Создатель ангелов - Стефан Брейс

Во время обучения в гимназии у Виктора все больше и больше стала проявляться так называемая неряшливость. Во всяком случае, так учителя объясняли тогда тот факт, что он иногда выполнял письменные задания только наполовину. Некоторые называли это ленью, и, собственно говоря, эти учителя были ближе к правде. Многие упражнения Виктор оставлял незаконченными, потому что не видел пользы в том, чтобы повторять вещи, которые уже однажды выучил, или раз за разом полностью переписывать доказательства, в то время как в его голове всё уже разместилось по полочкам.

Из-за этой якобы неряшливости в сочетании с ограниченной областью интересов Виктор считался в гимназии посредственным учеником. По физике, химии и биологии у него был хорошие результаты, по латыни и языкам он был середнячком, по географии, истории и математике чаще всего получал едва лишь удовлетворительно, а по Закону Божию, музыке и рисованию ему регулярно ставили неуды. Но никогда ситуация не была настолько плоха, чтобы возникла угроза оставить его на второй год. О том, чтобы перепрыгнуть через класс, как это было в начальной школе, судя по его результатам, также не могло быть и речи.

Поэтому, как и остальные ученики, Виктор Хоппе проучился в средней школе шесть лет, но, так как у него было преимущество при поступлении, в шестнадцать лет он все же оказался самым младшим учеником, который был выпущен из гимназии Братства христианских школ в Эйпене 30 мая 1961 года и поступил в университет.

До новой выходки или публичного спектакля за эти шесть лет так и не дошло. Надо сказать, что Виктор нашел некоторое успокоение в своей вере. Успокоение в том смысле, что никаких новых представлений в его сознании не прибавилось. Бог делал зло, Иисус творил добро.

Иисус, в конце концов, за это и был наказан. Это Виктор мог видеть собственными глазами. Кто делает добро, того наказывают.

Подтверждение этому он увидел и в реакции отца Норберта, который стащил его с креста и надавал пощечин. Как будто разразилась гроза.

— Бог накажет тебя за это, Виктор Хоппе!

Зло пыталось бороться с добром. Каждый раз, снова и снова.

Несмотря на все препятствия, Виктор должен продолжать делать добро. Его целью оставалось стать врачом, и, пока у него была цель, к которой он мог стремиться, его было не сбить с пути.

Но по отношению ко злу он должен быть настороже. Зло всегда подстерегало его. Он заметил это по своему отцу. Его разъедало зло. Как врач он творил добро, как отец — совершал зло. И зло распространялось. Хотя Виктор редко бывал дома, каждый раз отец находил повод, чтобы на него сердиться. Он все громче кричал на него, и иногда за этим следовали удары.

Чем же, во имя всего святого, я это заслужил?!

Отец часто выкрикивал эти слова, и Виктор знал, что при этом он имел в виду то зло, которое овладело им.

Даже жители деревни говорили так, однажды Виктор понял это. Его отец посещал больного и еще не вернулся, а люди собрались и ждали его у изгороди. Виктор сидел в своей комнате и через окно слышал их голоса.

— У доктора дела идут неважно, это не к добру.

— Да уж, нет хуже зла…

Так они говорили. И этого ему было достаточно.

Виктору было пятнадцать лет, когда он узнал, что приют, где он провел первые годы своей жизни, расположен в деревне Ля Шапель. В гимназии он мало думал о приюте. Не то чтобы он забыл эти годы, но за это время не произошло ничего такого, что закрутило бы шестеренки в его голове и заставило часовой механизм воспоминаний прийти в движение. Все, что имело значение прежде, потеряло свой смысл. Еженедельные литургии и каждодневные молитвы отскакивали от его сознания. Библия, из которой он так много почерпнул в свое время, была окончательно убрана на место в конце года, как и прочие учебники, — в этом смысле Библия стала для него только учебным материалом. В гимназии не было преподавателей, которые, как брат Ромбу, мягкими чертами лица и приятным голосом живо напоминали бы ему сестру Марту, и с тех пор как Виктора переселили в другое отделение пансионата, отец Норберт, громким голосом напоминавший сестру Милгиту, также исчез из его непосредственного окружения.

В итоге наряду с некоторым умиротворением в вопросах веры Виктор обрел в гимназии — впервые и на долгое время — покой в своей голове. На долгое время — лет на пять. После этого воспоминания опять начали пробуждаться — медленно, но неотвратимо, как будто в голове трогали давние струны, и в конце концов эта последовательность звуков начала складываться в узнаваемую мелодию.

