Пропавшее войско - Валерио Массимо Манфреди

Гонцы вернулись быстро. Одни из них, раненный камнем, хромал. Им даже не позволили приблизиться.

Единственное, что мы знали о своих недоброжелателях, — название племени. Они именовались кардухами и считались врагами Великого царя; из того, что мы видели, ясно становилось, что иначе и быть не могло. Тот факт, что мы тоже являемся его противниками, ничего для них не значил. По окончании совещания Софос огласил распоряжения: оставить на месте всех непригодных животных, освободить пленников, за исключением некоторых. Чтобы удостовериться в том, что приказ будет выполнен, он выставил вдоль тропинки дюжину дозорных. Так он отловил нескольких воинов, пытавшихся увести с собой красивую девушку или же — в зависимости от предпочтений — прекрасного юношу из пленников; всех заставили вернуть жителей в деревню.

Я заметила, что человек, снабжавший эллинов наложницами, оставил некоторых в деревне. Две из них хромали: вероятно, вывихнули лодыжки на неровной тропинке и, разумеется, не выдержали бы подъема; прочие занемогли, их лихорадило. Подлый сводник мог бы разместить их на крупах ослов и мулов, но, очевидно, последние были больше нужны ему, учитывая ситуацию.

Что до меня, я ничего не могла поделать: уже взвалила на себя заботы об одной, и Ксен, разумеется, не разрешил бы взять с собой еще кого-то.

Софос хотел продемонстрировать местным, что у него нет враждебных намерений по отношению к ним: ведь он не взял заложников, запретил людям насилие и даже кражи, несмотря на то что во многих домах нашли предметы из бронзы. Но его жест доброй воли не возымел никакого результата. Дикари были уверены в одном: любой, кто ступит на их землю, должен умереть.

Армия начала восхождение к перевалу, а я удостоверилась в том, что беременная девушка ухватилась за хвост мула и следует за мной. Время от времени я окликала ее, чтобы убедиться в том, что она по-прежнему идет. Если бы она упала, никто бы не помог.

Воины двигались при полном вооружении. И тогда я поняла, почему у них такие мускулистые ноги: парни с детства приучались идти днями напролет, в доспехах. Их сила впечатляла: в руках они несли огромные щиты и длинные копья, на груди красовались бронзовые панцири, за спиной висели огромные мечи.

Все это воинство издавало шум, который менялся в зависимости от ситуации. Он представлял собой смутный гул, состоявший из всех звуков. На равнине главенствовали барабанная дробь и мелодия флейт, задававшие ритм, но в горах мы шли вперед как могли: то быстрее, то медленнее, — и время барабанов и флейт миновало. Поэтому тишину заполняли иные звуки: возгласы людей, ослиный рев, ржание лошадей, бряцание оружия при ходьбе — все это звучало нестройно, вразнобой, но при этом сливалось воедино. Иногда звон оружия становился громче всего остального, и тогда армия говорила металлически и пронзительно.

Тропинка становилась все круче, однако ничто как будто не препятствовало нашему продвижению. Но небо чернело и набухало, и вскоре пошел проливной дождь — холодный, частый и тяжелый, и я сразу же промокла насквозь. Чувствовала, как ручейки воды стекают по плечам и по спине; волосы прилипли ко лбу, а одежда — к ногам, мешая идти. Молнии пугали: сполохи огня разрывали свинцовое небо, разрезали огромные растрепанные черные тучи, стремительно проносившиеся в вышине, а гром грохотал так сильно, что сердце в груди замирало.

Казалось, воинов не смущает неистовство бури: они продолжали продвигаться в прежнем ритме, опираясь на копья, надев на головы шлемы, и при каждой вспышке молнии их металлическое оружие ослепительно блестело. Тот, у кого был конь, шел пешком, ведя животное под уздцы, направляя и пытаясь успокоить, если оно начинало нервничать от раскатов грома и ярких вспышек.

Я оборачивалась, чтобы посмотреть на беременную: казалось, ей с каждой минутой все труднее идти, — и думала о том, сколько шагов она еще сможет сделать, прежде чем рухнет. Девушка была тощей, изнуренной, синей от холода, а живот выглядел слишком большим. Скоро бедняжка выбьется из сил — и тогда обоим наступит конец. Она шаталась, скользила, и хрупкость ее тела составляла яркий контраст с могучей поступью воинов в бронзовых доспехах. Падая, несчастная каждый раз выставляла вперед руку, чтобы не ушибить живот, и резалась, ранилась об острые камни. А путь нам предстоял еще долгий и полный тягот.

Облака подбирались все ближе, и я, с детства привыкшая к тому, что белые клубы плывут высоко в небе и далеко, маленькие и чистые, спрашивала себя, какими они будут, когда я прикоснусь к ним. В какой-то момент тропинка вильнула влево, и я увидела перед собой всю колонну целиком: невдалеке заметила сначала внушительную фигуру Клеанора, потом его коня, двух помощников, а потом — странное сооружение: два мула, ступавшие друг за другом, тащили продольно расположенные шесты, к которым был прикреплен наскоро сооруженный паланкин, покрытый дубленой кожей. В том плачевном положении, в каком мы все находились, благополучию этого укрытия можно было позавидовать.

Так что за богатство скрывалось в паланкине, покачивавшемся в такт шагам мулов? Я ни на миг не усомнилась в том, что в нем находилась Мелисса и то сокровище, что она берегла в тепле между бедрами.

В то же самое мгновение послышался крик: отряд кар-духов напал на голову колонны. Вскоре зазвучали трубы, и воины бросились вперед, карабкаясь по скользкому склону, чтобы выстроиться на площадке перед врагом. Атака разбилась о щиты, наткнулась на выставленные вперед копья, и многие пали сразу же. Остальных наши окружили и добили. Восхождение продолжилось под проливным дождем.

Когда настал мой черед, я тоже прошла мимо трупов, разбросанных на земле, между скал. Большая часть лежала в линию, один на другом, остальные — чуть дальше, там, где наши воины окружили пастухов при попытке к бегству и убили. Горцы были бородаты, косматы, в одежде из грубой шерсти, в гамашах из кожи, оружие их походило на огромные мясницкие ножи. Бедняги защищали землю и семьи от непобедимых воинов. Я подумала о том, сколько смелости им понадобилось на то, чтобы напасть на чудовищ в бронзовой броне, одинаковых, без лиц. Я представила, как тела убитых принесут в хижины под плач вдов и детей-сирот.

Возможно, они не поняли, что мы всего лишь хотим пройти через их края и больше никогда здесь не появимся; они еще не возвращались в свои деревни, им лишь предстояло обнаружить, что мы взяли только еду и больше ничего не тронули. Бойня разожжет в них ненависть и жажду мести, будут новые стычки, новые жестокие схватки, новые погибшие и раненые. Идти по этой земле оказалось трудным делом, потому что не только люди, но также небо и земля выступили против нас.