Дни и ночи Невервинтера - М. Волошина

— Я?! Отдаю должное твоей богатой фантазии, но, уверяю тебя, я абсолютно не буду вам полезен.

— Сэнд, — произнесла Эйлин, продолжая смотреть на него.

Он скрестил руки на груди и поежился.

— Ха! Если кто-то думает, что меня легко очаровать и заставить потерять голову, то он горько ошибается.

— Сэ-энд, — настойчиво повторила Эйлин.

Тот заерзал на месте и смущенно забормотал:

— Ну… я могу допустить, что способен испытывать некоторое… увлечение. Но что-то большее — это просто смешно. Что вы на меня так смотрите? — Занервничал Сэнд. — Оставьте меня в покое!

Эйлин удовлетворенно кивнула и переглянулась с Гробнаром. Тот обратился к мудрецам, с волнением ожидавшим его решения.

— Мы пойдем. Я и трое моих друзей.

Явление Мертвого Поэта

Когда мудрецы доиграли и допели свою тоскливую песню на неведомом языке, трое добровольцев во главе с сэнсэем Гробнаром увидели, что местность вокруг них стала чудесным образом меняться. Заросшие травой тропинки превратились в извилистые каменные дорожки, кое-где переходящие в изящные арочные мостики с перилами, перекинутые через весело журчащий ручеек. На месте разрушенных статуй появились замысловатые многоступенчатые башенки и фонари из грубо обтесанных камней со вставленными в них свечами. Заросшие клумбы и неухоженные газоны исчезли, уступив место невысоким розовеющим кленам с листьями, похожими на цветы, папоротникам, кустам барбариса и можжевельнику, усыпанному голубовато-пурпурными ягодами. Встречались и растения, названий которых Эйлин не знала. На первый взгляд, сад не выглядел причесанным и спланированным. Но на всем лежала печать ухоженности и какого-то то глубокого замысла. Если садовник был земным созданием, то очень деликатным и понимающим, что в природе не бывает ничего случайного.

— Какая красота! Не думала, что здесь может быть так здорово. — Эйлин огляделась. — А где все?

Сэнд пожал плечами.

— Очевидно, мы уже прибыли на место. А наши милые дамы остались в том, другом Порт Лласте, наедине с бутылкой этой подозрительной бурды и двумя безумными блуждающими хайкуистами.

Эйлин похлопала его по плечу.

— Ладно, не завидуй. Ты только посмотри на местную флору. Жаль, Элани этого не видит.

Сэнд презрительно фыркнул и сунул в рот машинально сорванную ягоду можжевельника. Прожевав ее, он приподнял брови, вздохнул, вынул нож и вытащил холщовый мешочек для сбора ингредиентов.

— Ты права, — изрек он, — чем бы ни закончилась эта авантюра, я не уйду отсюда, пока не удовлетворю свой научный интерес. Хоть какая-то надежда, что я недаром потрачу время.

— Ну, вот и славненько, — ответила Эйлин, направляясь вглубь сада и увлекая за собой спутников, — погуляем по этому алхимическому раю и осмотримся. Ты только поаккуратнее тут.

Друзья долго бродили по причудливо извивающимся дорожкам этого поражающего воображение сада. Умиротворяющая тишина нарушалась лишь звуками их шагов, шорохом осенней листвы, журчанием ручья, мурлыканием сэнсэя, сочиняющего очередные нетленки, и бормотанием Сэнда, который, увидев какое-нибудь редкое растение, пытался вспомнить его название и свойства. Где-то подала голос кукушка. По привычке начав считать, Эйлин сбилась и усмехнулась: «Дай то бог».

Через какое-то время вымощенная камнем тропинка пошла под уклон, превратившись в пологую лесенку. Внизу была полянка с небольшим водопадом и живописным прудом, обрамленным кустами шиповника, ирисами и карликовыми туями, росшими среди замшелых камней. В чистом, прозрачном пруду плавали изумительные по красоте пятнистые карпы. Атмосфера этого волшебного места очень располагала к творческому уединению. Единственное, что нарушало эту идиллию — обгоревшие останки низкого деревянного помоста, усыпанные головешками.

— М-дааа, — протянула Эйлин, обойдя то, что осталось от Хижины Мертвого Поэта. — Не похоже, что эта конструкция подлежит восстановлению. Давайте-ка тут пороемся, может, найдем что-нибудь полезное.

Поймав нахмуренный взгляд Касавира, Эйлин закатила глаза и пояснила, отчетливо проговаривая слова:

— Давайте. Осмотрим. Эти. Руины. Может быть. Мы найдем здесь. Что-нибудь полезное. Что поможет нам понять. Как их восстановить.

