Дело рыжего киллера - Андрей Воробьев

Никитина опешила от напора собеседника. Только что он слушал ее со спокойной и ровной заинтересованностью — вежливый молодой человек, задававший вполне корректные вопросы. И вдруг — такая вспышка ярости! Словно речь шла о его собственных, глубоко личных делах, а не о судьбе неизвестного оперативника.

— Послушайте, — опасливо перебила женщина, — я думаю, мир не рухнет, если вы узнаете эту фамилию не сегодня, а через несколько дней. Не так ли?

— Да вы что, полагаете, что надо позволить убийце пошастать еще несколько дней на свободе? Вы желаете выглядеть сверхпорядочной — даже неважно, если ценою еще нескольких трупов! Чего я, кстати, не исключаю… — вдруг пристально посмотрел на нее Нертов, — послушайте, если вы не желаете связываться со мной — пишите официальное заявление прокурору. Так сказать, о вновь открывшихся обстоятельствах…

А информация о «дружке мамки» косвенно подтверждалась. Еще вчера, когда старуха с первого этажа прикладбищенского дома опознала на протянутом Алексеем рисунке человека, входившего в тот роковой для Македонского вечер в парадную их дома вместе с некой шаркающей женщиной в зеленом пальто, Нертов получил подтверждение версии, поначалу показавшейся абсолютно шальной, но, после дополнительных размышлений весьма вероятной.

В одном из подслушанных разговоров Шварца с Мариной был некий намек, позволявший предполагать, что шантажист имел довольно точную информацию об убийстве актера. Причем, она была почерпнута не из газет. Угрожая Марине, Шварц сказал, что, мол, «висеть тебе привязанной как твоему Паше», при этом точно указав, как именно. Но именно это «как» нигде в прессе не проходило, сколько Нертов потом не проверял. Не упоминала об этом и заставшая мертвого Македонского свидетельница. Алексей специально ездил к ней, выяснить подробности, но та, по ее словам, опрометью выбежала тогда из комнаты, «не в силах смотреть».

Значит, у Шварца могло быть лишь три возможности узнать о такой важной детали. Первая — оперативники и прочие, сразу же побывавшие на месте происшествия (либо составленные протоколы осмотра трупа и квартиры). Вторая — сам Шварц, неким образом попавший в квартиру раньше остальных. Ну и третья — некий симбиоз первых двух, тем более, если подозреваемый, и правда, связан с правоохранительными органами. А что это означало, было понятно и без лишних комментариев…

Итак, еще за несколько дней до разговора со старухой Алексей начал подозревать, что оборотень, кем бы он ни был, может быть причастен к убийству Македонского. Он сам выдал себя той деталью. Сообразительная бабуля подтвердила версию Алексея. Шварц и некто, поднимавшийся по лестнице в квартиру Македонского незадолго перед его незапланированным возвращением, были одним и тем же лицом. Только юрист пока не понимал, какая связь существует между его отцом и любовником Марины, почему один и тот же человек фактически участвует в убийстве обоих — в одном, уже свершившемся, и в другом, запланированном? Не суть важно, что убийство это он собирается осуществить не своими руками. Но он заставляет Марину действовать — опять же от имени кого-то. Значит, был некто третий, стоявший над всей этой схваткой: тот самый, кому была выгодна и смерть актера, и смерть директора завода. Чтобы разобраться в этой «Санкт-Барбаре» оставалось немногое: вычислить Шварца, да вытрясти из него все, что он знал. Гуманность методов, понятное дело, не предусматривалась: Нертов приготовился к тому, чтобы действовать в соответствующих ситуации понятиях. И вот сейчас Алексей был так близок к тому, чтобы узнать, кто же скрывается под этим именем, и — такой облом, — сказал он сам себе.

Он вновь с тоской посмотрел на Никитину. «Эх, Галина Михайловна, кончайте ломаться, выкладывайте все начистоту». Но вместо этого он посмотрел на часы, давая понять визитерше, что разговор исчерпан.

— А что дальше? — Никитина заволновалась.

— А дальше вы оставляете меня одного — с заданными вами загадками, — устало ответил Нертов.

Никитина встала, чтобы идти к дверям. Но, сделав несколько шагов, вдруг повернулась к нему и посмотрела умоляющим взглядом.

— Вы мне не верите. Но поймите, я и в самом деле ничего не знаю. Ни фамилии мальчика, ни мамашу. И как зовут милиционера, тоже не знаю. Ну, не называл мне его имени Александр Степанович! А я, само собой, и не спрашивала. Отделение — пожалуйста, назову. Вдруг это вам поможет…

— Нам! — Поправил Алексей. — Нам, Галина Михайловна. Как вы заинтересованы спасти своего бывшего супруга, так и мы — намерены разобраться в обстоятельствах смерти Македонского.

