Создатель ангелов - Стефан Брейс

— Доктор Кремер? — голос ректора вывел его из задумчивости.

Рекс поднял глаза, сложил руки перед подбородком и сказал:

— Да, мне, в самом деле, кажется важным узнать, не вымышлены ли эти данные.

Когда Виктор узнал, что по поводу его деятельности должно состояться расследование, он пошел к ректору, чтобы подать заявление об отставке. Ректор сказал, что для внешнего мира это будет выглядеть как признание вины. Если он уверен в том, что его не в чем упрекнуть, тогда ему лучше было бы дождаться результатов расследования. Для Виктора это расследование так или иначе было признаком недоверия, но ректор уверил его, что оно преследует цель не столько разоблачить ложь, сколько пролить более яркий свет на правду и таким образом опровергнуть критику Солара и Грата. После некоторого размышления Виктор все же решил, что может с этим согласиться и с заявлением об уходе можно не спешить. Он только попросил, чтобы ему позволили отлучиться на время расследования, потому что не смог бы видеть, как посторонние прикасаются к делу его жизни. Когда ректор спросил его, не хочет ли он, по крайней мере, хоть один раз продемонстрировать свой метод, Виктор Хоппе ответил, что все описано в статье, а остальное — вопрос техники и, соответственно, навыка, который он приобрел. Поэтому он имеет полное право оставить свои достижения при себе, чтобы другие не примазывались к его славе. Ректор парировал тем, что это не облегчает задачу комиссии. Виктор изящно развернул ситуацию, заметив, что таким образом члены комиссии получают возможность продемонстрировать собственное мастерство.

В беседах с членами комиссии Рекс Кремер свел свою роль в том, что произошло, до минимума. Он признал, что как врач-ординатор должен был больше контролировать процесс, но говорил в свою защиту, что при поступлении на работу доктор Хоппе настоял на том, чтобы иметь возможность работать совершенно самостоятельно. Он регулярно делал попытки вникнуть в метод доктора Хоппе, но тот никогда не соглашался раскрывать подробности. Комиссия хотела выяснить, не удивляло ли его это. Кремер настаивал: доктору Хоппе каждый раз удавалось убедить его, что все это дело техники.

Один из членов комиссии спросил Кремера, верил ли он в это.

— Нет, — последовал ответ.

И так он отрекся два раза.

Расследование продолжалось уже месяц, когда Кремеру домой позвонил Виктор, который в самом деле отсутствовал все это время в университете и опять переехал жить в Бонн. Кремер не удивился звонку Виктора, он предполагал, что тот хочет узнать, как далеко зашло расследование комиссии.

— Виктор, давно тебя не слышал, — сказал Кремер нейтральным тоном.

Он решил держаться сдержанно. Он все больше и больше убеждался в том, что Виктору за эти годы было предоставлено слишком много свободы, и тот злоупотребил ею.

— Мне нужна твоя помощь, — с ходу начал Виктор, подтверждая предположения Кремера.

— Виктор, комиссия еще не закончила работу. Я не могу ничего сказать. Я ничего не знаю. Они просто делают свою работу…

— Я не о комиссии, — решительно ответил Виктор. — Меня это не волнует.

Рекс был удивлен, но сразу же опять насторожился. Теперь он не даст себя увлечь пустыми уверениями.

— А в чем же тогда дело? — спросил он, придавая голосу как можно более безразличную интонацию.

— Эмбрионы, — сказал Виктор. Кремер громко вздохнул.

«А что там с эмбрионами?» — задал он было вопрос, но тут же исправился:

— Какие эмбрионы?

— Клоны. Мои клоны.

— Виктор, не знаю, могу ли я…

— Рекс, мне нужна твоя помощь! — это прозвучало уже отчаянно.

Рекс вздрогнул. За все эти годы он никогда не наблюдал Виктора таким. Доктор Хоппе всегда был самоуверен, никогда не обращался к нему не то что за помощью, а даже за советом.

— Что же случилось? — в нем проснулся интерес, но недоверие не исчезло.

— Тут их четыре… их будет четыре… — Виктор проговорил это так быстро, что понять его стало труднее, чем обычно. — Четыре, понимаешь. Это слишком много! У меня не было такой цели…

— Виктор, спокойно! — воскликнул Рекс и сам поразился своему тону. Затем набрал в легкие воздуха и сказал уже спокойнее:

— Попробую понять, что ты имеешь в виду.

Он прекрасно знал, в чем дело, но понятия не имел, что должен думать по этому поводу и, прежде всего, чему верить. Когда шесть недель назад Виктор показал ему фотографии пяти эмбрионов, он сказал, что ввел все их женщине, надеясь, что хоть один приживется в матке. Рексу это количество показалось слишком большим: от двух до четырех эмбрионов было стандартной процедурой, по крайней мере, при экстракорпоральном оплодотворении, а сейчас только один эмбрион оказался отторгнут, а оставшиеся четыре укрепились в матке и доросли до зародышей. Если это было правдой и дальше все прошло бы нормально, могли родиться четверо детей. Сразу четыре клона. Если это было правдой. Но он не верил. Кроме того, он не хотел иметь к этому никакого отношения.

— Не понимаю, в чем проблема, Виктор, — парировал он. — Четыре из пяти эмбрионов. Да ведь это большой успех.

— Слишком много.

— Ты должен был думать об этом заранее. Или ты недооценил сам себя?

Кремер отдавал себе отчет в том, что в его тоне сквозят издевательские нотки, и подумал, не заметил ли этого Виктор.

— Мне нужна уверенность, — сказали на том конце провода.

— Она же сейчас у тебя есть.

— Но их четыре. Я не знаю, захочет ли она их. Захочет ли она всех четырех…

— Тогда возьмешь себе парочку.

— Я не могу. Я не знаю, как с ними…

— Ты должен взять на себя ответственность, — сказал Рекс несколько отеческим тоном. — Так положено. Кто дает детям жизнь, должен о них заботиться.

Развеселившись, он ждал ответа, которого все не было.

— Виктор?

Но связь уже прервалась.

Через два месяца комиссия завершила расследование. В отчете, представленном ректору 30 мая 1984 года, ни слова не было сказано ни о мошенничестве, ни об обмане, ни о вымышленных фактах. Этому независимые эксперты не нашли неопровержимых доказательств. Но эксперимент Виктора Хоппе тем не менее не мог быть сочтен успешным, и, следовательно, результаты его не могли быть признаны верными. Напротив, комиссия установила, что в записях Виктора Хоппе «многократно встречаются зачеркивания, нечитаемые фрагменты текста, сбивчивые замечаниями и противоречивые данные». Комиссия высказала также мнение, что Виктор Хоппе не следовал «даже самым элементарным научным методикам», и на основании этого пришла к следующему выводу: «Качество всего эксперимента доктора Хоппе должно быть подвергнуто серьезному сомнению».

Виктор, я горжусь тобой. Я действительно горжусь тобой.

Вот что он хотел сказать ему по телефону, когда Виктор сообщил новости. Он собирался сказать ему это.

Но тон, которым сын сообщил о получении диплома врача, удержал Карла Хоппе от этого. Тон был безразличный. В который раз. И он подумал: «Виктор, ну гордись же сам собой! Ну закричи же об этом, черт возьми!»

Но и этих слов он не произнес. Он сказал только:

— Хорошо, Виктор, прекрасно.

Таким тоном, как будто похвалил блюдо за обедом.

И когда он повесил трубку, то проклял себя. В который раз.

Он начал письмо так: «Милый Виктор», но сразу же зачеркнул написанное. Потом попробовал варианты «Уважаемый Виктор» и «Дорогой Виктор», но в конце концов ограничился просто словом «Виктор».

После полудня 27 июня 1966 года ректор университета Ахена вызвал к себе в кабинет Виктора Хоппе. Он быстро взглянул на молодого человека и попытался вспомнить, не встречались ли они раньше. Вероятно, нет, иначе он бы непременно его вспомнил.

От доктора Бергмана, врача-ординатора биомедицинского факультета, ректор узнал, что Виктор Хоппе буквально накануне получил диплом с отличием. Что он проявил себя как трудолюбивый, скромный исследователь, в котором талант сочетается с упорством. Что это человек не слов, а дела. Многообещающий. Доктор Бергман надеялся, что Виктор Хоппе защитится на одном из отделений факультета.

— А в эмоциональном смысле? Как он прореагировал?.. — в конце беседы спросил ректор.

На это у ординатора не нашлось ответа.

Молодой человек сидел несколько скованно. Он слегка наклонил голову, скрестив руки и ноги. Такая закрытая поза, как было известно ректору, свидетельствовала о застенчивости, страхе, но также и о скрытности.

— Виктор, — начал ректор, расположившись за столом.

Молодой человек принял более удобное положение, но не поднял глаз.

— Виктор, позвольте, прежде всего, поздравить вас с получением диплома. Ваши профессора очень хвалили вас.

— Благодарю вас, — ответ прозвучал вежливо.

Виктор говорил в нос, это привело ректора в некоторое замешательство. Ему потребовалось усилие, чтобы вернуться к фразе, которую он заранее подготовил.