Иван Поддубный. Одолеть его могли только женщины - Збигнев Войцеховский

Поначалу все шло неплохо. Иван отдыхал душой, иногда и сам впрягался в крестьянскую работу, к которой был приучен с детства. Наслаждался тихой семейной жизнью. Огорчало лишь то, что Нина не спешила родить ему ребенка.

Этой сельской идиллией Иван Максимович наслаждался три года. Иван оказался плохим помещиком, он ничего не смыслил в крупном товарном производстве. Его с легкостью обманывали собственные приказчики. Хозяйство, вместо того чтобы приносить прибыль, давало одни убытки. А тут еще и брат Митрофан по пьяни спалил мельницу. Деньги подошли к концу. Ведь много он тратил на жену. Та, будучи родовитой по происхождению – из потомственных дворян, любила наряды, украшения. Иван махнул рукой на хозяйство. Ему вновь довелось податься на помост. А может, он и сам подсознательно вел к банкротству свое хозяйство? Ведь никуда не делось стремление побеждать, желание слышать гул восхищенной толпы зрителей. В нем странным образом уживались эти две души – душа мирного пахаря и душа бойца.

Правда, теперь Ивану становилось все трудней зарабатывать для требовательной жены. Физическая форма была уже не та, что прежде. Он не уезжал на далекие гастроли, где мог бы получать неплохие деньги, стремился быть поближе к дому, словно чувствовал, что случилось с его женой. Нина все четче понимала, что попалась в этот сельский капкан. Когда она только строила планы на Поддубного, то считала, что выходит замуж за человека богатого, знаменитого. Что впереди ее ждет роскошная жизнь в больших городах, путешествия. Но все вышло по-иному.

Она знала, что на иностранных счетах у Поддубного еще хранятся большие деньги, но Иван не трогал их, говорил, что это на черный день. Вот этого Нина никак не могла понять, ей казалось, что эти самые «черные дни» уже наступили.

Поддубный выступал, а времена, между прочим, надвигались очень странные и опасные. Началась Первая мировая война. Правда, она почти не затронула Ивана, коснулась лишь краем. Попасть на фронт и превратиться в пушечное мясо ему не грозило. В цирках стало меньше зрителей, уменьшились сборы. Иван Максимович подался в Петроград, чтобы заработать там, все-таки столица, публика там побогаче, чем в глубинке.

Однако сборы были средние. Вот тогда и проявилась изобретательность Ивана, раскрылся его талант делать номера. Он отыскал живущего в Петрограде на Васильевском острове самого настоящего индейца. Тот был человеком с характерной индейской внешностью, внушительной комплекции, сильным, но никогда раньше борьбой не занимался. А поскольку ему были нужны деньги, то его и удалось уговорить выступать в цирке. Всего неделя пришлась на тренировки. А потом по городу расклеили афиши, извещавшие, что такого-то числа состоится выступление индейца – чемпиона Южной и Северной Америк, Австралии и Новой Зеландии. На экзотику подтянулся зритель, все билеты были раскуплены. «Чемпиона» выпустили на арену, предварительно обвешав его бутафорскими медалями. «Сражаться» ему предстояло с борцом-красавцем – латышом Росо. И вот борьба началась с того, что индеец сразу же уложил Росо подножкой. В зале тут же раздались свист, возмущенные крики.

– Это запрещено!

На что тут же вмешался наш герой.

– А у них разрешено! – заявил он публике.

Конечно же, эта фраза была им заготовлена заранее, чтобы превратить схватку с индейцем просто в веселое представление, вывести ее за скобки настоящей французской борьбы. Еще три дня выходил на манеж индеец. Росо постоянно шутливо жаловался на своего противника:

– Это единственный борец, за которого мне приходится бояться, что он сам упадет. Мне постоянно приходится поддерживать его. Отпустишь – повалится.

Из индейца борца так и не получилось. На третий день он отказался снова выходить на арену, хоть и очень нуждался в деньгах. Но цель была достигнута. Зритель получил веселое представление, а цирк собрал хорошую кассу в трудное время.

Но следом за войной грянула революция. В Украине одна власть сменяла другую. Немцы с австрийцами, гетманщина, белые, петлюровщина, большевики, махновщина… За три года на территории Украины было провозглашено шестнадцать государственных образований. Некоторые из них существовали параллельно. Иван особо не разбирался в расстановке сил, не сочувствовал ни одной из политических партий и движений. Он просто не понимал, чем одни лучше других, если все равно льется людская кровь, горят, топчутся поля. Поддубный являлся артистом и спортсменом, а потому продолжал выступать. Ведь это было единственное, что он умел делать лучше других.

Власти сменялись так быстро, что, как шутил сам Иван Максимович, иногда приходилось начинать выступление при белых, а заканчивать его при красных. Военные приходили на представления с оружием, пьяные. Нередко в зале начиналась пальба, достаточно было одного неосторожного слова. Так, в Керчи пьяному белому офицеру не понравилось, что Поддубный слишком быстро и, как ему показалось, не по правилам, уложил противника на лопатки. Недолго думая, офицерчик решил восстановить справедливость. Выстрелил в Ивана Максимовича. К счастью, затуманенные водкой глаза смотрели в разные стороны. Пуля лишь оцарапала Поддубному плечо, и уже назавтра он вновь вышел на манеж.

Иван путешествовал по всей Украине, не упускал малейшего шанса выступить, случалось, что расплачивались с ним только продуктами. Все сложнее стало добираться в родную Красеновку. Встречи с женой становились реже и реже.

Чуть не окончились трагедией выступления в Бердянске. Хотя там у Ивана имелся солидный покровитель, который и пригласил его на гастроли – огромным почитателем таланта борца являлся владелец местной крупной табачной фабрики. Прямо во время выступления в зал ворвались налетевшие на город махновцы. Они, угрожая оружием, нагло согнали зрителей и заняли их места. Программа представления их не устраивала. Выстрелами в воздух и криками они прогнали с манежа клоунов. Банде анархистов хотелось посмотреть борьбу.

– Поддубного давай! Поддубного сюда! – послышались пьяные крики, для пущей убедительности еще и стреляли в воздух.

Директор цирка трясущимися губами уговаривал Ивана Максимовича:

– Придется выйти. Я же ничего не могу сделать.

Наскоро переодевшись, Поддубный вышел на манеж. Коверный объявил его выход и выход борца-напарника. Последнего тут же освистали, и ему пришлось покинуть арену. Иван стоял один на один с пьяной вооруженной толпой. И тут поднялся со своего места сам батька Махно. Невысокий, с длинными волосами, с острым колючим взглядом, на удивление, абсолютно трезвый.

– Братья, – обратился он к своим бойцам. – Мы же с вами знаем, что в этом буржуазном цирке все куплено. И звание чемпиона мира тоже. Это полный обман. А мы строим новый мир. Анархия – мать порядка. Пусть попробует сразиться с одним из наших. Вот тогда посмотрим, где правда.