Агент Низа - Марчин Вольский

В назначенное время он запустит установленные в комнате телексы и текст подготовленного ультиматума пойдет в пресс-агентства: в Белый Дом, Конгресс и Секретариат ООН.

Немного раньше Гном доложил о ликвидации Бельфагора. Правда, ему не удалось вывести из игры стюардессу, но он был убежден, что смертельно напуганная женщина даже носа не высунет из укрытия.

– А если ее отыщет полиция? – спросил Мефф.

– Вы же знаете этих идиотов. Что она им скажет? Что Ларри был похищен дьяволом? Кто ей поверит? Она не может знать ни сути плана, ни моего укрытия. Да хоть бы и знала – я не отворю никому. Я всюду поместил адские знаки. Даже ангел бы сюда не пролез. Самое большее – передам свой ультиматум немного раньше. Пусть попытаются меня взять штурмом.

– Верно, – согласился Агент Низа. В Церматте пробило одиннадцать.

В это самое время Уайт, симпатичный рыжий бычок с чрезмерно красными для мужчины губами, опоздав на час, вступил в свое бюро. Он вспотел, как мышь (также рыжая). Все время он провел в Континентальном Центре. Истерия Лысого, заместителя из Главного Центра, достигла апогея. Без каких-либо оснований он объявил состояние готовности, хотел через Уайта обратиться к высочайшим властям, в том числе к генеральному секретарю Организации Объединенных Наций, с просьбой объявить всеобщие молебны во имя Спасения Земли. Откуда следовало ожидать опасности, которая в соответствии с пророчествами должна была случиться завтра утром, он сказать не мог. Но боялся. Уайт не видел возможности реализовать его пожелания. Генеральный секретарь ООН был атеистом, кроме того, объявление всемирных богослужений не входило в его компетенцию.

Также и вторая просьба – отыскать отца Мартинеса, который исчез два дня назад из своей кельи в парижском монастыре доминиканцев, была нереальной. Известный заклинатель в Америку не вернулся. У детектива не было даже минуты, чтобы за время многочасовой беготни заглянуть в свое бюро.

Он тяжело вошел и остановился как вкопанный.

– Мадемуазель Лебланк?

– Я думала, меня невозможно узнать, – сказала стюардесса.

Он, не ответив, быстро пригласил ее в кабинет.

– Вы долго ожидали?

– Пять часов!

– О господи, и никто мне не сообщил! Клара!! ! Секретарша предпочла не отзываться.

– Клара, немедленно соедините меня с Центром. А вы говорите. Только одни факты.

Она и говорила. О посылке и докторе Шатлене, о Ларри и Мистере Приапе, о ловушке на Белла и призраке гибели. И, наконец, о том, что встретила переодетого Гнома в его поднебесном укрытии.

– Что там, Клара?

– Не могу связаться с Европой. Линии перегружены. Неожиданно началась паника на бирже.

Уайт набросал несколько слов на листке.

– Если будет связь, продиктуйте им. Только Заместителю. Разве что появится сам Шеф. А мы – идем!

– Этот горбун чрезвычайно опасный тип, – отметила Брижитт.

– Мне он ничего не сделает, – улыбнулся детектив. Спускаясь в неосвещенной кабине лифта, девушка могла бы поклясться, что замечает небольшое светящееся колечко вокруг головы рыжеволосого.

Восемнадцать пятнадцать! Они в холле небоскреба. Уайт показывает портье удостоверение, предусмотрительно называет другой этаж, чтобы случайно не насторожить Приапа. В кабине лифта вынимает из кармана пистолет и заряжает его странными золотистыми патронами.

– Освященные! – поясняет он стюардессе.

Он держит себя в руках, действует четко. Движения его напоминают движения мангусты. Кабина останавливается на предпоследнем этаже. Дальше они поднимаются по лестнице. Дверь. Девушка остается в нескольких шагах позади. Уайт крадется вдоль стены, потом отступает, скривившись.

– Скверно, – бурчит он. – Сатана!

– Что происходит?

– Всюду блокирующие заклятия. Я не мог туда войти. Обычный человек прошел бы запросто, но с человеком Гном расправится мгновенно… Тут надо действовать иначе!

– Может, позвонить снизу? – подсказала Брижитт. – Сказать, что он окружен.

– Да разве мы знаем, что он там готовит? Вы же сами говорили о гибели. Нет, сначала проверим пол.

Они спустились на этаж ниже. Детектив, пользуясь тонкой проволочкой, отомкнул замки, разрекламированные как недоступные. Вошли внутрь.

– Увы, полы тоже эта дьявольщина защитила!

– Слушайте! – тронула его Брижитт.

