Свобода и Магия (СИ) - Вишневенко Максим

— Да я знаю, — сокрушённо покачал головой Готье, глядя на огонь, — А в голову меж тем всё лезет идея написать немцам письмо с предложением о выкупе за Кристину.

— Погоди ты, — улыбнулся пожилой француз, — Пока обвинения не предъявлены. Да, она задержана, но здесь явно проглядывает что-то ещё. Письмо неофициальное, оттиск был не Министерства Магии Германии, а лично Виктора Шваница. Да, он глава мракоборцев, да, про него говорят, что он когда-то был верным слугой отечества, но кто знает, что он сейчас хочет.

— Он просто нас уведомил… — пробормотал, задумавшись о чём-то, юноша.

— В конце-концов, у нас есть сейчас дела важнее, — произнёс де Ноай, как в дверь раздался стук. Несильный, но настойчивый.

Поль мгновенно развернулся, положив руку на волшебную палочку, висевшую в кобуре на поясе.

— Не заперто, — Габриэль медленно откинулся в своём кресле, внимательно смотря на дверь.

Та отворилась и на пороге показался совершенно спокойный, приветливо улыбающийся Иосиф Абрабанель в чёрной мантии в пол. Рядом же стоял глава Департамента Магического Транспорта Анри де Камбэрак, невысокий и полноватый мужчина средних лет в сером костюме с металлическим отливом. Он был взволнован, его лицо покрыто пятнами, галстук на шее ослаблен, а в руках была газета. Ею он и размахивал, когда в два шага оказался на середине комнаты, неподалёку от Поля:

— Месье де Ноай, Вы читали, нет, ну Вы читали?! — не обращая внимание на Готье, убравшего руку с палочки и скрестившего руки на груди, он обратился к сидящему мужчине, а потом грохнул газетой о стол перед ним.

Иосиф неспеша зашёл внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Что это, Анри? — поинтересовался Габриэль, чуть приподняв бровь.

— Но ты прочти! Прочти слова Серафимы! — тот повысил голос и опёрся руками на столешницу напротив де Ноайя.

— Я думал, вы с ней заодно? — простодушно заметил его собеседник, не меняя своей позы.

— Не время для подколов, — бросил де Камбэрак раздражённо, — Это немыслимо, это скандал! — он развернулся к Полю и бросил на него гневный взгляд, — Это всё Ваш Департамент, месье Готье!

— Я бы попросил выбирать выражения, — процедил тот сквозь зубы, снова опуская руку на палочку.

Анри увидел этот жест, выпятил подбородок и поставил руки на пояс:

— Сразу видно, в мракоборцах остались лишь те, кто может решать всё силой.

— Хватит, — Габриэль не повышал голоса, но его тон заставил всех обернуться в его сторону.

Он зашуршал газетой, разворачивая её. С колдографии на первой полосе на него смотрела Серафима Абрабанель в строгом платье с воротом под горло, смотрела очень серьёзно. А над ней красовался заголовок “Ректор Шармбатона зажигает новый рассвет”.

Габриэль поднял глаза на Анри, который уже снова развернулся к нему и приосанился, затем перевёл взгляд на безмолвствующего Иосифа, который так и стоял у двери, сложив ладони в замок. Потом он вытащил палочку, дотронулся до газеты, произнёс заклинание, и все услышали голос Серафимы:

— Всего лишь месяц тому назад я буквально здесь опубликовала свои мысли о том, что мне предстоит сделать на посту Ректора Шармбатона. Тёмные времена, с которыми мы, вся наша нация, столкнулись, достигли своего апогея. Несмотря на тяжкие беды, которые обрушились на всех нас, мы собрались преподавательским составом нашей академии совместно с представителями Французской Директории, чтобы показать наше единство, единодушие и твёрдое желание преодолеть трудности, с которыми мы все столкнулись. Я не знаю, сколько волшебников читает меня сейчас, но хочу обратиться ко всем вам из глубин моего сердца и затронуть глубины ваших сердец. Я полагаю, что всё сообщество французских волшебников горячо интересует, что я скажу в этой статье. Поэтому я буду говорить со всей серьёзностью и открытостью, как того требует данная минута. Французские волшебники есть народ, пробуждённый, воспитанный и обученный столетиями мудрого управления великими людьми, к сожалению, ныне почившими. Этот народ в состоянии вынести всю правду. Он должен знать всю серьёзность положения, и поэтому его руководство может требовать от него необходимых жёстких и даже жесточайших мер. Мы, французы, вооружены на случай слабости и нерешительности. Удары и несчастья только придадут нам дополнительные силы, твёрдую решимость, а также духовную и боевую волю для преодоления всех трудностей и преград.