Ожидания не обманули ее. В углу под частично уцелевшим помостом Гробнар нашел прямоугольный металлический ящичек. Сев на камень около пруда, Эйлин не без труда открыла его. Там оказалась красивая лютня с четырьмя шелковыми струнами и коротким грифом с пятью высокими деревянными ладами. Инструмент был стар, но очень изящен, покрыт темным лаком, сквозь который был виден узор палисандрового дерева. Было видно, что лютня изготовлена прекрасным мастером, и будет отлично звучать. Уж в этом Эйлин разбиралась. Размер лютни указывал на то, что хозяин ее был ростом не выше Гробнара.

— Хороший инструмент, — заключила она, подавая лютню новоявленному сэнсэю, — похоже, волшебный, если я что-то в этом понимаю.

— Волшебная лютня Уэндэрснейвенов, — с придыханием произнес Гробнар, благоговейно принимая ее.

— Погоди, тут еще что-то есть.

Эйлин вытащила несколько перевязанных шелковой лентой старых свитков. Взглянув на страницы, исписанные мелкими, ничего ей не говорящими значками, она подозвала Сэнда. Но тот лишь покачал головой и проворчал:

— Не могу же я разбираться в любой белиберде, которую пишут эти аферисты, выдающие себя за Уэндэрснейвенов. Может, это вообще кошка хвостом намалевала.

— Фу, злой ты какой-то, — с упреком сказала Эйлин.

Просмотрев все свитки, Эйлин нашла один, на котором были начертаны красными чернилами символы, напоминающие привычные руны.

— А ну-ка, взгляни, — обратилась она к Сэнду, — если ты это не прочтешь, то никто не прочтет.

— Это похоже на Руаслек, тайный язык заклинаний иллюзионистов, — сообщил Сэнд, — но прочесть его мало кто может.

— Я могу, — неожиданно отозвался Касавир, наблюдавший все это время за карпами в пруду.

— С чего ты это взял? — ревниво поинтересовался уязвленный эльф.

Касавир пожал плечами и, не отрываясь от своего занятия, произнес с легкой издевкой:

— Читал много.

— А поподробнее нельзя? — не отставал Сэнд, но тот лишь усмехнулся в ответ.

Сэнд хмыкнул и надулся, скрестив руки на груди.

Эйлин подошла к Касавиру и, сняв невидимую соринку с его доспеха, проворковала вполголоса:

— Какой ты умный и загадочный.

Касавир кашлянул и сказал сквозь зубы:

— Давай сюда свиток.

Взяв свиток, он обратился к остальным:

— Если это заклинание, то в моих устах оно не подействует. Я могу только прочитать. Слушайте.

Изведав невзгоды и жалкий свой жребий приняв,Отныне навеки зарекаюсь я в жизни бреннойПрикасаться к заветным струнам!Как память о лютне, с которой навек расстаюсь,В сем суетном мире да пребудут слова Закона,Что моей начертаны кистью… [5]

— Так я и думал, чепуха какая-то, — сказал Сэнд скучающим тоном.

— Уэндэрснейвены никогда не говорят и не пишут чепухи, — горячо возразил Гробнар. — Во всем есть смысл. Надо только его найти.

— Успехов тебе в поисках того, чего нет и быть не может.

Сэнд явно начал оправляться от ударов, нанесенных по его самолюбию, и к нему стала возвращаться его обычная ирония. В разговор вступила Эйлин.

— Раз в этом заумном стихе упоминается лютня, почему бы не попробовать поиграть на ней?

— Ой, я так волнуюсь. Играть на инструменте Уэндэрснейвенов… я даже не знаю, смогу ли, — распереживался Гробнар.

— Да неважно, играй уже! — велела Эйлин.

— Подожди секундочку, я отойду подальше и заткну уши, — съязвил Сэнд.

Едва струны лютни завибрировали от прикосновения пальцев Гробнара, поднялся ветер, стало темно, и повеяло ледяным холодом. Над сгоревшей хижиной появился призрак гнома, одетый так же, как и оставшиеся в Порт Лласте мудрецы. Призрака окружали трое чудовищ такого же загробного вида, вооруженные копьями, с человеческими телами и лошадиными головами.

— Никак, тот самый погорелец явился, — пробормотала Эйлин, — неужто не рад нас видеть?

Но призрак не проявлял никакой агрессии.

— Наконец-то ты пришел, — обратился он к Гробнару. — Долго же я тебя ждал. Ты — тот, кто появился на свет в своем мире в тот момент, когда молния угодила в мою хижину.

Гробнар решил на всякий случай пооправдываться:

— Ой, простите, я не хотел. То есть, я хочу сказать, если бы я что-то и сделал, то вряд ли это могло вызвать такие последствия. По правде говоря, этот момент своей биографии я не очень хорошо помню.

Призрак махнул рукой, помолчал немного и продолжил: