Смерть в рассрочку - Борис Сопельняк

— Почему ваше награждение было приурочено к годовщине со дня организации корпуса?

— Как я поняла со слов Крюкова, решение наградить меня у Жукова возникло неожиданно. Когда маршал увидел проходившую мимо трибуны батарею «катюш», построенную на мои средства, он спросил, награждена ли я каким-нибудь орденом. Когда ему ответили, что я никаких наград не имею, Жуков распорядился меня наградить. Здесь же был отпечатан приказ — и я получила орден. Откровенно говоря, мне было как-то неловко, что я получила орден не обычным порядком, а как-то по-семейному.

По поводу этого ордена изведено немало чернил, но суть дела проще простого. В деле Руслановой есть приказ № 109/Н от 24 августа 1945 года, подписанный Жуковым и Телегиным, в котором написано черным по белому:

«За успешное выполнение заданий Командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество, за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами — награждаю орденом Отечественной войны I степени Русланову Лидию Андреевну».

Ну какой в этом криминал?! Концерты под бомбежками и обстрелами были? Были. Бойцам на передовой пела? Пела. А что это, как не доблесть и мужество?! О помощи в деле вооружения Красной Армии не говорю — две батареи «катюш» тоже чего-то стоят. Так в чем же дело, из-за чего шум? А из-за Жукова.

Вы только представьте, летом 1947-го этому вопросу посвятили специальное заседание ЦК ВКП(б), на котором и Георгий Константинович, и Телегин схлопотали по выговору. Такого рода выговор в те годы был своеобразной санкцией на арест. С Телегиным именно так и случилось. Жуков же чудом уцелел.

А Лидию Андреевну продолжали допрашивать… Ее обвиняли в распространении клеветы о советской действительности, в том, что с антисоветских позиций осуждала мероприятия партии и правительства, в связи с лицами, которые настроены враждебно по отношению к советской власти. Русланова все отрицала и виновной себя не признавала. Тогда ее снова вывели на тему отношений с Жуковым. И тут Лидия Андреевна предстала во всем блеске!

— Какой характер носило ваше знакомство с Жуковым? — поинтересовался следователь.

— Я уже говорила, что поддерживала с Георгием Константиновичем не просто хорошие, а дружеские отношения. И вообще, я считала для себя большой честью быть знакомой с Жуковым и гордилась этим знакомством. Дружила я и с его женой Александрой Диевной. Считая нас с Крюковым людьми, заслуживающими доверия, Жуков не раз делился с нами воспоминаниями об Отечественной войне.

— Что именно он говорил о войне? — оживился следователь.

— Что на фронтах, куда его направляли, царил беспорядок и наши войска преследовали неудачи, а после его приезда все менялось в лучшую сторону.

— Значит, он занимался самовосхвалением?

— Я бы не сказала, что это самовосхваление. Хотя не буду отрицать, что постоянное подчеркивание его особых заслуг раздражало даже самых верных друзей. Однажды не сдержался и Крюков. «Послушать Жукова, то выходит, что только он один воевал, а все остальные ему аплодировали», — раздраженно сказал он после одного парадного ужина.

— А вы с Крюковым не согласны?

— Нет, не согласна! Я считала и считаю Жукова великим полководцем. Когда его понизили в должности и отправили в Одессу, я послала ему телеграмму, которую подписала: «Преданная вашей семье Русланова». А в устных беседах говорила, и не отказываюсь от этих слов сейчас, что за этим великим человеком готова идти хоть в Сибирь.

— Следствие располагает сведениями, что на одном из банкетов вы произнесли антиправительственный тост. Что это был за банкет?

— Это был банкет на даче Жукова. После парада Победы он принимал у себя самых близких друзей, там были Новиков, Катуков, Телегин, Рыбалко, Соколовский и другие. Посчастливилось быть на этом банкете и мне. А тост был не антиправительственный, тост был за тех женщин — жен офицеров, которые прошли с мужьями большой жизненный путь и умели ждать, когда они были на фронте. Потом я сказала, что так как нет орденов, которыми бы награждали жен за верность и любовь, то я, желая отметить одну из таких жен, Жукову Александру Диевну, хочу наградить ее от себя лично. С этими словами я сняла с себя бриллиантовую брошь и вручила ее Александре Диевне. Жена Жукова с благодарностью приняла брошь, а Георгий Константинович прилюдно меня расцеловал.

