Войны начинают неудачники - Вадим Панов

— Я был слишком грязен и подозрителен.

— От тебя воняет Лабиринтом, — девушка демонстративно наморщила носик. — Тебе есть где помыться?

— Нет.

— Ты бомж? Или набиваешься в гости?

В гости к Лане Артем набился бы с удовольствием.

— Меня ищут.

— Значит, набиваешься. Тогда почему не нашел меня в клубе? Ты обещал.

— Потому что нашли меня.

— Но ты сбежал.

— Ага.

— От кого?

— От людов.

— Ого.

«Мустанг» остановился в маленьком переулке, и Лана повернулась к Артему. Белая ткань блузки натянулась, плотно облегая ее грудь, яркие губы изогнулись в полуулыбке.

— Ты такой крутой?

— Нет, просто они меня разочаровали.

— Достойный ответ, — прищурилась Лана. — Недавно в Тайном Городе?

— Почему ты так решила?

— Великий Дом не может разочаровать, Артем. Он может вызывать уважение или страх, а бахвальство и пренебрежение стоят очень дорого.

— Насколько?

Небрежная поза Ланы была необычайно обольстительной, полуобнаженная грудь под тонкой блузкой, стройные ножки, полные, чуть приоткрытые губы и огромные глаза. Волшебные, манящие глаза, обещающие, зовущие, заставляющие забыть обо всем на свете... Артем подался вперед и впился в губы девушки. Мягкие, ласковые губы, слегка горьковатые на вкус и становящиеся все горче и горче с каждым мгновением страстного поцелуя. Что-то тут было не так, Артем ощущал, как нечто неведомое обволакивает его мозг, проникает все глубже в его душу, получает власть. Он чувствовал, что слабеет, и не находил сил прервать этот страстный, ядовитый поцелуй. Напротив, он прижимал к себе девушку все крепче и крепче, словно торопясь попасть под ее чары, и наслаждался порочной сладостью поражения.

Мозг Артема был надежно защищен, поняв это, Лана, фея Зеленого Дома, применила старинное, исключительно женское заклинание «поцелуй русалки», овладела его чувствами, подчинила себе и теперь готовилась узнать всю интересующую ее информацию.

Артем откинулся на сиденье, продолжая переживать горький вкус поцелуя феи. Сейчас он жаждал лишь одного — еще одного упоительного, самоубийственного поцелуя. Он снова потянулся к девушке, но тонкая рука мягко вернула его в кресло.

— Нам надо поговорить, Артем, — улыбнулась Лана, стирая с губ остатки помады. — Почему за тобой охотятся Красные Шапки и Зеленый Дом?

Тихий голос в глубине защищенного навами мозга пытался подсказать Артему, что отвечать на вопрос не следует, но чувства требовали рассказать обольстительнице все.

— Им нужна моя добыча.

— Которую ты украл у Красных Шапок?

—Да.

— А они украли у чудов?

— Да.

Лана помолчала, видимо обдумывая, стоит ли задавать следующий вопрос:

— Что это?

— Карфагенский Амулет.

— Упс! — не обращая внимания на Артема, Лана тихонько выругалась.

— Он у тебя?

— Нет.

Артем снова потянулся к девушке и снова был остановлен.

— Ты его спрятал?

— Да.

— Зачем Амулет Красным Шапкам? Источник им не по зубам.

— Они работают на Вестника.

— Так вот в чем дело. — Лана нервно пригладила волосы. — Вестник жив?

— Да.

— Чтоб меня моряны растерзали, значит, Всеслава обманула Зеленый Дом!

Это в голове у феи не укладывалось. Карфагенский Амулет в руках мальчишки-чела, Вестник жив, королева предала свой народ, смута в Тайном Городе нарастает, и только она, Лана, фея Зеленого Дома, может решить... Или не может? Девушка посмотрела на преданно глядящего на нее Артема:

— Вестник выступил против Великих Домов?

Это был сложный вопрос, и Артему пришлось напрячься и вспомнить все, что он слышал за последнее время:

— Вестник идет к большой войне, он не понимает, что она станет последней для этого мира. Он мыслит только насилием. Он опоздал.

— На кого ты работаешь, чел? — тихо спросила фея, уже не сомневаясь в ответе.

— На Сантьягу.

В неволе

Москва, 28 июля, среда, 07:24

Яну втолкнули в подвал, где помещались четыре похищенные девушки, незадолго до приезда Секиры. Стараясь сохранять испуганный вид, она тихо жалась у дверей до тех пор, пока Красные Шапки не затолкали их в черный фургон, и только здесь к новой пленнице проявили интерес.

— Как ты здесь оказалась? — шепотом спросила у Яны маленькая сероглазая девушка. — Алик помог?

— Ага, — так же тихо ответила Яна.

— Сволочь, — прошипела из угла брюнетка, — сволочь, сволочь.

Ее голос сорвался, и до девушек донеслись странные нечленораздельные звуки с элементами рыданий. Брюнетка готовилась к истерике.

