Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских - Эндрю Лоуни

в Буэнос-Айресе. – Ни один профессиональный дипломат с такими связями никогда не получил бы важного посольства – или вообще нигде не работал»[572].

Сэр Александр Кадоган в то же время отметил в своем дневнике, что «король беспокоился о досье герцога Виндзорского и захваченных немецких документах»[573].

Но Черчилль видел плюс в том, чтобы дать герцогу какое-нибудь занятие. Как он сказал королю: «Я бы даже зашел так далеко, что сказал бы, что могут возникнуть серьезные неудобства в том, чтобы полностью лишить герцога Виндзорского и его супругу всех официальных контактов с Великобританией. Так же, как в идее оставить его в расстроенных и растрепанных чувствах, чтобы он мог самостоятельно строить свою жизнь в Соединенных Штатах»[574].

В середине ноября Черчилль провел день с супругами в Париже и составил служебную записку, «касающуюся желания Эдуарда получить официальную работу в Америке после 1945 года»[575]. Но ничего не последовало.

В марте 1946 года Томми Ласеллс предложил Галифаксу, чтобы герцог купил дом:

«Где-нибудь в южных штатах, и сделать его центром частного гостеприимства… где Эдуард собирал бы вместе достойных американцев, англичан и иностранцев… с этим он мог бы продолжить какую-то свою собственную линию (животноводство, лесоводство, сельскохозяйственные исследования и т. д.), которая вызвала бы у него интерес. С его значительными средствами, он вполне мог позволить себе делать в полезном и даже прибыльном масштабе… Король твердо убежден… что США – единственное место, в котором он может жить, и что его следует убедить сделать эту страну своим постоянным домом как можно скорее. Он не должен обосновываться в Великобритании… Король надеялся, что, если герцог действительно поселится в США, британское посольство сможет установить дружеские и неофициальные отношения с Эдуардом. В результате чего желание Его Королевского Высочества быть полезным в сфере англо-американского взаимопонимания может быть поощрено и при необходимости, взято под контроль»[576].

Проблема с Соединенными Штатами заключалась в налогообложении. Герцог обладал значительным состоянием, и, поскольку дипломатический статус ему не предлагался, он не хотел платить налог, особенно задним числом. Кеннет де Курси, который предложил герцогу взять на себя роль независимого эксперта по иностранным делам, лоббирующего власть имущих, продолжал настаивать на том, чтобы пара оставалась рядом с королевской семьей и:

«Создала подходящий дом в Англии, поначалу используемый для краткосрочных, лаконичных и злободневных деловых или частных визитов… Я думаю, что общественности и правительству следует позволить постепенно привыкнуть к мысли о том, что Ваше Королевское Высочество и герцогиня приезжают по личным делам время от времени. Постепенность и умеренность могли бы стать привычными, и вскоре все это было бы принято всеми как совершенно нормальное и безвредное»[577].

Услышав, что форт Бельведер, заброшенный во время войны, может быть продан или сдан в аренду, герцог предложил выкупить его обратно. Он был немедленно снят с продажи[578].

Было ясно, что изгнание пары должно было стать постоянным.

Глава 17. Жизнь без цели

Сьюзан Мэри Паттен, жена американского дипломата и одна из любовниц Даффа Купера, сидела рядом с герцогом на обеде в Париже и записала в своем дневнике: «Он жалок, выглядит молодым и нереализованным. Знаменитое очарование все еще присутствует, но я никогда не видела мужчину настолько скучного…» Герцог рассказал ей о своем дне:

«Я встал поздно, а потом пошел с герцогиней и смотрел, как она покупает шляпу, а потом по дороге домой попросил машину высадить меня в Булонском лесу, чтобы посмотреть, как ваши солдаты играют в футбол… Когда я вернулся домой, у герцогини был урок французского, так что мне поговорить было не с кем, поэтому я достал кучу жестяных коробок, которые мама прислала мне на прошлой неделе, и просмотрел их. Это были эссе и так далее, которые я написал, когда был во Франции, изучал французский язык перед Великой войной… Вы знаете, я не очень читающий человек»[579].

Хотя у герцога было слишком много проблем, чтобы заняться деловой карьерой или дипломатической должностью – последнее особенно привлекательно из-за налогового статуса, – не было никаких причин, по которым он не мог бы посвятить свое время неправительственной работе или благотворительности. Но он решил этого не делать. Богатый и не имеющий иждивенцев, кроме жены, он обладал большей свободой, чем почти все мужчины его поколения – ему было всего пятьдесят.

Проблема заключалась в том, что у герцога было мало интересов. Как Эдуард сказал Сьюзан Паттен, он был «не очень читающим человеком». Когда Черчилль подарил ему экземпляр своих мемуаров с подписью, герцог поблагодарил его и сказал, что поставит их на книжную полку рядом с другими томами. Эдуард не интересовался искусством или помощью другим. Однажды, просидев концерт, организованный леди Кунард, он спросил: «Этот парень, Моцарт, написал что-нибудь еще?»[580]

Его жизнь вращалась вокруг гольфа, садоводства, развлечений, обсуждения своих инвестиций и размышлений о политике с единомышленниками – как правило, богатыми американскими бизнесменами, которые были антисемитами и антикоммунистами. Проблема заключалась в том, что герцог хотел статуса, а не работы, хотел быть признанным, а не вносить свой вклад.

Паттен снова обедал с Виндзорами в феврале. «Ужасный вечер у Виндзоров, – написала она в своем дневнике, – герцогиня решила поиграть в словесные игры, несмотря на полное отсутствие образования и конкуренцию леди Дианы Купер, которая впитала историю с молоком матери… Герцог не мог вспомнить Меттерниха и Каслри, а герцогиня, чтобы помочь ему, закричала: «Твоя очередь, Дэвид, теперь возьми кого-нибудь, кого мы все знаем»[581].

«Герцог Виндзорский навестил меня сегодня утром по собственной просьбе», – отметил Дафф Купер в своем дневнике. И записал:

«Я думал, он хотел посоветоваться со мной о чем-то, но это было совсем не так. Он просидел здесь почти час, болтая то об одном, то о другом. Я полагаю, правда в том, что