Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - Олег Сергеевич Смыслов

день, когда кушаем, вспоминаем тебя, ибо это ты рекомендовала нам Марусю – мы так и поступили и не обижаемся. Кузин, конечно, тоже кушает у нас. Дорогая Аля, как ты добра и вспоминаешь часто обо мне. Когда я перечитываю твои письма, мне иногда приходит невольно в голову, правда, не совсем хорошая мысль, что ты мне пишешь много о том, что тебе скучно без меня, и не думаешь ли там чем развлечься без меня. Хотя я тебе заранее пишу, что это нехорошая мысль. А мое отношение к тебе, мой дорогой и родной Алик, ты, наверное, уже изучила лучше, чем я. Мне иногда кажется, что у меня так много с тобой счастья, что начинаю даже бояться, как бы мне его сохранить. Ты пишешь о решении моей души – хотя (неразб.). Нет, этого нет и не будет до тех пор, пока я почувствую плохого чего-нибудь с твоей стороны. До сих пор я тебе пока верю, но у тебя больше времени, чем у меня. Я лично, будучи бы на твоем месте с мамой и Юрой и имея в проекте еще маленького Андрюшу от любимого человека (так ли? Или нет?), и получая письма от него, не стал бы скучать, а все свое внимание обратил бы на это и не стал искать бы себе «иных» развлечений. Все это у меня навеяно твоим вопросом: “Ждешь ли ты меня в мае?”Я тебя жду всегда, и если я для тебя воздух, то ты для меня кислород.

Дорогой и милый Алик! Не сердись на это письмо. Просто я тебя сильно и крепко полюбил и плохое – “что-либо” с твоей стороны по отношению меня для меня – будет большим переживанием…

Привет самый наилучший маме (святая женщина) и Юрику. Поцелуй его. Воспитывай, как я говорил. Целую тебя, моя родная, и жду ежесекундно, часто-часто вспоминаю нашу короткую жизнь – как сон. Скоро опять будем вместе, и сказка опять станет былью. Еще раз обнимаю и крепко, крепко целую.

Алик, крепко береги себя для себя, для “будущего” и для меня.

Твой Андрюша.

3.3.42.».

«Дорогая и любимая Аличка!

Ей-же-ей, ты ругаешь меня напрасно. Вот сама видишь. Только вчера написал тебе письмо, а сегодня в 11 час. 30 м. ночи сижу вот и пишу тебе еще письмо. Вечером часов в 7 принес почтальон от тебя письмо, которое ты писала 23.2. Это прямо рекорд. Письмо шло всего 8 дней. Если так пойдет дело, то я совсем “погиб”. Ведь обещал тебе отвечать на каждое твое письмо, поэтому придется бросить все дела и все время употребить на ответные тебе письма. Конечно, дорогая Аличка, это только шутка. А вообще, я рад до бесконечности, что имею так часто беседовать с тобой, моя родненькая, хотя в письмах. Все от души смеялись над тем, как ты организовала поимку крысы. В данном случае ты крепко усвоила мою стратегию и тактику – вот и получила блестящий результат. Смелость города берет, а не только крыс. Желаю тебе успеха в дальнейшем.

Дорогой и милый Алюсик! Я крайне взволнован. Пишу тебе письма аккуратно, а ты в каждом письме мне даешь упреки, что я тебе ничего не пишу. Милый Алик! Вчера я получил открытку от Жени Свердличенко. Он шлет тебе привет. Он думает, что ты еще со мной. Он заходил на нашу старую квартиру, откуда мы с тобой улетели, и смутам все время говорили, что мы вернемся. Это так сказали потому, что мы при своем отъезде, помнишь, говорили, что, вероятнее всего, что вернемся обратно. Я Жене написал в ответ открытку; но твоего адреса не указал. Если хочешь, то я ему твой адрес сообщу. Сообщить? Напиши.

Дорогой Алик! После твоих писем (а я их, вернее, выдержки из них, читаю окружающим) – все тебя ждут к нам. И ты эту уверенность уже вселила в меня, что и я стал считать дни, когда примерно можно будет тебе приехать ко мне. Я составил календарь и буду зачеркивать дни. Но старый уговор дороже денег. Если будет до 22 апреля, то смотри, будет тебе на орехи, а после 22 апреля можешь несколько дней и набавить – это первое. Второе – если Аля, – то пусть будет похожа на тебя, а если Андрюша, то примерь сначала очки. А вообще, и так и так хорошо. Только я боюсь одного, чтобы будущий не остался голодным совсем сразу же после появления в жизнь. Это учти. Я же назначил ориентировочно срок, когда можно будет Кузина выслать за тобой, но дело, конечно, главное будет в тебе. Еще раз я прошу тебя, моя любимая и дорогая Аличка, береги себя крепко береги себя как для себя, для будущего, так и для меня. Обо мне не беспокойся и не волнуйся. Тебе прекрасно ясно и понятно, что у меня вся жизнь в вас – это все, что есть у меня. Основываясь на этом, сейчас громим подлых фашистов за новую радостную, счастливую будущую жизнь. Так обстоит дело.

Дорогой и милый Алик. Передаю искренний привет и наилучшие пожелания маме и папе (письмом) и шаловливому – резвому Юрику. Очень я опечален. Что он болеет. Алик! Ты же ведь все же доктор, так вылечи хоть пока что единственного своего сына. Поцелуй его за меня. А пушку все же, видимо, придется у фашиста, хоть маленькую, отбить и прислать Юрику с Кузиным. Алик! Крепко обнимаю, прижимаю к своей груди и долго, долго целую. Твой Андрюша.

P.S. Алик! Крошка, ну не ругайся. Ей-же-ей, я отвечаю на каждое твое письмо. Может быть, твоя ругань для того чтобы оправдать себя? А? Ну, я шучу. Еще раз крепко целую тебя и всех: маму и Юрика.

Ваш Андрюша.

04.03.42».

«Родной и милый Алюсик!

Ей-ей, я хотя и крепко занят, но вечером все же нахожу всегда немного время, чтобы поговорить с тобой хотя бы в письме. Сегодня я получил твое письмо от 25.2. Это письмо тоже рекордно шло – всего 8 суток. Вообще твои письма ко мне стали ходить регулярно – в этом, конечно, заслуга прежде всего твоя.

Но, дорогой Алик! Ведь я регулярно на каждое твое письмо отвечаю, и ты зря меня в этом сравниваешь с мамой (хотя я в душе этому и польщен). Я сегодня рад и тому, что ты хотя мою открытку получила от 14.2. Но поверь, дорогая и родненькая Аля, что я не жду у моря погоды