Извращённое чувство (ЛП) - Макинтайер Эмили

Неизвестный номер: Вы меня не знаете, но я работаю на Джулиана. Я взяла этот номер с телефона Эйдана, потому что знаю, что Вам нужна помощь.

Мои пальцы дрожат, когда я набираю ответ, и в животе возникает неприятное ощущение.

Я: Кто это?

Я получаю немедленный ответ.

Неизвестный номер: Друг. Приезжайте в Египет вместе с мужем. Я могу помочь.

Слова из последнего сообщения запечатлелись в моём мозгу и остаются там даже час спустя, когда мы с Расулом едем в машине к моему отцу.

Когда я появляюсь, он уже не спит и сидит на террасе, которая выходит к бассейну. Рядом с ним стоит чашка горячего чая.

Утро выдалось чудесное. Свежий осенний воздух наполняет пространство между деревьями, которые растут вдоль участка. Вдалеке слышно, как звенят колокольчики, а солнце отражается в воде подогреваемого бассейна, который ещё не успели закрыть на зиму.

Что-то сжимается у меня в груди, когда я подхожу и сажусь рядом с ним на мягкое кресло. Сначала я ничего не говорю, и он тоже.

Всё по-другому. Он другой.

Но полагаю, что осознание собственной смертности может так подействовать на человека.

— Баба.

Он слегка вздрагивает, его усталые глаза расширяются, когда мы встречаемся взглядами.

Говорят, что перед смертью человек оказывается в разных мирах, одной ногой в одном, другой — в другом. У меня сжимается сердце, когда я думаю о том, как далеко он ушёл от жизни, если не заметил моего присутствия.

— Ясмин, что ты здесь делаешь? — спрашивает он. Его голос звучит устало и тихо, чуть громче шёпота.

— Баба, сколько можно тебе повторять? — выдыхаю я, пытаясь унять дрожь в голосе. — Я всегда буду рядом.

Он улыбается, и его губы изгибаются в мягкой улыбке. Он поворачивает голову, снова глядя на открывающийся вид.

— Прекрасное утро, — выдавливаю я из себя.

Он кивает.

— Одно из самых красивых.

Мы сидим в тишине еще несколько минут, и хотя я провела последние несколько месяцев, обманывая себя, — даже несмотря на то, что я бушевала, боролась и заставляла свой разум верить, что это неправда, — прямо сейчас это невозможно игнорировать.

Он умирает. И я ни черта не могу с этим поделать.

Острая, жгучая боль пронзает мою грудь, когда я, наконец, осознаю, что это такое.

С ясностью приходит боль. С принятием приходит горе.

Я уже довольно давно убегаю и от того, и от другого.

Теребя кольцо на левой руке, я говорю: — Мне жаль, что тебе не удалось провести меня к алтарю.

Он вздыхает, протягивает руку и слегка похлопывает меня по предплечью.

— В последнее время я много размышлял о том, кто я есть. Кем я был как мужчина, как муж, как отец.

Его слова словно удар под дых.

— Ты был замечательным отцом.

— Мы оба знаем, что это не так. Я был тем, кем мог быть, — он качает головой. — Но иногда этого недостаточно. И не признавать мою необходимость в росте, чтобы я мог стать таким отцом, которого ты заслуживаешь, тем, кто был рядом, а не просто именем на чеке, — это то, что будет преследовать меня в загробной жизни

— Баба, — шепчу я. — Ты сделал всё, что мог.

— Если бы я сделал всё, что мог, я бы заметил, как ты и мужчина, который мне как сын, влюбляетесь друг в друга прямо у меня на глазах. Но я этого не увидел. Мой эгоизм и жадность заставили меня думать, что я знаю лучше, вместо того чтобы поверить, что ты выросла сильной женщиной.

Я глубоко вдыхаю, ведь мне и в голову не приходило, что мы когда-нибудь поговорим об этом. Мой отец всегда был верен своим принципам. И то, что он сожалеет о том, что упустил нечто, чего никогда не было, мешает мне раскрыть все тайны, которые я храню в глубине души, чтобы облегчить его вину.

Однако я останавливаю себя, ведь даже если бы он мог помочь мне навсегда освободиться от Джулиана, даже если бы он не упустил ничего из наших отношений, он всё равно упустил то, что я влюбилась. Он по-прежнему не замечал моих чувств, уважая свои собственные.

