Начало - Ирина Рычаловская

– Не знаю.

– Какой-то он дурковатый, не находишь?

Тамара решила обойти деликатную тему стороной. – Тогда поищи академика. Он и гвоздя не сумеет забить.

– Да уж. Мне точно такое сокровище не нужно.

– Сразу видно, что человек положительный. Как к тебе – то относится?

– Нормально. Конечно у нас нет такой безумной любви как в кино. Сама понимаешь… – подруга всплеснула руками. – Во-первых и возраст не тот, во вторых… мешают мои габариты.

А вот об этом бы нужно было потолковать.

– Извини, дорогая, но кажется ты еще больше поправилась.

– Не придумывай.

– Когда мы последний раз с тобой виделись? В ноябре?

– Я просила тебя воздержаться от замечаний, – Вера тот час нахмурилась. – Неужели не можешь хоть в день рождения обойтись без нравоучений?

– А когда разговаривать? Днем мы заняты на работе…

Тамара не собиралась отступать. Она любила подругу и в ее памяти та оставалась изящной, остроумной и миловидной женщиной.

– У меня в голове не вмещается, как же можно так себя запустить?

– Не о том мы толкуем. – Вера сделала слабую попытку отбиться.

– О том самом. Сколько раз я тебе приносила то одну, то другую диеты, а где результат? И сейчас принесла кое-что. На вот вырезку из газеты.

– Да зачем она мне?

– Не упрямься. Тут известный хирург предлагает отсасывать жир из проблемных мест.

– Здрасти! А умней ничего не могла предложить? – Вера в ярости стукнула кулаком по столу. Ее лицо побледнело.

– Мне в мой праздник ты предлагаешь такое! У тебя совесть есть?

– Не психуй. Просто хочется хоть немного помочь. Мы с тобой не чужие. Ты же скоро не сможешь нормально передвигаться.

– Ну до этого далеко! Еще рано меня в инвалиды записывать.

Вот всегда так. Пытается увести разговор в сторону.

– Не могу успокоиться. Обещай, что начнешь с понедельника делать хотя бы зарядку.

– Хорошо. Обещаю. А сейчас будь любезна – отстань от меня.

– И не только зарядку. Давай вместе по средам устраивать разгрузочный день?

– Аж два раза. Ты никак собралась меня уморить?

– Что такого ужасного? Я бы тоже не прочь еще чуточку сбросить вес.

Подруга беспечно расхохоталась. – Ну и сбрасывай! Лично я не хочу себя мучить. И довольно о грустном. Имей совесть в конце-то концов.

– Хорошо. На сегодня заканчиваю, но учти, мы продолжим потом. Больше так продолжаться не может.

– Обя – за – тельно!

…– Летом был на рыбалке… – повествовал между тем раскрасневшийся Игорь Алексею.

– Попробовал снимать водоросли…

– Он меня этими нудными разговорами задолбал, – продолжила Вера свой невеселый рассказ.

– Солнце садилось, ну я и включил подсветку…

– Ты опять за свое!

– Тогда может еще вина налить?

– Вот такая проблема, представь себе, – печально подытожила Вера, когда мужчины устроили перекур.

– Он конечно не блещет умом.

– Обещал побелить потолок. Я квартиру сто лет не ремонтировала. Все давно уже дышит на ладан.

– Как сама то считаешь?

– Да не знаю я. Понимаешь, розетки вываливаются, краны везде протекают. Надоело одной. А с другой стороны, как послушаю его – такая иной раз тоска возьмет.

Стало грустно. Скорей всего Вера не сможет найти свое счастье с этим человеком. Она знает два иностранных языка, работает переводчицей в крупной фирме. Почему так случилось – хорошая женщина, большую часть своей жизни провела без близкого человека? Может где-нибудь в подсознании у нее заложена установка на одиночество? Или карма такая.

– Кстати, кто он по специальности?

– Не поверишь, слесарь в вагоноремонтном депо. Знаю, что сейчас скажешь, но где их взять этих тонких, начитанных, умных интеллигентов, а? Да к тому еще, что бы согласились жить с такой тушей?

Вера горько вздохнула.

– Перестань унижать себя, – у Тамары остро кольнуло сердце от жалости.

– А что думаешь, я совсем идиотка, не понимаю свое положение? Ты все правильно говоришь – мне не только ходить тяжело, но еще и стоять. Спина очень болит. Жир-то давит на внутренности. И купить из одежды ничего не могу. Я ведь женщина! Хорошо, что хоть сама шью, а то бы вообще кранты.

– Обратись к врачу. Вот статья, положи к себе в сумочку.

– Да? Какая ты умная. Не хочу я под нож.

– Хорошо. Тогда встретимся после Нового года и придумаем что-нибудь.

– Мне уже ничего не поможет, – Вера всхлипнула. – Ненавижу себя!

– В жизни все поправимо.

– Не верю.

– Но ведь я же держусь.

– У тебя конституция не такая.

– Неправда. Я во многом себя ограничиваю.

– Не заметила. Ты сегодня чудесно покушала. Съела больше меня. Не подумай что жалко, просто голая констатация фактов.

– Потому что суббота и твой день рождения. Ведь когда-то же надо расслабиться.

– Ладно, так и быть – приезжай после праздников!

…– Жалко Верку, – сказала Тамара на обратном пути Алексею. – Не подходит ей этот тип.

– Брось! Он нормальный мужик. Ну может немного заторможенный.

– Так я о чем и толкую!

– Разберутся!

Они быстро шли по направлению к электричкам. В длинном подземном переходе, соединяющим улицу Чака, центральный рынок и железнодорожный вокзал было многолюдно. Возле разложенных на лотках книг Тамара невольно притормозила. Тут всегда есть на что посмотреть! Красочные тома детективов с кинжалами и кровавыми пятнами на обложках обещают «незабываемые» впечатления от прочитанного. Богато иллюстрированные энциклопедии о животных хотелось хотя бы просто недолго подержать в руках. Рядом лежали горы эзотерической литературы…

– Углядела что-то новенькое? – ехидно подколол Алексей.

– Давай не будем спешить.

– Нет уж, матушка. С меня хватит и одного «Руководства к действию».

У дверей магазинчиков торгующих сувенирами выстроились приветливые продавцы, приглашая заглянуть на «огонек». А вдоль стен по периметру обосновались нищие, стараясь придать себе как можно более жалостливый вид. Некоторые опирались на костыли и, заглядывая прохожим в глаза, предлагали полюбоваться обмотанными грязными тряпицами конечностями. Другие тряслись от мучившего их похмелья, не имея возможности удержать в ладонях мелкие монетки, бросаемые им из жалости. На их отупевших физиономиях застыло почтительное смирение. Между ними сновали неприметные мужчины, забиравшие подаяние. Здесь очевидно имелась собственная иерархия. Нищие находились в строго определенных местах и не мешали друг другу трудиться на «плодородной» ниве побирательства. Большинство безучастно сидело, выставив перед собой пластмассовые стаканчики. Но попадался кое-кто из оригиналов. Одна неопределенного возраста женщина в надвинутом до самых глаз платке, опустившись на четвереньки, истово клала поклоны, крестя проходивших людей грязной щепотью.

– Спаси тя Господи! – сипло бормотала она, стукаясь головой о бетонный пол.

Было много детей. Маленькие лежали на коленях у взрослых, а старшие просили самостоятельно. Некоторые бегали друг за другом пытаясь играть даже в таких неподходящих условиях. Они пока еще не осознавали, что можно жить другой жизнью. Тамара хотя и понимала, что в своем бедственном положении все эти люди виноваты сами, но заметив мальчишку, по возрасту напоминавшего младшего сына, почувствовала, как у нее защемило сердце. Достав из кошелька тридцать сантимов, отдала их ребенку и покопавшись в сумке добавила шоколадку.

– Не стоит поощрять эту рвань, – прошепелявила шедшая за ней вальяжная дама. – Они же все в автоматы просаживают, да клей нюхают. Никто ведь не голодает!

– Не наше дело, – подумала Тамара, – судить о том, кто достоин помощи, а кто нет. Сказано, дай просящему у тебя. И это правильно!

Они почти подошли к электричкам, когда заметили небольшую группу людей, продающих при тусклом свете фонаря кое-какие подержанные вещи. То были в основном пенсионеры. Среди них выделялся старик, бережно прижимавший к груди сковородку. Он осторожно держал ее обеими руками, не разрешая потрогать двум шумным женщинам, пытавшимся к ней прицениться. Перебивая друг друга, те убеждали продавца, что сковородка мол уже не новая, на ней заметны кое-где царапины от ножа, немного обгорела ручка.

– Неправда! Хорошая вещь! – ответил старик с обидой в голосе. – Сейчас такие не выпускают!

Он вздохнул и прикрыл глаза. – Сколько мы всего на ней наготовили!

Можно было представить, как эта сковородка долгие годы верой и правдой служила семье. Хозяйка каждый раз очищала ее от копоти и вешала на гвоздик у плиты. Но наступили трудные времена. Все ценные вещи они давно уже продали…

– Вот бедный мужик, – Алексей удрученно покачал головой. – Все-таки при Советах подобного безобразия не наблюдалось. Возьми мою мать, например. Вышла на пенсию в пятьдесят пять лет! Сейчас это кажется просто фантастикой. А мы до своих шестидесяти двух навряд ли сумеем задержаться на работе.