Аттила. Бич Божий - Морис Бувье-Ажан

Все это говорит о том, что узкое видение «Каталаунеких полей» не соответствует исторической реальности. Стоит напомнить, что через пятнадцать веков после описываемых событий «Верденской мясорубкой» назовут сражение, вышедшее далеко за границы города и его окрестностей.

Аттила двигался к Труа.

По дороге он много размышлял. Поведение Аэция задало ему немало вопросов, хотя он и не был застигнут врасплох. Он знал, что противник умен и храбр. Снисхождение как возможное объяснение отметалось сразу.

Конечно, Аэций был поражен громадным численным превосходством гуннов и понимал, что, напади он под Орлеаном, победа не была бы гарантирована, зато в чудовищных потерях сомневаться не приходилось. Но как объяснить то, что он не последовал на некотором расстоянии за армией гуннов и даже не пытался следить за их передвижением, чтобы знать, где они останавливались и, возможно, разделялись? Аттила знал, что багауды извещают римлян о всех перемещениях гуннов, но это мало помогло бы Аэцию, если бы гунны неожиданного и резко изменили направление движения.

Могло быть только одно объяснение: Аэций действительно верил, что Аттила уходил со всем, своим войском на Рейн и дальше на Дунай, оставив — хотя бы на время — планы завоевания Галлии, чтобы восстановить порядок в восточных пределах своей огромной империи.

Похоже, что так Аэций и думал, судя по тому, сколь настойчиво возвращался в разговоре с Константом к теме беспорядков. Аттила должен был непременно забеспокоиться, узнав, что слухи о волнениях в его империи достигли даже здешних мест, и воспользоваться своей гигантской армией для решения внутренних проблем. Он без труда сумел бы уговорить гепидов и остготов сопровождать его в новом походе, который принесет им только выгоды, гарантируя при этом, что битва за Галлию не проиграна и они еще вернутся сюда. Да, именно так Аэций и думал.

Аттила же замышлял прямо противоположное. Положение в дунайских и рейнских землях не вызывало у него ни малейшего беспокойства; Эллак сумеет удержать акациров, что же до остальных, то время терпит. Аттиле нужна была Галлия с ее богатствами, а на очереди стояла Италия. Вестготы, осевшие в Аквитании, быль столь дикими, алчными и злыми, что поддержка коренного населения в борьбе с ними была практически гарантирована. Вот куда надо было идти, вот что нельзя было упустить. Реализовать численное превосходство, разгромить эти так называемые римские легионы, в которых и римлян-то почти не было, воспользоваться глупостью Валентиниана III, не распорядившегося о мобилизации необходимых сил, и слабостью Аэция, который так его разочаровал.

Войска гуннов выходили на равнину, позднее получившую в широком смысле название Каталаунских полей, со всех сторон, следуя распоряжению Аттилы находиться в виду Труа. Сам он прошел между Сансом и Жуани или между Жуани и Оксером и приблизился почти к самым стенам столицы трикассов, ставшей римским городом Augustobona Tricassium, а затем резиденцией епископа Труа. Епископство было основано за сто двадцать лет до нашествия гуннов святым Аматером. Епископом был высокочтимый Jly, которого называли Лу из Туля по месту его рождения. Он сопровождал Германа Оксерского в Британию и вместе с ним познакомился в Нантере с маленькой Женевьевой. Jly дожил до девяноста шести лет и преставился в 479 году, войдя в историю как святой Лу из Труа.

Во время описываемых событий он был высоким красивым человеком, выглядевшим намного моложе своих шестидесяти восьми лет. Облаченный в епископскую ризу, он без страха поджидал Аттилу у городских ворот в окружении священников. Аттила осадил коня перед епископом и подал знак Константу, чтобы тот велел священникам посторониться и открыть ворота.

«Зачем вам входить в этот невинный город? Это город благочестия, ремесленников и купцов. Народ здесь трудолюбивый и мирный, женщин и детей больше, чем мужчин. В городе нет гарнизона, жители по очереди стоят в караулах и ходят в дозоры. Сохраните город и не навлекайте на себя громы небесные. Избиение жителей будет деянием преступным и бесполезным для вас. Господь отвергает войну и благословляет милосердие. Мой клир и я готовы следовать за вами, но мы молим пощадить город».

Епископ преклонил колени и вознес молитву.

Аттила размышлял какое-то время, не слезая с коня. Затем, обращаясь к Констанцию и указывая на прелата, отдал приказ: «Пусть встанет и следует за нами!» — и продолжил свой путь, не вступая в город. Аттила сдерживал коня, чтобы Лу и священники могли поспевать за ним. Метров через пятьсот Аттила остановил процессию: «Возвращайся, откуда пришел, епископ, твоему городу не причинят вреда». Однако именно в этот день один старый отшельник скажет ему: «Ты — Бич Божий!» Какая путаница в датах!..