Никитина опять посмотрела на него виновато. И вновь как будто что вспомнила.

— Впрочем, — спохватилась она, — Александр Степанович описывал мне его внешность… И еще: когда муж говорил об этом человеке, то сказал, что у него и фамилия под стать. Мол, тихий, неприметный и белесый, из тех, кто шуршит да свое дело делает.

— Может Невзоров? — Усмехнулся Алексей.

— Ну, о такой бы Александр Степанович иначе сказал — это как раз фамилия заметная, — не откликнулась на иронию Никитина. — Давайте думать! Если белесый, то Белоусов или Беленький. Если тихий… Пожалуйста, готовы варианты: Тихонравов, Тихонов, Молчанов..

— В общем, лошадиная фамилия, — заключил Нертов, вставая из-за стола. — Но все равно спасибо.

— И что же вы будете делать? — Поинтересовалась Никитина.

— Пройдусь по этому отделению милиции, где, по вашим словам, служит этот злодей, поизучаю таблички на дверях. Глядишь, какая-нибудь фамилия и осенит…

— …Ну и дура ты, — в очередной раз повторила Катя.

— Почему я дура? — Вяло переспросила Марина. Полчаса назад она приняла ванну, съела тарелку горячего борща, приготовленного подругой, и сообразила, насколько хочет спать. — Как ты бы поступила, если бы была на моем месте?

— Не знаю, — честно призналась Катя. — Все равно, надо было его сегодня валить. Такого шанса больше не будет. Убить его в развалюхе, поганца. Менты не стали бы потом трубить тревогу на весь Питер. Иначе, объясняй потом, как он там оказался. А ты… Есть же дуры, которым везет, а проку от этого никакого.

Марина прекрасно понимала, почему подруга так раздражена. За десять минут до этого она закончила длинный рассказ обо всех событиях этого дня. Единственным слушателем был Борис и выслушал он молча. Зато потом он ненадолго уединился в соседней комнате с Катей и разговор у них получился резким. Пару раз Марине показалось, будто она слышала: «Надо бы тебя обратно на панель отправить! Это были ее проблемы. А ты могла и сама загреметь, и меня подставить!». Катя что-то отвечала, как думала Марина, о дружеском долге.

— Тебе обязательно надо ненадолго покинуть Питер, — решила Катя подруге после короткой паузы.

— Хорошо, покину. А дальше что? — Вздохнула Марина.

Не знаю, — еще раз ответила Катя после непродолжительной паузы.

— Зато я знаю, — вмешался неожиданно вошедший в комнату Борис, — собирайся. Поедешь со мной. А ты, — он повернулся к подруге, — сиди тихо и, упаси тебя Боже ляпнуть кому-нибудь о сегодняшнем дне…

Простившись с экс-женой Никитина, Алексей бросился к телефону: надо было срочно отыскать Арчи — ведь наверняка бывший оперативник мог бы что-нибудь подсказать или даже добавить к полученной информации. Однако оба его телефона и трубка молчали.

«Весть мир бардак…» — Ругнулся про себя юрист. Наобещав вплотную заняться его непростой ситуацией, Арчи вместе со своими людьми как в воду канул. Теперь же приходилось действовать на свой страх и риск.

План у Нертова был сейчас один, подсказанный повествованием бывшей жены Никитина. Конечно, надо было выдвигаться в это отделение милиции и каким-то непостижимым образом вычислять там оборотня-Шварца. Впрочем, несчастная женщина, сама того не подозревая, облегчила Алексею задачу: несколько раз она оговорилась, что подставивший Никитина человек был не просто милиционером, а оперативником. Оставалось только пробежаться по кабинетам угрозыска и ОБЭПа, где, видно, и обитал этот товарищ.

Путь на Васильевский остров в этот час дня был непростым испытанием. Машина Нертова застряла в пробке на мосту через Неву. Что ж, сказал он себе безо всякого раздражения, посидим да подумаем. «Шварц, понятное дело, кличка. Может быть, он на самом деле какой-нибудь Чернов — перевели когда-нибудь, еще в школе, его фамилию на немецкий, да так и ходит теперь, почему бы и нет, очень распространено? Или — Темнов, тоже подходит»…

Размышления были прерваны гудками сзади — зазевался, не заметил, что путь впереди уже расчищен. «Нехорошо, — подумал Алексей, — надо бы сконцентрироваться, а я что-то подраскис. Все в один день: похороны, Никитина со своими откровениями, а теперь поиск этого Шварца.