Вновь это произошло во время одной из школьных экскурсий. Ученики пятого класса отправились сначала к границе трех стран, а потом на голгофу в Ля Шапель. В первом из этих мест Виктор не был никогда, второе он знал слишком хорошо. И все же парень не поднял руку, когда учеников спросили, проделывал ли кто-нибудь уже крестный путь. Он и не очень-то стремился туда. Пересечение границ трех стран его совершенно не интересовало, а оказаться еще раз на крестном пути Христа ему не хотелось.

На этот раз они поехали на автобусе. На экскурсию поехал весь класс, двадцать один человек, и ни один из учеников не сел рядом с Виктором. Его это не смутило. Он даже ничего не заметил. Хотя впереди и сзади него места был заняты и один из мальчиков, Нико Франк, долговязый парень семнадцати лет, похлопал его по плечу, когда автобус тронулся.

— Виктор, скоро подъедем к приюту.

А мальчик, сидевший рядом с Нико Франком, нагнулся вперед и сразу же добавил:

— Смотри, а то сестры тебя увидят и заберут к себе.

— И посадят вместе с идиотами, там тебе и место, — сказал Нико.

Смех, последовавший за этими словами, никак не подействовал на Виктора. Чего нельзя сказать о словах: Приют. Сестры. Идиоты. Они затронули три струны. После этого ученики оставили его в покое.

Виктор смотрел в окно, но едва ли видел, где они проезжали. Он даже не заметил, как автобус проехал мимо его собственного дома.

— Сюда Виктор приезжает во время каникул. Его отец здесь врач, — брат Томас, учитель латыни, говорил громко, чтобы большинство учеников его услышали.

— А я-то думал, что он живет в приюте, — со смехом сказал Нико Франк, резко выпрямившись и постучав указательным пальцем по макушке Виктора.

— Франк, веди себя прилично и сядь на место! — строго одернул его брат Томас.

Смех не стихал еще некоторое время.

Приют. И снова эта струна. Начало мелодии.

Когда автобус достиг вершины Ваалсерберга и все стали выходить, Виктор оказался последним. Пока господин Роберт, учитель географии, что-то объяснял, Виктор оглядывался по сторонам. Народу было очень много. Десятки туристов толпились на площадке, где был всего один киоск и несколько скамеек.

— Здесь хотят построить башню, еще выше, чем башня Юлианы, — рассказывал учитель. — Башня Юлианы стоит чуть дальше. В Нидерландах. Кто был когда-нибудь в Нидерландах?

Виктор не слышал вопроса. Он думал о приюте. О сестрах. Об идиотах.

Имбецилы. Дебилы. Эти два слова сами собой всплыли в его сознании.

— Виктор, пошли!

Череда учеников уже потянулась в направлении трех границ. Виктор поплелся вслед за ними. Бетонный столб. И больше ничего.

— Бельгия, Нидерланды, Германия, — сказал господин Роберт, поворачиваясь вокруг столба и рисуя руками треугольники.

Виктор не понял ничего из того, что пытался объяснить учитель. Для него это было слишком абстрактно. Его прежний учитель, брат Ромбу, нарисовал бы мелом на земле несколько линий, и Виктор увидел бы все, что надо. Но теперь ничего не получалось. Его голова все равно не была настроена на это. Более понятно не стало и тогда, когда брат Томас произнес слова, которые как-то ослабили напряжение Виктора.

— Это золотой телец географов, — продолжал брат Томас. Одну руку он положил на камень, а другую на плечо коллеги-учителя. — Изображение того, что, собственно говоря, невидимо. Так же, как Бог.

От Виктора ускользнула ирония, которая скрывалась в голосе брата Томаса. Он обратил внимание на слова «золотой телец» и «Бог». И из-за этого вдруг услышал другой голос: «Моис-с-сей, Виктор. Со звуком „с“. Как в слове „сестра“».

Он почувствовал, как по спине пробегают мурашки. С этого момента все перестало для него существовать. Он не видел, как ученики его класса ходят вокруг столба, совершая при этом разные движения руками и ногами. Не слышал он, и когда учитель географии спросил его, не хотелось бы ему когда-нибудь поехать за границу. Виктор не слышал и голоса брата Томаса, который сказал:

— Виктор мечтает о более дальних путешествиях. Он мечтает о семи морях.

После того как ученики поднялись на самую высокую точку Нидерландов, где, как объяснил брат Томас, три пограничных столба демонстрируют, как безнадежен поиск человеком опоры, все снова сели в автобус.