— Расцеловал? — иронично вскинул бровь следователь. — А теперь послушайте, что показал на допросе ваш муж Крюков. Я цитирую. «Особенно отличались в создании рекламы Жукову бывший член Военного Совета 1-го Белорусского фронта Телегин, командующий авиацией Новиков, маршал бронетанковых войск Ротмистров, а также я и моя жена Русланова. Телегин под разными предлогами устраивал в Берлине и Москве банкеты, которые проходили в атмосфере лести и угодничества. Все мы старались перещеголять друг друга, на все лады восхваляя Жукова, называя его новым Суворовым, Кутузовым, — и Жуков принимал это как должное. Но особенно ему нравилось то, что Русланова прилюдно стала его называть «Георгием Победоносцем». Надо сказать, что он не забывал нас поощрять. В августе 1944-го, когда Жуков был представителем Ставки на 1-м Белорусском фронте, я пожаловался ему, что меня обошли наградой за взятие города Седлец. Жуков тут же позвонил Рокоссовскому и предложил ему представить меня к награждению орденом Суворова I степени. Это указание было незамедлительно выполнено, и я был награжден. Точно так же, превысив свои полномочия, он наградил и мою жену Русланову. Когда Жуков стал Главкомом сухопутных войск, он взял меня к себе и назначил начальником Высшей кавалерийской школы. Он же помог мне получить еще одну квартиру, третью по счету.

Неудивительно, что такое отношение Жукова ко мне и Руслановой превратило нас в преданных ему собачонок. А Русланова дошла до того, что на банкете, который Жуков устроил у себя на даче, произнесла весьма двусмысленный тост: «Поскольку Советское правительство не отметило заслуг боевых подруг, то я, Русланова, беру эту миссию на себя и награждаю лучшую из них».

— Что вы на это скажете?

— Не знаю, что там почудилось Крюкову. Не забывайте, что все мужчины были в основательном подпитии. А я сказала так, как сказала! И правительство в связи с этим тостом не упоминала.

— А что за ссора была между вами и Жуковым?

— Ссора? Какая ссора? Не припомню… Нет, никаких ссор с Жуковым у меня не было.

— Ну как же не было? А на именинах Михайлова, что тогда произошло?

— На именинах? Ах да, вспомнила… На именины Максима Дормидонтовича я приехала после концерта. Все были изрядно навеселе. Я этого не учла. Начала шутить, острить, рассказывать анекдоты. И вдруг Жуков оборвал одну из моих острот, причем как-то резко, по-солдатски. Я обиделась. Да и у других гостей настроение испортилось. Но Жуков этого не заметил: в тот вечер он увлекся молодой женой одного генерала и все время с ней танцевал. Потом они вышли в коридор и надолго пропали. И этот генерал, и все остальные сидели как вкопанные, только Александра Диевна, заподозрив неладное, отправилась в коридор — и натолкнулась на целующуюся парочку. Александра Диевна тут же подняла шум: «Вы только подумайте, я выхожу в коридор, а он целуется с чужой женой!»

— И что же Жуков? — нетерпеливо спросил следователь. — Что генерал?

— Генерал сидел не шелохнувшись. А Жуков попытался превратить все в шутку. «Ну что тебе, жалко, если я ее один раз поцеловал?» — улыбнулся он Александре Диевне. Так все и закончилось. К этому моменту я тоже перестала дуться — и веселье пошло своим чередом.

Видя, что Русланова непреклонна и никакого компромата на Жукова не даст, на одном из следующих допросов следователь зашел с другой, совершенно неожиданной стороны.

— Материалами следствия вы изобличаетесь в том, что во время пребывания в Германии занимались грабежом и присвоением трофейного имущества в больших масштабах. Признаете это? — вкрадчиво спросил он.

— Нет! — резко ответила Лидия Андреевна.

— Но при обыске на вашей даче изъято большое количество ценностей и имущества. Где вы его взяли?

— Это имущество принадлежит моему мужу. А ему его прислали в подарок из Германии… По всей вероятности, подчиненные, — неуверенно добавила она.

— А оружие? При обыске на принадлежащей вам даче обнаружена винтовка, а также автомат и карабин. Где вы все это взяли?

— Не знаю. Я этого оружия никогда не видела… Могу лишь предположить, что оно принадлежало трем солдатам, сопровождавшим вагон с имуществом, которое привез из Германии мой муж.

Да, муж у Лидии Андреевны был личностью весьма своеобразной. Даже по нынешним временам таких ворюг и мародеров — поискать. Видавшие виды следователи из МГБ только за голову хватались, составляя опись изъятого при обыске имущества. Рояли, аккордеоны, радиолы, сервизы, меха и драгоценности — это понятно, при случае можно продать и перебиться, когда наступит черный день. Но зачем одному человеку, да еще генералу, 1700 метров тканей, 53 ковра, 140 кусков мыла, 44 велосипедных насоса, 47 банок гуталина, 50 пар шнурков для обуви, 19 штепселей, 78 оконных шпингалетов и 16 дверных замков? Что с ними делать, куда девать?