И если он готов признать свои ошибки, то я должна позволить ему ощутить боль от своих поступков, чтобы он мог отпустить их и обрести покой перед смертью, как бы сильно я ни хотела забрать всю эту боль прямо сейчас.

На глаза наворачиваются слезы, и я позволяю им капать, тихонько всхлипывая, когда понимаю, что только на смертном одре мой отец смог по-настоящему увидеть меня.

И снова я не знаю, что сказать. Я могла бы сказать ему, что Эйдан — тот, кого я действительно люблю, что мне нужна его помощь и что я хочу освободиться от Джулиана. Теперь я впервые в жизни знаю, что если бы я поставила на карту всё, мой отец не смотрел бы на меня с разочарованием.

Я также не уверена, что всё это по-прежнему будет являться правдой.

Поэтому я не произношу ни слова. Потому что, если мой отец пытается разобраться в своих сокровенных чувствах, возможно, мне следует поступить так же.

И этот брак больше не кажется мне фиктивным.

Не таким, как раньше. Так что, возможно, я не поеду в Египет. Не встречу этого таинственного «друга». Не увижу Эйдана. Возможно, я больше не буду разговаривать с Рэнди Газимом.

— Спасибо тебе, Баба, — шепчу я.

— Ты счастлива, Ясмин?

Его вопрос глубоко трогает меня, и я прикусываю губу, пытаясь найти ответ. Несколько недель назад я бы сказала «нет». Не думаю, что смогла бы солгать ему, когда он так открыт и уязвим передо мной.

Но теперь…

Теперь я в растерянности. Потому что, хотя я по-прежнему испытываю глубокую печаль и сожаление, когда думаю о своей жизни, иногда сквозь тучи пробиваются солнечные лучи. И они похожи на счастье. И все они связаны с Джулианом.

Я прочищаю горло.

— Конечно.

Он вздыхает и кивает.

— Хорошо. Это всё, чего я хочу.

— Джулиан хочет, чтобы я поехала с ним в Египет. Но я лучше останусь здесь, с тобой.

Он вздыхает.

— Ясмин, я люблю тебя больше всего на свете, но поезжай со своим мужем в Египет. Я всё ещё буду здесь, когда ты вернёшься.

То, как он произносит это, словно приказ, не оставляет места для споров. Я могла бы потратить время на споры, но это ничего не изменит, а если я начну настаивать, то столкнусь только с запертой дверью упрямого человека, который не хочет, чтобы я видела, как он угасает.

Я сглатываю, не обращая внимания на то, как у меня перехватывает горло.

— Обещаешь?

— Обещаю, — отвечает он. — Я устал. Пожалуй, пойду в дом, отдохну.

Он встает, и я двигаюсь вместе с ним, протягиваю руку и обнимаю его так, словно это в последний раз в жизни.

Он целует меня в лоб и шепчет о своей любви, и каким-то образом, несмотря на глубокую душевную боль, мне удается сделать то же самое.

А потом я оставляю своего отца в покое и выхожу за дверь, чтобы собрать вещи, прежде чем отправиться на встречу с мужем.

3

2. ДЖУЛИАН

Я в ярости бросаю телефон, потому что Иэн снова не отвечает на мои звонки, хотя работает на меня. Беру свой мобильный со стола и просматриваю последние сообщения. Меня беспокоит то, что мне приходится постоянно связываться с ним, хотя раньше он сам звонил мне.

Раньше я не сомневался в Иэне, но теперь замечаю, что что-то изменилось.

Мои пальцы быстро набирают сообщение для него, а внутри меня нарастает гнев. Если бы я знал, что он уйдёт в самоволку вместе с Джинни, то убедил бы Тинаше остаться в Египте и присмотреть за мальчишкой.

Я: Иэн, у тебя есть две минуты, чтобы перезвонить мне, иначе я тебя уволю и отдам твою работу Сиаре.

Я сжимаю челюсти и смотрю на часы, надеясь, что он помнит: я не из тех, кто блефует. У меня нет времени на людей, которые любят играть в игры. Пока я жду, мой взгляд падает на бумаги, которые только что принёс курьер. Я снова перелистываю их, глядя на поддельную подпись моей жены, поставленную задним числом в день нашей свадьбы.