Лицо Иосифа было скромным и непроницаемым. Поль слушал, скрестив руки на груди и раздувая ноздри. Анри время от времени в волнении тёр шею, а Габриэль изредка усмехался.

— Сейчас не время спрашивать, как всё это произошло. Это может подождать, до тех пор пока французский народ и весь мир не узнает полную правду о несчастье последних дней, и о его глубокой и судьбоносной значимости. Случившееся имеет глубокое историческое значение не только для всего нашего государства, но и для всей Западной Европы, но и она не напрасна, и будущее покажет почему. Когда я перескакиваю через прошлое и смотрю вперёд, я делаю это нарочно. Время не ждёт! Времени на бесполезные дискуссии больше не осталось. Мы должны действовать немедленно, тщательно и решительно, точно также, как действовали наши враги, — голос Серафимы по-прежнему звучал со страницы газеты так явственно, будто бы она стояла сейчас посреди комнаты, — Вчера мы все столкнулись с вызовом, которого не было с нашей страной со времён Столетней Войны, вчера наша Арденнская Звезда, Светоч Мира и Прогресса, глава Французской Директории, Кристина Фавр де Поль была арестована в Германии по совершенно ложному и надуманному предлогу. Её обвиняют, в преднамеренном убийстве по меньшей мере пятерых волшебников, что является совершеннейшим вздором само по себе, однако же я не имею права замалчивать это, ибо не хочу, чтобы у вас сложилось ложное представление о положении дел, которое может привести к ложным выводам и дать французским волшебникам ложное ощущение безопасности, что при нынешней ситуации более чем неуместно. Сейчас же мы должны принять всё, как есть, найти и применить пути и способы для того, чтобы снова изменить ситуацию в нашу пользу.

Габриэль заклинанием остановил голос Серафимы, после жестом пресёк желание Поля высказаться и обратился к Иосифу:

— Зная о делах вашего семейства с немцами в последнее время, мне чрезвычайно любопытно, с чего Ваша сестра выступает с такими речами до официально выдвинутых обвинений, — он перевёл взгляд на де Кабэрака, — Директория не получала писем с обвинением Фавр де Поль в подобных преступлениях, потому это похоже на то, что Серафима только что, как там у маглов это говорится? — он вопросительно посмотрел на Готье.

— Выстрелила себе в ногу, — ответил тот.

— Точно, — кивнул Габриэль, — Анри, можно я этот фарс не буду продолжать читать?

— Я всё же вынужден просить прочитать статью до конца, — скромно улыбнулся Иосиф, — Моя сестра любит долгие вступления.

— Ох, кто я такой, чтобы отказывать в просьбе представителю такого почтенного семейства, — вздохнул де Ноай, и снова произнёс заклинание, дотронувшись волшебной палочкой до газеты.

Та вновь заговорила голосом Серафимы:

— Буря, сгущающаяся над немецкими лесами, готова надвинуться на наш древний континент, и готова обрушиться уже в ближайшее время, осенью. Эта буря затмевает собой весь прежний человеческий и исторический опыт. Французская нация и наши союзники есть единственно возможная защита. Прошлый век показал всем нам всю серьёзность опасности, которую несёт техномагия на востоке от нашей страны. Я громким голосом предостерегаю всех волшебников, что читают это, и весь мир от паралича воли и духа. Я хочу открыть вам глаза на страшную опасность, исходящую от восточной техномагии, которая готова подвергнуть весь германский, а затем и весь европейский народ террору, который никогда раньше не снился нам всем! Целью техномагии является насильственная передача всех знаний о магии маглам с последующим порабощением всех нас этими варварами, не способными понять истинную красоту мира! Техномаги хотят ввергнуть Европу и весь мир в хаос, используя последующие за этим безнадёжность и отчаяние, чтобы установить свою тиранию! Можно даже не говорить, чтó это будет означать для французских волшебников. И эта буря, которая разрастается над сумрачными германскими лесами, ни что иное, как повторение исторического опустошения, которое в прошлом столь часто угрожало этой части мира.