Этажом выше хлопнула дверь лифта. Послышался звонок. Кто-то хотел войти в кабалистически защищенные апартаменты. Они выбежали в коридор. Потом, сняв пистолет с предохранителя, Уайт помчался наверх. Однако раньше него кто-то вошел, и дверь захлопнулась. Детектив опустил руки.

Брижитт обнюхала кабину.

– «Антилопа», – констатировала она со знанием дела. – Мистер Приап пригласил на вечер бабеночку.

Когда Клара наконец дозвонилась до Лысого и прочла ему сообщение, накарябанное на листке Уайтом, с другой стороны линии раздалось только тихое шипение.

– Так я и думал. Все-таки Фаусон. А мы, идиоты, не обратили внимания на то, что диагноз о его человеческой природе касался допожарного периода. Позже ни один изгонятель дьявола его не осматривал. Не видел. О, боже!

Он взглянул на часы. Было 12:25!

Роковой день уже начался. Если расставленные по свету агенты Меффа должны были подготовить гибель мира, они наверняка уже действовали. Ничто не могло их остановить. Даже если б он приказал бомбардировать пансионат в Церматте. На это, да и на то, чтобы убедить десятка полтора чиновников, тоже нужно было по меньшей мере несколько часов. Даже если б ему удалось изолировать либо уничтожить их шефа, разработанный план, вероятнее всего, развивался бы дальше. Так гласили пророчества, явления, ворожба! Что делать? О, господи! Что делать?

Мефф переждал еще полтора часа. Он хотел, чтобы Анита заснула покрепче. Несколько раз в жизни ему удавалось брать штурмом девушек, погруженных в сон. Правда, потом, как правило, оказывалось, что сон был притворным. Вероятно, девушки считали, что так будет приличнее.

Фаусон весьма старательно умылся. Надушился. Разделся. Он прекрасно знал, что какая бы то ни было одежда, в которой всегда можно запутаться, не облегчает задачи. Половина первого ночи. Он проник сквозь стену. Анита спала, дыша ровно, размеренно. В полумраке на белой подушке рисовался ее прелестный девичий профиль.

Сатана задрожал, но молниеносно скользнул под одеяло.

Анита тут же проснулась.

– Что ты делаешь, Мефф! Нет, Мефф! Прошу тебя!

Она была натренированной и гибкой. Крутила головой, избегая губ возбужденного мужчины. Он сорвал с нее тонкую ночную рубашку. Умело одной рукой удержал тонкие руки блондинки, вторую же передвинул на основной театр военных действий.

– А, черт! Еще трусики!

Им овладело невероятное желание, и даже если бы в этот момент позвонил сам Люцифер, он не поднял бы телефонной трубки. Анита уже не кричала. Резинка лопнула и рука Меффа…

Рука Меффа!

Рука Меффа!

Рука…

Ему показалось, что он спятил, он резким движением сорвал одеяло и зажег свет.

Такое не может приключиться с мужчиной даже во сне.

Там не было ничего.

Ничего!

Гладкая, как на спине, кожа!

– О, проклятье, ангел!

Какое-то мгновение он думал, что земля разверзается у него под ногами!

Гавранкова натянула одеяло. Молчала. Только в ее глазах зажегся победный огонек.

Он вспомнил о своих обязанностях. Пробил стенку и подбежал к биологическому передатчику. Все сразу стало ясно. Анита! Анита! Анита! С самого начала. Почти с самого начала. А он – дурень! Дурень!

Он включил сигнал тревоги. Дракула!

Глазок камеры выхватил освещенную кабину корабля. Дракула, полуголый, лежал бледнее простыни на постели. Из его живота торчал осиновый кол. Когти он вонзил в деревянную обивку кабины, а в остекленевших глазах застыло изумление.

Франкенштейн!

В первый момент он не заметил барона в полумраке, заполняющем овальную комнатку. Лишь немного погодя глаза начали вылавливать разбросанные по полу элементы тела. На столике стоял пустой баллончик из-под святой воды. Скорее всего, под влиянием этой жидкости полопались швы, удерживавшие искусственное творение в целости.

Вурдалак!

Кайтек лежал в снегу, который кучами намело в шалаш. Тело бестии, изорванное, искусанное и окровавленное заставляло думать, что Оборотень загрыз себя сам. Лишь немного погодя Мефф увидел торчащий из груди маленький шприц, с помощью которого кто-то явно попотчевал бестию концентрированной сверхдозой сыворотки Пастера.

Гном!

Втиснутый в кресло, с лапой, протянутой к детонатору бомбы, он напоминал шута, узурпировавшего трон короля. Зубы он выщерил в идиотской улыбке, а посреди тела зияло небольшое отверстие, какое обычно образует освященная пуля.

Утопленница!

На экране возник полковник Раулингс, бодрый и улыбающийся, он докладывал что-то своим начальникам по НАСА. Он не походил на загипнотизированного… Что с Сьюзи?