— Как ты думаешь, куда нас везут? — снова обратилась к Яне сероглазая.

— Какая разница. Везут, значит, мы им нужны.

— Нас не убьют?

— Убьют? Всех нас убьют! — завизжала брюнетка.

— Заткнись, дура, — оборвала истеричку Яна и, обернувшись к сероглазой, ободряюще улыбнулась. — Хотели бы убить, уже убили бы. Скорее всего, мы окажемся в каком-нибудь притоне.

— Ты смелая, — уважительно прошептала сероглазая, — как тебя зовут?

— Яна. А тебя?

— Марина, — сероглазая вздохнула, — хотела бы быть такой же, как ты. Я ужасная трусиха.

— Мне тоже страшно, — подумав, призналась Яна.

Девушка действительно чувствовала себя не в своей тарелке. Единственным снаряжением, которое Сантьяга разрешил ей взять с собой, была маленькая пластиковая капсула с шестипроцентным раствором разрыв-травы (номер 14 по каталогу «Современные средства освобождения», стопроцентная гарантия избавления от любых оков, наручников и замков, высылается с курьером), а единственной гарантией — его слово. В обычной ситуации этого было бы более чем достаточно, но Вестник не был обычной ситуацией, и девушка нервничала.

Автомобиль остановился. В наступившей тишине Марина судорожно вздохнула и крепко сжала руку Яны, словно пытаясь почерпнуть у нее храбрости. Брюнетка громко всхлипнула, закрыв лицо руками, а две другие девушки испуганно прижались друг к другу. Дверь распахнулась, и в салон заглянула круглая голова, обтянутая ярко-красным платком.

— Ты первая, — голова кивнула на Яну, — выходи.

Это был Секира, девушка узнала его по зеленой татуировке фюрера на скуле. Она спрыгнула на асфальт и деловито огляделась по сторонам. Фургон стоял в подземном гараже, рядом с грузовым лифтом. Ворота на улицу были закрыты, и догадаться, где находится дом, не представлялось возможным.

— Стой ровно! — рявкнул стоящий рядом охранник и грубо дернул девушку за локоть. — Не вертись!

Опомнившаяся Яна испуганно съежилась и что-то пискнула.

— Да не пугай ты ее, — лениво проворчал Секира и тут же обернулся к стоящим у фургона воинам: — Ну что вы возитесь? Гоните остальных в лифт!

Следующей из фургона показалась брюнетка.

— Не трогайте меня! Не трогайте!

— Будешь вякать, сука, убьем прямо здесь, — равнодушно буркнул Секира.

Пленница послушно замолчала.

Лифт поднялся на двадцать четвертый этаж, и, когда двери открылись, девушки оказались в комнате охраны. Грубо подгоняемые Красными Шапками, они прошли в сводчатый зал, отделенный мощными, звуконепроницаемыми дверьми. Стены и пол зала были облицованы плотно пригнанными друг к другу гранитными плитами, в центре возвышались шесть мраморных колонн, а в дальнем углу наверх уходила легкая винтовая лестница. Воины подтащили девушек к колоннам и ловко сковали тонкими, но прочными цепями. Яна не сопротивлялась.

— Ты у нас молодец, — похвалил ее один из конвоиров, видя, с каким трудом его подельники тащат к столбу бьющуюся в истерике брюнетку, — тихая.

Это было нестерпимо. Яна ловко извернулась и врезала любителю спокойных женщин коленом в пах. Воин взвыл и выхватил нож:

— Убью!!

— Подохнуть захотел? — Напарник перехватил его руку. — Знаешь, что Любомир сделает, если ты тронешь эту суку?

Потрепанный боец убрал нож и злобно поглядел на Яну:

— Это твоя последняя выходка, маленькая тварь. Передавай привет Вивисектору.

Прикованная к соседней колонне, Марина громко разрыдалась. Яна же гордо присела на пол, длина цепи это позволяла, и, посмотрев на воина, не менее злобно ответила:

— Уноси отсюда то, что у тебя еще осталась, придурок, пока я не разозлилась по-настоящему. Воин вспыхнул.

— Любомиру эта сучка понравится, — захохотал второй охранник.

Красные Шапки ушли, факелы догорели, и зал медленно погрузился в темноту.

Лабиринт

Москва, где-то под землей, 28 июля, среда, 07:41

Болело все. Руки, ноги, голова, особенно голова. Едва наемник пришел в себя, ее сдавило раскаленным обручем, стиснуло виски, иглой пронзило мозг. Боль прошила израненное тело Кортеса, резанула по костям, заставив его резко выгнуться на бетонном полу и сдавленно прохрипеть короткое ругательство. Наркотик прекратил действие, и наемник остался один на один со своими ранами. Он не знал, хватит ли ему сил сделать еще одну инъекцию или даже просто открыть глаза. Открыть глаза. Кортес медленно поднял веки и скривился. Из полумрака пещеры на него участливо смотрел Чуя.