Есть ошибка и посерьезней. Принято считать, что битва на Каталаунских полях произошла 20 июня 451 года. Это неверно.

Дату сражения перепутали со вступлением гуннов в Орлеан. Именно 20 июня Аттила вошел в этот город, который оставил в ночь с 23 на 24 июня. Из Бельгарда в Труа войска Аттилы двигались медленными темпами: нужно было показать Аэцию, что отход носит регулярный управляемый характер без проявлений агрессивности, и не утомить воинов перед планируемым генеральным сражением. Занятие будущих позиций проходило без спешки.

Аттила хотел, чтобы битва состоялась именно здесь, на этих ровных открытых полях, где можно было развернуться, не подвергаясь риску попасть в западню, как у Орлеана.

Он, не торопясь, выбрал место расположения своих войск и спокойно поджидал врага. Можно было не сомневаться, что Аэций, как только узнает, что он здесь, придет сюда. Патриций поймет, что это будет решающая битва, которой он не сможет избежать. Их спор будет разрешен раз и навсегда. На карту поставлено все. У Аттилы превосходство в численности, у Аэция превосходство в качестве подготовки, военной стратегии и дисциплине. Если Аэций потерпит поражение, это будет катастрофой, так как Аттила обрушится на Аквитанию и никто ему не сможет помешать; если же Аэций победит, это станет его триумфом, поскольку Аттиле не останется ничего иного, кроме как отступить через Аргонну. На карту поставлено все.

Аттила мог читать мысли Аэция. Он знал, что Аэций прикажет войскам двигаться, соблюдая дисциплину и максимальные предосторожности, будет следить, чтобы его воины не переутомились перед сражением, так что и у него, Аттилы, есть время подготовиться и успокоить нервы. Встреча двух бывших друзей не могла состояться ранее 30 июня, а скорее всего, произошла 4 или 5 июля. Реквизированного продовольствия вполне хватало, чтобы проблема снабжения не побуждала стороны поскорее избавиться друг от друга.

Сама же битва произошла не у Мери-на-Сене, и не в окрестностях Труа, и не на окраинах Шалона и Мери-на-Марне (где якобы был еще один лагерь Мориака), и не к югу от Мальи, но во всех этих местах, да и во многих других тоже.

Из Труа Аттила направился в Арциаку — Арси-на-Обе — и встретился там с Ардарихом и его гепидами, расположившимися в «лагере Мориака» в дельте Сены и Оба. Он переправился через Об и разместил своих воинов в Шалоне. Он ожидал подхода авангарда Аэция через два-три дня. Вместе с вождями союзников он объехал войска и наметил им рубежи для атаки. «Римлянам» и их союзникам позволят построиться, но, ввиду длинной сплошной стены гуннов, они также будут вынуждены вытянуться в линию, которая в силу меньшей их численности будет недостаточно плотной, и кавалерийские атаки легко прорвут ее.

Аттила, конечно же, нападет первым. Место будущего сражения хорошо разведано, войска заняли свои позиции. Аттила возвращался в Шалон в приподнятом настроении. Войска находятся в хорошей форме, главнокомандующие союзных остготов и гепидов Валамир и Ардарих, равно как и все другие военачальники и вожди, хорошо поняли его замысел. И все-таки в какой-то момент к нему снова вернулось некое смутное беспокойство, от которого он никак не мог отделаться.

Аэций поставил на карту всё. Он должен был победить, у него не оставалось другого выхода. Сумеет ли он побить своими козырями военной науки, вооружения, дисциплины и стойкости карты численного превосходства и отваги варваров?

Аттила был суеверным человеком. Не тревожило ли его какое-нибудь знамение свыше? Иордан пишет, будто бы старый отшельник, признавший в нем Бич Божий, предсказал Аттиле поражение в битве с римлянами. Едва ли старик унес бы ноги, если бы осмелился на это. Иначе выглядит история со святым Jly. Хотя Аттила и не имел своего бога, он не хотел ссориться с богом Лу, и, сохранив город епископа, обеспечил себе надежный тыл.

Но Аттилу по-прежнему мучило беспокойство. Подобно своим предкам и родственникам, Аттила часто обращался к предсказателям судьбы накануне сражений или перед принятием важных решений. Оставаясь суеверным, он тем не менее не слишком прислушивался к предсказаниям колдунов. Колдуны дорожат жизнью не меньше обыкновенных людей, и простая осторожность мешала им предвещать несчастья своим повелителям. Гадание было скорее ритуалом, ободряющим воинов, и как раз сейчас в этом была необходимость…