Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Жуковский Владимир Семенович

В записи от 10.8.38 г. сообщается, что Жуковский С.Б. с 1932 года до лета 1938 г. являлся заместителем торгового представителя Советского Союза в Берлине. На эту работу он, вероятно, был послан от Г.П.У… В записи от 3.11.1938 г. сообщается, что 29.10.1938 г. Жуковский С.Б. был освобожден от должности (заместителя торгового представителя Советского Союза в Берлине) и вместо него был назначен Филаретов Г.В. (по-видимому также от Г.П.У.)».

Содержание последнего абзаца является, в основном, чепухой, каковой факт объяснить трудно, если, конечно, исходить из презумпции о высоких деловых качествах гестаповской канцелярии.

Из Берлина отец убыл летом 1933 г. и больше туда не возвращался. Филаретов сменил его на посту, разумеется, не зам. торгпреда, а зам. наркома. Наконец, наврана и дата, поскольку отец был смещен 3-го, а не 29-го октября.

Кое-что о Кестринге, который фигурировал в показаниях Ежова, а также отца. Из справки 3 отдела 2 ГУ КГБ:

«КЕСТРИНГ Эрнест, 1876 г. р., в должности германского военного атташе в Москве работал с 31 по 33 год, а затем с 1935 по 41 г.

В СССР КЕСТРИНГ проводил активную разведывательную деятельность.

Данными о связях КЕСТРИНГА с бывшими работниками НКВД СССР не располагаем.

Для, сведения сообщаем, что все архивные материалы, касающиеся бывшего германского посольства в СССР, хранятся в учетно-архивном отделе КГБ при СМ СССР, под № 535».

Наконец, отдел оперативного учета 1 ГУ КГБ сообщает: «На Жуковского Семена Борисовича компрометирующими сведениями не располагаем».

Затем в этом же сообщении отражены этапы биографии Гильгера, причем очередной раз указано — «занимался активной разведывательной работой против СССР». И в заключение

«ГУГО ВЕНТЦЕЛЬ и ОТТОМАР АРТНАУ по нашим учетам не проходят».

9 мая 1955 г. подполковник юстиции Коренев, прокурор Главной военной прокуратуры, поставил точку в своем подробном «Заключении по делу Жуковского С.Б.», адресованном Военной Коллегии Верховного суда СССР. Коллегия под председательством полковника юстиции Коваленко спустя два месяца определила: приговор пятнадцатилетней давности отменить и дело за отсутствием состава преступления прекратить. Основанием послужило упомянутое «Заключение», которое практически коллегией и воспроизведено. Написанное бесстрастным стилем, Заключение от этого только выигрывает в своей убедительности.

«В судебном заседании Жуковский от этих показаний (данных на предварительном следствии. — В.Ж.) отказался и суду пояснил, что он никогда антисоветской деятельности не проводил…он признал себя виновным в результате применения к нему незаконных методов следствия, а допрошенные свидетели его оговорили».

Доводы Жуковского, говорит подполковник Коренев (а с ним и Военная Коллегия), подтверждаются материалами дела и проверки.

Основные обвинительные эпизоды рассмотрены достаточно подробно. Ни один не подтвержден фактами. Многие проходящие по делу лица (перечислены) вообще никаких показаний против отца не дали. Другие, его оговорившие, либо на суде от этого отказались, либо (как Цесарский и Фриновский) «хотя и назвали Жуковского как участника антисоветской заговорщической организации, но конкретных фактов его преступной деятельности не привели».

Эти и другие показания в суде не проверялись.

«Жуковский на предварительном следствии показал, что он по шпионской деятельности был связан с Артнау, Вентцелъ, Гильгер и Кестринг. Однако проверкой по делу принадлежность указанных лиц к германской разведке не подтвердилась и их связь с работниками НКВД СССР не установлена».

Очень интересный довод. Загадочный. Откуда мог знать подполковник Коренев, принадлежали или нет к германской разведке Артнау и другие указанные немцы? Возможно, свою роль сыграл доступ к некоторым немецким архивам, открытый для наших компетентных органов благодаря победе в Отечественной войне. (Написано до знакомства с томом 3 дела. Теперь «смелая» гипотеза о «загадочном» доводе подтвердилась полностью.)

«Таким образом, в настоящее время стало известно, что предварительным следствием не были собраны доказательства для обвинения Жуковского в том, что он, работая в торгпредстве СССР в Берлине, расхищал государственные средства, финансировал Троцкого и троцкистские организации, печатал троцкистскую литературу и перебрасывал ее в СССР, а также с 1928 года занимался шпионажем против СССР.

Жуковский также необоснованно признан виновным и в том, что он в 1938 году был завербован Ежовым Н.И. в заговорщическую организацию, лично вербовал в нее участников и проводил вредительскую и иную предательскую деятельность».

Эпизод с голосованием в 1923 году за троцкистскую резолюцию, естественно, подтвержден, однако «Данных о проведении Жуковским какой-либо антисоветской или антипартийной деятельности в последующее время не имеется».

Юридическая реабилитация повлекла за собой и посмертное восстановление в партии.

Результаты проверки дела Жуковского С.Б.

б)

Справки о реабилитации:

а. Справка ВК от 6 июля 1955 г.

б. Письмо ГВП от 13 июля 1955 г.

Письмо Военной коллегии Верховного суда РФ от 28 января 1992 г. о перерегистрации смерти Жуковского С.Б. в связи с искажением данных, указанных при первоначальной регистрации 

Повторное (исправленное) свидетельство о смерти

Справка о признании сына пострадавшим от политических репрессий

ПАРАЛЛЕЛЬНЫМ КУРСОМ

С Арбата в Бутырки

Архивно-следственное дело Елены Георгиевны Жуковской-Шатуновской умещается в одной папке, где, помимо собственно материалов следствия (главным образом протоколы допросов, затем всяческие документы вроде «постановлений» — об избрании меры пресечения и о продлении сроков следствия и т. п.), хранятся заявления или «жалобы» самой Лены, а также ее отца Г.Б. Шатуновского.

Итак, за Леной пришли 11 ноября 38 г., когда не минуло и трех недель после ареста отца. На этот раз для «производства ареста и обыска» оказалось достаточно одного «разведчика недр», тем более, видимо, что поджимала перегруженность «органов» такой работой. На эту перегруженность, как уже упоминалось при описании первого обыска, жаловался (по показаниям С.Б. Жуковского) начальник соответствующего отдела Попашенко. Его подпись, вслед за Бериевой, украшала ордер, выписанный на отца. Сам Попашенко до водворения на Лубянке входил в состав северокавказской «дружины» Евдокимова, фигурирует в его показаниях (как быв. начальник Кубанского Окр. отдела ОГПУ), являясь одним из «заговорщиков», и разделил судьбу своего принципала.

На этот раз ордер Лены был подписан тем же Берией (в виде, собственноручно, «ЛБ»), зато вторую подпись дал уже не Попашенко. Повезли Е.Г. в Бутырки, но перед этим, естественно, пришлось решить участь малолетних Наташи и Сережи (я к этому времени по настоянию старших, включая Лену, возвратился на Грановский). На гуманное предложение отправить малышей в детдом несчастная мать реагировала внешне спокойно, но недвусмысленно: «Только через мой труп». В результате детей удалось водворить к деду — Георгию Борисовичу, который жил неподалеку вместе с женой Татьяной Никифоровной и их шестнадцатилетней дочкой Валей.