Вкус скандала - Эрин Найтли

Когда он подошел к Гренвилл-Хаусу, дверь, как обычно, отворилась в нужный момент, который его дворецкий, наверное, ощущал с закрытыми глазами. Если в один прекрасный день Финнингтон будет чем-нибудь занят, ей-богу, граф влетит прямо в закрытую дверь. «То-то будет развлечение для соседей!» При этой мысли Ричард усмехнулся. Преисполненный любви к роду человеческому, он снял шляпу и играючи бросил ее прямо в руки дворецкого.

— Превосходный день, не правда ли, старина?

— Действительно, милорд.

Финнингтон даже бровью не повел. «Славный малый, если бы миром правили дворецкие, в нем бы царил образцовый порядок». Пока Ричард передавал слуге пальто, сверху донеслись узнаваемые звуки игры на фортепьяно.

— А, я вижу, здесь Эффингтоны?

— Да, милорд. Кроме того, лорд Гренвилл просил вас зайти к нему в кабинет, как только вам это будет удобно.

Рейли вопросительно поднял одну бровь. Поблагодарив дворецкого, он направился к лестнице, чтобы узнать, зачем отец хочет видеть его. Дверь в кабинет была открыта, сын остановился на пороге и покачал головой.

— Сегодня, между прочим, воскресенье. В такой день отдыхал даже Господь Бог, хотя я не уверен, что у Него было так же много обязанностей, как у тебя.

Перед отцом на столе лежало несколько бумаг, которые он изучал. Мужчина поднял голову, складки вокруг его глаз выдавали нервное напряжение.

— Да, но на седьмой день Его работа была закончена, моя же никогда не кончается. — Он откинулся на спинку стула, повертел головой из стороны в сторону, разминая шею, потом вытянул руку и показал на пару виндзорских стульев, стоящих по другую сторону от громадного дубового письменного стола. — Проходи, садись.

Ричард оттолкнулся от косяка и вошел в отцовское святая святых — его кабинет. Отдернутые на окнах портьеры впускали в комнату дневной свет, но из-за того, что стены были обшиты темными дубовыми панелями, кабинет все равно казался довольно темным и мрачным. Это было совсем не то место, где Ричарду хотелось проводить время.

— Финнингтон сказал, что ты хотел меня видеть.

— Да, это так. — Отец встал и подошел к небольшому бару, в котором держал спиртное для своего личного пользования. — Виски?

У Рейли брови поползли вверх: день едва перевалил за полдень. Однако он кивнул и дождался, пока маркиз нальет два стакана прекрасно выдержанного виски.

— Твоя мать сказала, что в последнее время ты, кажется, изменился.

— Вот как? — Ричард принял у отца стакан. Он не знал, к чему тот клонит, но эта фраза заставила его быть начеку, в частности, потому, что в голосе собеседника чувствовалось напряжение. Настороженно поглядывая на отца, сын повертел в руке стакан, так что напиток закрутился, образовав воронку.

— У нее сложилось впечатление, будто в этом сезоне тебе приглянулась одна молодая леди.

— В каждом сезоне мне нравятся многие молодые леди.

— То есть нет одной конкретной, которая вызывает у тебя особый интерес?

Граф задумался над вопросом. Он, конечно, не собирался лгать отцу, но и не горел желанием посвящать его в свое, мягко сказать, небольшое влечение к Джейн.

— Мое отношение к дебютанткам этого сезона такое же, какое и всегда: вежливо-безразличное.

— Именно это я и говорил твоей матери вчера вечером. Но она настаивает, что есть женщина, привлекшая твое внимание, и что в последние несколько недель ты ведешь себя не так, как обычно. Она клянется, что ты влюблен.

Ричард фыркнул: «Влюблен? Нет, конечно!» И все же при этой мысли у него в груди что-то вздрогнуло. Но Рейли прогнал прочь эту мысль как абсурдную. Он не любит свою кондитершу, а всего лишь получает удовольствие от мимолетного увлечения.

— Я очень люблю маму, но у нее есть склонность видеть то, что ей хочется видеть.

— Она хочет видеть, как ты и мисс Эффингтон составите друг другу партию в этом сезоне. Мать заметила, что в последние несколько недель ты проводил с этой девушкой много времени.

— Чарити — удобная спутница, ни больше ни меньше. Уверяю тебя, я определенно не влюблен.

— Гм, да. — Отец кивнул, задумчиво вращая стакан между ладонями. — Однако у меня напрашивается вопрос.

У Ричарда внезапно возникло ощущение, будто его загоняют в западню.

— И что же это за вопрос?

Он постарался напустить на себя безразличный вид и, сделав глоток виски, посмотрел на отца поверх стакана.

— Кто эта девушка, с которой я видел тебя танцующим сегодня утром в парке?

Граф поперхнулся виски, забрызгав весь письменный стол. Отец отпрянул в удивлении.

— Проклятие! — воскликнул маркиз, схватив забрызганные бумаги, и стал махать ими в воздухе.

— Прошу прощения. — Рейли схватил остальные бумаги и как мог постарался их обсушить. — Ты меня удивил.

— Это видно. — Голос собеседника был сух как трут. Он положил бумаги обратно на стол и снова сел. — Сомневаюсь, что ты хотя бы наполовину был удивлен так, как я сегодня утром. Может, ты объяснишь, что, черт побери, происходит?

Сын одеревенел на стуле. Его отец никогда не говорил с ним таким властным тоном. Будучи взрослым человеком, молодой граф считал очень странным отчитываться перед родителем о своем поведении, словно он какой-то непослушный ребенок. Кроме того, маркиз никогда раньше не высказывал недовольства его поведением, во всяком случае, всерьез.

— Ты что, следил за мной?

— Нет, конечно. Ты забыл, что не все из нас спят до полудня. Гайд-парк — лучшее место для верховой езды в этом проклятом городе. В это время суток там мало людей. