социального Страхования (Social Security Number).

Воскресенье пролетело быстро и незаметно. Поездка в Нью-Йорк, встреча с Онодой, разговоры о Всеобщей Любви, доставка сумки с вещами обратно в Бруклин, пляж на Брайтон… И день прошёл.

На всякий случай, я оставил Оноде свой домашний телефон. В тот же вечер он позвонил мне и сообщил о какой-то новой Good Idea. Я обещал повидать его в ближайшие дни.

В понедельник утром все мои коллеги были в сборе и в состоянии возбужденного ожидания. Наши надежды оправдались. Один из бригадиров вынес из конторы чеки и роздал каждому. Вероятно, зная нетерпение работников, они предоставили нам полчаса на посещение кассы, в которой выдавали наличные по этим чекам.

Я рассмотрел чек. Это был cash-check, в котором указывалось от кого, кому и сколько. Как мне объяснили: получить наличные по такому чеку можно только в кассах, принимающих таковые к оплате. Такое место было рядом.

Вся ковровая братия выстроилась в очереди к окошкам касс. В ожидании. Володя пояснил мне, что в какую-либо другую подобную кассу обращаться с этими чеками — бесполезно. Ибо такие чеки принимают, и выдают по ним наличные, если только уверены в обеспечении этого чека. Между конторами, расположенными рядом, вероятно была договоренность. Поэтому предъявление сюда чека от соседней коврово-очистной израильской фирмы — не вызывало у кассиров никаких сомнений.

Чеки принимались, сличались с именем в предъявленном документе; отчислялся один процент от указанной суммы за услугу, и выдавались наличные. Всех это устраивало.

В контору работники вернулись повеселевшие, с большими планами на сегодняшний вечер.

В этот день я снова работал с Володей, у которого имелось неоконченное высшее медицинское образование. Он тщательно проверял всё, что оказывалось доступным в обслуживаемых домах. Присвоенное, по-хозяйски стаскивал в микроавтобус.

Во время перерыва мы зашли в магазин, и я понял, что в его компании это небезопасно. Он не мог уйти оттуда, пока что-нибудь не украдёт. В его специфической реакции на чужие материальные ценности прослеживался профессиональный подход. Он как бы, постоянно совершенствовал своё мастерство… не корысти ради.

Проходя мимо фруктовых лотков овощной лавки, Вова мимоходом прихватил персик, что покрупней. Перед тем, как приступить к его поеданию, он затеял краткий поучительный урок о том, что моя щепетильность совершенно неуместна в этом городе, и в стране вообще. Здесь надо брать всё, что доступно, иначе возьмут другие… Но Вовины комментарии были прерваны возмущенным китайцем. Он не поленился, выскочил из овощной лавки на улицу и эмоционально, с помощью жестов и своего Pidgin English стал укорять и позорить моего коллегу перед случайными прохожими. Старый китаец-лавочник оказался занудой и вогнал закалённого Вову в неловкое положение. Его попытки прикинуться непонимающим не срабатывали. Обиженному торговцу удалось-таки привлечь внимание людей и вызвать у них сочувствие. Всё это обеспокоило Володю и он, в целях примирения с неугомонным китайцем, отдал ему этот злополучный персик, как капризному ребёнку. Мы поспешили удалиться с места конфликта.

Несколько позднее, в этот же день, возвращаясь к прежней теме, Вова пожаловался мне, что им отключили телефон. Выслушав его жалобу в деталях, я узнал, что это был особый телефон общего пользования. Особенность заключалась в том, что пользовались они этой услугой на крыше дома своего. Где-то там они пристраивались со своим телефонным аппаратом к телекоммуникациям и говорили с Россией. Делалось это обычно в ночное время, учитывая разницу во времени и прочие деликатные обстоятельства. Зато в продолжительности телефонных разговоров себя не ограничивали. Говорили от души! Звонили-то на родину, не куда-нибудь. Особенно, жаловался Вова: этим злоупотребляли братаны, которые ни в чём не знали меры. И вот, вчера этот контакт оказался прерванным. Вова выразил надежду, что это неудобство коснулось не только их, но и какого-то неизвестного абонента, который должен теперь что-то предпринять: оплатить счета телефонной компании и восстановить связь.

— Поскорей бы эти люди что-то делали! Ужас как неудобно без телефона! Если не позвоню, как обычно, родственники начнут волноваться, — сетовал Вова.

И про огурцы в подъезде Вова вспомнил. Оказывается, он это место запомнил и заходил туда повторно. С его слов, в последний свой визит он нашел там лишь запах рассола. Бочки же с огурцами исчезли! Но он не терял надежд на новые засолы. О велосипеде он ничего не сказал, но вероятно, он его всё-таки угнал, когда ходил в соседний дом за огурцами.

Между прочими, Володя подсказал мне, что такие пирожные, как я покупал себе с молоком на обед, в Бруклине возле одной пекарни, можно брать в неограниченном количестве из контейнера… для отходов. Я удивился его совету. Но он стал уверять меня, что пирожные из тех контейнера ничем не хуже, чем те, которые я покупаю в магазинах. Он стал разъяснять мне о проблемах с вовремя нереализованной продовольственной продукцией, особенно кондитерской. Вова настоятельно рекомендовал запомнить это место неподалеку от станции метро Fort Hamilton Parkway на одноименной улице. Для пущей убедительности, он со знанием дела, перечислил мне весь ассортимент и названия тортов, которые ему самому особенно нравятся.

В этот же вечер, уже дома, я оказался свидетелем домашней сцены распределения и потребления даров американского перепроизводства. Между Сашей-старостой и соседом по комнате Валентином шёл затяжной торг. Саша выступал в качестве продавца, а Валентин потенциального покупателя. Предметом торгов был пакет с изрядно поношенной, но хорошо постиранной одеждой. Все предметы, от трусов до джинсов — от Calvin Klein. Ничего особенного в этом подержанном барахле не было, однако, этот модельер широко разрекламирован, особенно в Нью-Йорке, и цены в его фирменных магазинах отличались нескромностью. Надо же как-то покрывать расходы на рекламу. Известность торговой марки и дороговизна их продукции и были главными аргументами продающей стороны. Судя по набору белья, одёжке и тому, как всё это было по-домашнему, аккуратно сложено в пакет, Саша, вероятно, подобрал чьё-то безадресное подношение на улице. А дома, обследовав всё это, неподходящее — предложил соседу.

Сосед Валик заинтересовался, примерил кое-что и торг пошёл. Цены были символические, от одного до трёх долларов за единицу. В отношении штанов и рубашек спора не возникло. А вот вокруг трусов и прочего нижнего белья, торг разгорелся ожесточённый. Аргументом покупающей стороны был тот факт, что это вещи — бывшие в употреблении… и даже очень! Продающая же сторона предлагала, в таком случае, поехать в Нью-Йорк и купить такие же, только новые в фирменном магазине. Расходы на метро в оба конца — уже два с половиной доллара. Так за эти деньги, аргументировал Саша, можно не выходя из дома затовариться полным комплектом.