Дело рыжего киллера - Андрей Воробьев

Впрочем, ненадолго. Послышались тихие, неуверенные шаги. Потом дверь открылась, и в будущий ресторанный зал медленно вошел бледный Стас. Его правая рука висела как переломленная ветка и из нее капала кровь.

— Ты че…, - начал было один из бандитов, но осекся. Его глаза неотрывно глядели на дверь.

Вслед за Стасом в помещение столь же медленно вошла Мэй. Она внимательно смотрела на свою жертву желтыми глазами и тихо рычала.

Арчи в одно мгновение понял все, что произошло. У обыскавшего его бандита в карманах оказались ключи от машины и тот, от нечего делать, прогуливаясь вдоль шоссе, решил поживиться за счет пленника. Но как у собаки хватило ума арестовать этого мерзавца?

Впрочем, такие размышление заняли меньше мгновения. Потом Арчи начал действовать. Оторопелый Димон отступил назад, сыщик ухватил его за воротник, подтянул на себя (бандюк даже не сопротивлялся), сунул руку в карман и вытащил оттуда газовый пистолет. Димон ничего не понял, как в его шею уже тыкалось холодное дуло.

— Ты мою собачку только не раздражай, — негромко, но уверенно заговорил Арчи. — Она прошла тренировку по методу спецназа. Если я ей прикажу, она тебе яйца отхватит. Именно за них тебя зубами возьмет. Ну-ка, отстегни меня.

Димон здраво сообразил: ни выстрел в упор, ни собачьи зубы на гениталиях, здоровья ему не прибавят. Поэтому, он торопливо вынул ключ от наручников и освободил Николая. Сыщик недолго тер затекшую руку, призывая при этом собаку оставаться на месте. Потом, дал по морде Димону, отобрал ключи и документы у искусанного Стаса и лишь тогда взглянул на часы.

Карточная игра затянулась. Судя по всему, неизвестный хозяин будущей заправки должен был прибыть в ближайшие двадцать минут. Уставший Арчи встречаться с ним не хотел, тем более, самое необходимое про Марину он уже узнал.

Виктория Уздечкина, продавщица круглосуточного магазина «Диадема» привыкла к полуночным посетителям и считала, что они в своей массе, не так разнообразны, как дневные. Интересовало их лишь одно — водка. Викторию тоже интересовало лишь одно: смогут ли они за нее заплатить. Поэтому она удивилась, когда в половине первого, в зал вошел очередной посетитель и внимательно, минуты три, как минимум, разглядывал ценники, но не водочных полок, а колбасной витрины. Потом он хрипло обратился к продавщице.

— Пожалуйста, килограмм свинины деликатной.

— Сейчас, — отозвалась Виктория.

При этом она удовлетворенно отметила про себя, что из всего гастрономического разнообразия, покупатель выбрал самое дорогое мясо.

Свинина была взвешена. Покупатель в придачу к ней взял бутылку «Пепси» и, пожелав продавщице всяческих успехов, покинул магазин.

Арчи подошел к машине. Оттуда на него взирали желтые глаза, а когда он открыл дверцу, послышалось радостное поскуливание.

Он положил на сидение оберточный лист серой бумаги, кинул сверху мясо. После этого обратился к Маше, живо принявшейся за ужин.

— Давай, жри, спецназовская собака. Заслужила…

Часть 3

Глава 1. Языки и уши

Разговор у Алексея с бывшей женой попавшего за решетку Никитина затягивался. А тут еще женщина, победно взглянув на сидевшего перед ней начальника службы безопасности банка, вдруг заявила.

— А в Озерки-то мой супруг поехал по просьбе этого поганца, этого мальчишки!

— То есть как так?

— А так! Муж ведь к нему по-человечески отнесся. Обихаживал его, понимаете ли. Я даже одежду ему кое-какую от сына передала. Ясно, что когда из армии придет, все равно мало будет. На прошлой неделе мальчишка этот попросил помочь его деду, о котором он прежде и не говорил. Сказал, что дед живет один в Озерках, в частном доме и что будто бы на него постоянно «наезжают», хотят отобрать его участок, чтобы там строился какой-то новый русский. Мол, некому больше защитить дедулю. Что Никитину оставалось делать? Решил поехать, проверить, как там все на самом деле обстоит. Думал, посмотрит, а потом решит, что дальше делать. В РУОП сообщать или еще как… А дальше вы все и сами знаете. Я знала, что он поехал в Озерки. Жду его вечером — не возвращается. Я в отделение звонить, а там он не появлялся. И на следующий день — тоже ничего не говорят. Действительно, кто я ему — разведенная жена! Потом звонит одна… Не буду говорить, как я ее называю, и смеется: мол, включай вечером телевизор, твоего Никитина во всей красе покажут…

— И все-таки, Галина Михайловна, это не дает оснований утверждать, что все было подстроено конкретными людьми, — осторожно подсказал Нертов.

