Рыцарь без позывного. Том 1 и Том 2 (СИ) - "Бебель"

Пресекая любые возражения, Аллерия порекомендовала бастарду составить компанию повелительнице Молочного холма в ее книжном вояже. Сир Аарон и так три шкуры спустит за проживание герцогини в блудном доме и гарнизоне отморозков. Общество выродка сущий пустяк по сравнению с этим.

Однако кровь Клеберов проявился себя и здесь. Парнишка начал выкручиваться:

— Но миледи выздоровела и навряд ли персоне ее ранга подобает тратить время на бастар…

— А вот и нет! Я больна! И мне нужна ваша помощь, чтобы добраться до книжного зала! — передумала герцогиня, пару раз кашлянув для убедительности.

Глаза бастарда вспыхнули досадой, но нужно отдать его семье должное — они хорошо вышколили парня, научив его не перечить титулованным особам.

— Если ее светлости так будет угодно… — смиренно поклонился он, когда девичья ладонь требовательно ухватила его за рукав.

Аллерия бы начала беспокоится об излишней привязанности своей госпожи к едва знакомому бастарду, если бы не горестной вздох, вырвавшийся из груди парня — компании ее светлости он желал еще меньше чем книг. И никакие непристойные рисунки этого не исправят.

Аллерия могла понять, почему смазливый юнец так увлекся спасшей его воительницей. Именно она подняла его с земли, не давая обезумевшей толпе затоптать несчастного. Именно ее кулак свернул челюсть тому коротышке, что на лету врезался в парня, сшибая его с ног. Именно благодаря ней, острый кинжал не достал шеи Геннаро. Да, она могла понять, почему юный отпрыск Виридикса воспылал страстью к своей отважной защитнице. Тем более, что Аллерия молода, красива, весьма обаятельна и, что важнее не лишена таких женских благодетелей, как скромность и терпеливость. Еще как не лишена!

Но понимание причин никак не помогает выносить последствия. И ему стоит оставить приторные ухаживания при себе, иначе никакое патронство со стороны Себастьяна не убережет парня от праведного гнева Чемпиона ее светлости.

Проводив взглядом свою госпожу, скрывшуюся в коридоре вместе с расстроенным юнцом, Аллерия решила, что сюзерен достаточно здорова, раз находит силы для ревности. Пожалуй, лекарства могут и подождать.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, она прошла по короткому коридору и вошла в главный зал. Монструозная, украшенная обломанными трубами дыра в полу, опрокинутые пыльные столы и целая прорва бородатых мужчин. Вопреки обыкновению, они не рассредоточились по залу, играя в кости, обедая, выпивая или мирно сопя на стульях — напротив, десяток дружинников сгруппировавшись у сцены, с интересом слушали спонтанное выступление одноногого старика:

— Лысый весь, штаны в клочья, одежка такая в квадратный горошек… Подходит и говорит: Мужики, вы петуха не видели?! В реке потерял!

От взрыва басовитого хохота рассказчик шутливо поклонился и, приложившись к серебряному кубку, продолжил рассказывать какую-то историю.

К счастью, он был слишком увлечен аудиторией, чтобы заметить прошмыгнувшую мимо Аллерию. Иначе бы она точно не сдержалась.

Проклятый старик… Поначалу, она восприняла его как отца Себастьяна, однако, по словам одноногого: никакого родства между ними нет, быть не может и вообще — его покойный сын был раза в два раза симпатичнее, выше и никогда не бил пожилого героя плеткой.

Девушка едва успела познакомиться со стариком, но уже начала испытывать к нему симпатию. Он напоминал ей странную помесь покойного стюарда и оружейного мастера. От первого в нем присутствовал пронзительный взгляд мудрых глаз, а от второго — тяга к женщинам, выпивке и сквернословию.

Только в праздничный день Аллерия поняла, почему наемник был так суров со стариком — тот оказался настоящим мерзавцем! Открыв ему о благородном происхождении девочки, рыцарь и представить не могла, что северянин обо всем разболтает князю!

Под предлогом «гостеприимства», знаменитый своей жестокостью «Разоритель» немедленно заключил Жиннет под арест в резиденции. «Для ее же блага» и «ты совсем дурная ее по блудильням таскать?!» звучали так же лживо, как и обещания передать миледи сиру Аарону, едва тот вернется в Перекрестный замок из Живанплаца.

Но следует отдать дикарям должное — с госпожой они обходились не в пример лучше ее родного дяди. Позволяли свободно передвигаться по резиденции, исполняли любые пожелания и даже не сквернословили в ее присутствии. Аллерия же, будучи чемпионом герцогини, была единственной, кто мог свободно входить и выходить из особняка. За исключением старого аптекаря, посещавшим комнату наемника утром и вечером.

Миновав зал и пройдя мимо кабинета покойного хозяина салона, из которого доносился княжеский голос, распекавший какого-то сотника, Аллерия оказалась у искомой двери.

В залитой полуденным светом комнате вместо забористого духа винного уксуса и разномастных припарок, в воздухе витал едва уловимый аромат лаванды.

Наемник, как и прежде, лежал на большой кровати у окна. Широкая грудь мерно вздымалась, демонстрируя свежие повязки, многочисленные шрамы и развитую мускулатуру. Ощутив, как щеки заливаются краской, девушка неловко натянула сползшее одеяло и, сняв ножны, заняла место в кресле. Третий день он лежал без сознания. Третий день она проводила в его комнате свободные минуты.

Пожилой аптекарь, предоставленный главой местной гильдии, сделал все, что было в его силах. Остановил кровотечение, извлек обломки клинка, застрявшие промеж ребер, обработал раны. По его словам, любой другой уже три раза бы издох. Но Себастьян не был бы собой, не прояви свое упрямство и здесь. Вопреки неутешительным прогнозам аптекаря и мерзким мазям, которыми обмазывал его раны одноногий старик, он остался жив.

И с каждым новым днем, цвет его лица становился все румянее, а из горла то и дело доносились приглушенные хрипы да едва различимые слова на незнакомом Аллерии языке.

Былое беспокойство о его жизни уступило место успокаивающему уюту этой комнаты. Спокойное мужское дыхание, странный зеленый френч с незнакомым трехцветным гербом и тишина. Почему-то только здесь она ощущала уверенность за себя и герцогиню. Только здесь, вдыхая запахи лекарств, украдкой считая мужские шрамы и гадая об их происхождении, она чувствовала себя уютно. Впервые за долгие годы.

— Знаешь, а тебе идет… Ну, с щетиной. — обратилась Аллерия к мужчине. — Мне никогда бороды не нравились, но если немного… Выглядит мило. — тихо заключила она.

Засмущавшись, девушка быстро переключила тему разговора на общие темы. Про напуганных горожан, про запрет князя покидать дома после заката, про склянку меда с дегтем, что она купила дабы, наконец, смыть уже ненужную краску с волос.

Забавно, но она не находила ничего странного в этих беседах. Напротив, разговаривать с лежащим без сознания Себастьяном было куда проще. Во всяком случае, в этом состоянии он не обзывал ее овцой, не потешался над рыцарскими обетами и не глядел на нее глазами полными глубокой и необъяснимой грусти, так напоминавшими ей о господине.

Такие же глаза были у старого герцога. У опытного, статного мужчины, прожившего долгую жизнь. Кто-то сказал бы, что лорд Гилберте не отличился ни ратными подвигами, ни великими свершениями. Что чести дома и благоволению сюзерена он предпочитал сытых подданных и покой своих земель. Аллерия не отрицала этого.

Но те, кто знал его лично, не могли винить пожилого герцога в излишней осторожности или эгоистичности. Он и так отдал Пределу самое дорогое. Наследники пали во втором Северном походе у Калинова моста и у Грисби, брат пропал без вести во время Визжащего шторма, супруга умерла при рождении леди Жиннет.

Именно чудом рожденная на старости лет дочь стала для лорда соломинкой, удерживающей его от пропасти отчаяния. И его погибелью.

Барон Робусте, до гибели племянников не смеющий претендовать на титулы старшего брата и уже загрезивший о роли герцога, вдруг вновь оказался отодвинут в очереди наследования.

Сперва он предлагал помолвку с кем-нибудь из своих многочисленных наследников, затем, набивался в воспитатели. Наконец, после загадочного покушения на юную леди, барон предложил ей защитника из числа своих рыцарей. К всеобщему удивлению, герцог согласился.