Русский след Трампа. Директор ФБР свидетельствует - Джеймс Коми

и доверия, который делает возможным все то добро, что мы делаем в ФБР и Министерстве юстиции. Когда мы встаем, неважно, в зале суда или на пикнике, и представляемся частью таких организаций, благодаря этому водоему незнакомцы верят тому, что мы говорим. Без него мы просто еще одни партийные игроки в поляризованном мире. Когда мы рассказываем судье, или присяжным, или Конгрессу о том, что видели, или обнаружили, или слышали, они слышат это не от республиканца или демократа. Они слышат это от организации, отдельно стоящей в американской жизни. ФБР должно быть «другим» в этой стране, а иначе мы проиграем. Я всегда пользовался этой метафорой с водоемом, потому что она одновременно охватывает его безмерность и то, как быстро он может быть осушен через маленькое отверстие в плотине. Как бы я защитил этот водоем, стоя за спиной у генерального прокурора, который выглядел политически скомпрометированным? ФБР было независимо и аполитично, и американцы должны были это видеть.

Чтобы защитить этот водоем, я принял решение. Мне нужно было наглядно отстраниться от Лоретты Линч и сделать кое-что, чего я никогда не мог себе представить до 2016 года: ФБР должно было как можно скорее отдельно изложить американцам свою точку зрения, обнародовав мои рекомендации и стоящие за ними рассуждения. Я знал, что для меня все будет хреново. Со стороны демократов раздастся предсказуемая болтовня о моем желании всеобщего внимания, выходе из-под контроля, движимостью эго. Со стороны республиканцев послышатся новые заявления о некомпетентности или коррумпированности Министерства юстиции. И это могло навсегда испортить мои отношения с руководством Министерства юстиции. Но я считал — и до сих пор считаю, даже оглядываясь назад — что это был лучший вариант для ФБР и Министерства юстиции.

Американский народ нуждался и заслуживал открытости, и я считал, что обладаю достаточно независимой репутацией, чтобы выйти вперед и принять на себя удары, чтобы защитить этот водоем.

В той ситуации я собирался выступить с заявлением в штаб-квартире ФБР утром во вторник 5 июля, и закончить это дело. Если, конечно, Хиллари Клинтон не солгала нам, когда мы наконец опросили ее 2 июля 2016 года.

* * *

Многие эксперты задавались вопросом, почему ФБР ждало так долго, чтобы допросить госсекретаря Клинтон в то время, как она являлась объектом расследования. Именно по этой причине. Опытные следователи всегда избегают опроса объекта, больше них знающего факты. Этот дисбаланс информированности дает преимущество объекту, а не следователю. Особенно в делах о должностных преступлениях следователи перед тем, как опросить объект, предпочитают овладеть всеми фактами, чтобы допрашивающие могли задавать разумные вопросы, и чтобы объекту в случае необходимости могли быть предъявлены документы или заявления, сделанные другими свидетелями. Вот что ФБР делало в каждом стандартном расследовании; и это то, что «Полугодовая команда» проделала с Хиллари Клинтон. Агенты и аналитики ФБР потратили год, изучая все, что могли, о том, как госсекретарь Клинтон установила и использовала свою личную систему электронной почты. Теперь мы были готовы увидеть, если она при обстоятельном допросе солжет нам о чем-либо из этого, и суметь доказать, что она солгала. В делах о должностных преступлениях мы часто обнаруживаем, что объект лжет, чтобы скрыть плохое поведение, давая нам повод для судебного преследования даже там, где мы не смогли бы завести дело на основе обвинений, с которых оно начиналось. Маловероятно, что искушенное, имеющее хороший образ лицо солжет нам таким образом, что мы сможем это доказать, но Стюарт и Либби показали, что это вполне возможно. Опрос Клинтон, хоть и проведенный в конце нашего расследования, был крайне важен.

Прокуроры Министерства юстиции и юристы госсекретаря Клинтон для ее опроса, который должен был пройти в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне, назначили субботнее утро трехдневных выходных по случаю Дня независимости.

Распространялось так много ложной информации о природе этого опроса, что заслуживают обсуждения имевшие место реальные события. После того, как была скрытно доставлена Секретной службой в подземный гараж ФБР, Хиллари Клинтон была опрошена совместной командой из пяти членов ФБР и Министерства юстиции. Ее сопровождали пять членов ее группы юристов. В тот момент никто из присутствовавших там юристов Клинтон не оставался объектом расследования по этому делу. Длившийся более трех часов опрос проходил в защищенном конференц-зале в глубинах штаб-квартиры ФБР, и проводился двумя старшими специальными агентами по этому делу. За исключением тайной доставки в здание ФБР, они обращались с ней как и с любым другим объектом опроса. Я там не присутствовал, что удивляет лишь тех, кто не знает ФБР и его работу. Директор не присутствует на подобного рода опросах. Моя работа заключалась в принятии финального решения по этому делу, а не в руководстве расследованием. У нас были назначенные для этого профессиональные следователи, поднаторевшие во всех тонкостях этого дела.

В процедурном порядке мы также не записываем опросы не находящихся под арестом людей. Вместо этого у нас есть делающие подробные заметки профессионалы. Во время этого опроса госсекретаря Клинтон не приводили к присяге, но это тоже являлось стандартной процедурой. ФБР не приводит к присяге во время добровольных опросов. Тем не менее, согласно федеральному законодательству, если бы обнаружилось, что Клинтон солгала ФБР во время этого интервью, неважно, под присягой или нет, это все равно являлось бы тяжким уголовным преступлением. Короче говоря, несмотря на шумиху в СМИ и Конгрессе по поводу этого факта, агенты опросили Хиллари Клинтон, следуя стандартным оперативным процедурам ФБР.

Тем вечером я провел много времени на телефоне с руководством «Полугодовой команды», выслушивая их доклад о том, что сказала госсекретарь Клинтон. Ничто из сказанного не удивило профессионалов, которые за прошедший год провели сотни, если не тысячи часов, ходя кругами вокруг бывшего госсекретаря, читая тысячи ее электронных писем и опрашивая всех из ее окружения. По словам Клинтон, она не была искушена ни в технологиях, ни в безопасности, и пользовалась личным аккаунтом для удобства, чтобы избежать поддержания одновременно правительственного и личного аккаунтов электронной почты, и не считала секретным содержимое тех электронных писем. Нехватка технических знаний наглядно видна в ее мемуарах, «Что случилось», в которых она, похоже, намекает, что ее личный сервер в Чаппакуа был защищен от взлома, потому что стоял в доме, охраняемом Секретной службой. Взлом сервера осуществляется через интернет, а не путем разбивания стекла подвального окна. Во время опроса она также сказала, что считала, что они с ее персоналом успешно «обходили» чувствительные темы, метод работы, ставший необходимым из-за плохой коммуникационной инфраструктуры Государственного департамента, не обеспечивавшей безопасность и надежность