— Нет, им, именно им, — заволновалась Никитина, — милиционер тот — настоящий оборотень. Такой же хитрый и изворотливый. Я сначала не сопоставила всю эту историю с ним. Но потом поняла. Я подумала так: что, если этот мальчишка каким-либо образом дал знать или своей матери, или ее любовнику-милиционеру, что ими интересуются? Почему бы и нет? Парнишка-то этот — истеричный. Сегодня он про мать свою рассказал, рассердившись на нее за что-то или просто себя от этой спецшколы спасая, а назавтра уже и пожалел. Раскаялся. Почему бы и нет? Дети, знаете ли, очень часто любят и самых что ни на есть падших родителей. А тем более, мальчик — свою мать. Это нормально. Он сам мог испугаться того, что натворил — не такой уж маленький, чтобы не сообразить, сколько лет тюрьмы светило его маме за то, что он тут решил в Павлика Морозова поиграть. А, может, и кто-то из друзей подсказал: мальчишка ведь мог и похвастаться своей дружбой с сотрудником милиции, а ему и указали, к чему это приведет. Согласны, Алексей?

Нертов неопределенно хмыкнул, а его собеседница продолжала рассуждать.

— Ну, а если не жалость к матери тут свою роль сыграла, то мог ведь быть и простой расчет. Предположим, мальчик отправился к этому милиционеру, чтобы вытянуть из него деньги в обмен на обещание молчать, или просто за то, что он назвал ему фамилию моего мужа… бывшего. Такое тоже бывает. И вряд ли ребенок соображал, насколько это рискованно для него самого — ведь дружок матери мог бы запросто и убить его. Но, как я предполагаю, через мальчишку этот оборотень и решил вначале устранить главную угрозу — то есть моего мужа. По-моему, все очень просто, не так ли? Тут, кстати, еще одно любопытное обстоятельство: выходит, что этот милиционер сам задействован в какие-то бандитские дела… Не знаю, смогла ли я вас хоть как-то убедить, или так и останусь в ваших глазах разбушевавшейся мадам?

Юрист не стал комментировать последний вопрос, а лишь снова неопределенно хмыкнул. По каким-то нюансам разговора, которые и описать-то трудно — где-то дрогнул голос, где-то слишком короткая или длинная пауза, где-то взгляд непроизвольно отведен — мало ли их, этих нюансов — у Нертова все больше крепла уверенность: собеседница почему-то умалчивает имя оборотня. Умалчивает, хотя знает.

— Галина Михайловна, а Никитин не называл имя этого милиционера?

— Нет. Увы, нет. Доверял мне, но не настолько.

— А следователю-то вы называли имя этого оборотня? Вообще: рассказывали ли ему эту историю так, как рассказали ее мне? Во всех подробностях?

— Нет. Он еще со мною толком и не разговаривал. У нас всего одна встреча была, очень короткая. Он торопился.

— Простите, но деньги-то он с вас уже запросил. Вы же сами сказали мне, что он вас обнадежил — поверил в невиновность Александра Степановича и так далее. Но как же он в ней уверился-то, если вы ему ничего, как утверждаете сами, не сообщили?

Никитина вдруг опустила голову и принялась чертить что-то на ковре кончиком стоптанной туфли…

— Действительно, как же он мне пообещал, еще ничего не зная? — Нет, он сказал, что верит в невиновность мужа, потому что много наслышан о нем как о честном и принципиальном сотруднике. Я тогда еще удивилась: что о муже знают даже в другом районе. Озерки — это ведь Выборгский район, а наше отделение в Василеостровском.

— А может вам лучше сходить в прокуратуру? — Нертов посмотрел на посетительницу, ожидая ее реакции

— О, господи, теперь еще и в таких делах участвовать! — невольно воскликнула Никитина. — Нет, никуда я не пойду! Я просто расскажу потом об этом на суде, — нашлась она.

— Ну, ваше право — затевать все это или оставить как есть. В том числе и Александра Степановича — там сидеть. Не понимаю только, зачем же вы тогда сюда пришли, если так спокойно приплюсовываете своему супругу дополнительные недели тюрьмы? Бывшему супругу, прошу прощения. Конечно, не настолько он близкий вам человек, чтобы ради него такие хлопоты на себя брать! — Нертов говорил намеренно грубо и жестко, уже не церемонясь. Он хотел вывести посетительницу из состояния некоего душевного равновесия, к которому она, кажется, пришла во время беседы. Надо было как-то заставить ее произнести, наконец, имя этого милиционера.