Происхождение христианства из гностицизма - Артур Древс

только в том случае нужна была искупительная жертва мессии, дабы в ней закон нашел свое исчерпывающее выпол­нение. И только в этом случае, если исполнение закона было психологически возможно, закон мог претендовать на нена­рушимое значение. Если человек уже в силу одной своей природы вынужден грешить, как это допускает эллинизирую­щее понимание плоти (ср. выше, стр. 143 и сл.), если он вовсе не может не грешить, то нарушение им закона не может и требовать искупительного акта в роде того, каким является жертва мессии. Ведь такому человеку его вина не может быть и вменена по-настоящему. А закон, который только «припу­тался», чтобы действовать как жало греха, который, таким образом, имеет только временное значение, не может никак требовать жертвенной смерти мессии.

Итак, здесь мы, очевидно, имеем перед собою понима­ние закона и его значения для людей, совершенно соответ­ствующее иудейскому сознанию и уже знакомое нам (см. выше), как одна из сторон идеологии павлинизма. Со­гласно этому пониманию, закон не упраздняется верою, но, наоборот, именно упрочивается ею (Римл. 3, 31). С точки зрения бога цель искупительной жертвы мессии сводится исключительно к тому, чтобы выте­кающим из нее доказательством божией любви и милосердия сделать возможным исполнение закона. Факт смерти Христа дает человеку возможность постигнуть истинное существо бога. Человек узнает, что бог печется о людях не по моти­вам справедливости, но по благости и милосердию; что, сле­довательно, не справедливость, а любовь составляет глав­нейший принцип божественных решений; и это познание бога, как оно выступает пред людьми в «слове о кресте» и в «слове божием», в проповеди евангелия (Римл., 10, 17), является для людей духом и силой (I Кор. 2, 4), так как оно не только порождает веру, но на основе веры при­водит к результатам, которых закон, как таковой, не в со­стоянии проявить.

Вера непосредственно представляет собою веру во Христа, а через это посредственно — веру в бога: теоретическое убеждение в истинности благовестия, что Христос умер за нас и что мы смертью его примирены с богом; что бог, следовательно, не столько справедливый, сколько, наоборот, благий и любящий бог. Это убеждение порождает в нас чувство мира (Римл. 5, 1). Мысль об оправдании нашем пред богом освобождает нас от страха, которым мы чувствовали себя удрученными, пока сознавали себя разобщенными с богом, — страха пред полным уничто­жением. Христос открыл нам доступ к божественной благо­дати. Через него мы вступили в союз с богом. Сознавая это, мы и хвалимся в бедственных положениях нашей связью с богом и чувствуем себя исполненными радостною надеж­дою на будущее спасение, так как мы знаем, что любовь божия излита в сердца наши (Римл. 5, 2 — 5; 12, 12). И это чувство, а равно и упомянутое убеждение воздействуют, с своей стороны, на нашу волю и становятся для нее сти­мулом и силою добра. Если один умер за всех, то и все умерли, — на первых порах только в идее, но лишь с тем, чтобы и реально умереть. Таким образом, можно сказать, что Христос для того за всех умер, чтобы живущие жили уже не для самих себя, а для того, кто за них умер (2 Кор. 5, 15), или, что сводится к тому же, чтобы они не следовали больше своим похотям, но предоставляли себя в служение божественным целям.

Любовь мессии и открывающаяся в ней любовь божия, поскольку ведь бог чрез христа примирил нас с собою (2 Кор. 5, 15 — 18), осиливает нас в такой степени, что мы отрешаемся от своего эгоизма и, отрекшись от своей собственной воли, подчиняемся в порядке свободного послушания воле боже­ственной. В этом состоит «освящение» человека. На основании этого освящения те, которые рассматривают себя как достояние Христа, дорогою ценою им приобретенное, именуются «святыми». Все их стремления направлены к тому, чтобы все глубже проникнуться духом и настроением Христа и соответственно устроить свою жизнь. Жизнь святого есть, таким образом, преемство Христа (1 Кор. 11, 1): «Я увещеваю вас, братья мои, в силу милосердия божия, чтобы вы предоставили ваши тела в живую, священную, угод­ную богу жертву, которая да будет вашим разумным служе­нием богу. Не уподобляйтесь направлению этого мира, но преобразуйтесь чрез обновление вашего образа мыслей, дабы вы в состоянии были оценить, что есть воля божия, благая, приязненная и совершенная» (Римл. 12, 1). Но предоставить свое тело в жертву, изменить свой образ мыслей и творить волю божию — это именно и означает не что иное, как всту­пить в борьбу с греховною плотью. И вера во Христа, при­мер его безгрешной жизни, а также мысль о его искупи­тельном акте ручаются за то, что эта борьба будет доведена до хорошего конца. Христос, как безгрешный отрок божий, вошел в вечную жизнь. Так и его последователи должны сделаться отроками божиими, т. е. освободиться от грехов своих и чрез освящение точно так же приобщиться к вечной жизни. Верующему в Иисуса надлежит «облечься» в гос­пода Иисуса, Христа или мессию, применительно к выраже­нию Сенеки: «Облекись в дух великого человека и разлу­чись с мнениями толпы!» Ему надлежит сделать христа своим внутренним духовным достоянием и тем самым перестать пещись о плоти, возбуждая ее похоти. Ему надлежит про­никнуться настроением отрока божия, который не угождал самому себе, но в смиренном самопожертвовании отдал себя на служение своим ближним (Римл. 15, 1 и сл.; 1 Кор. 11, 1). Когда он, таким образом, пребывает «во Христе», т. е. когда он по примеру Христа совлек с себя ветхого греховного человека и, усвоив себе настроение Христа, поступает уже только в духе и смысле христовом, тогда он — новая тварь («Старое прошло и все обновилось!» — 2 Кор. 5, 17), и тогда наступает искупление.

Символическим выражением для этого, самого по себе чисто внутреннего акта усвоения духа христова служит крещение. Чрез крещение «во Христа Иисуса» человек как бы умирает и погребается вместе со Христом. Но соответственно тому, что Христос величием бога, отца, воскрешен из мерт­вых, в акте крещения получает выражение то, что человек, ставший едино со Христом в смерти, воскресает, подобно ему, для новой жизни. Ветхий человек, плоть с ее похотями, распинается вместе с Христом; его греховное тело упразд­няется. А так как он в крещении символически умер со Хри­стом, сросся с ним до одинаковой смерти, — вначале только символически, а потом, в соответствии с античным понима­нием таинства, и реально, — то он может верить, что также воскреснет и будет жить вместе с Христом, так как воскрес­ший из мертвых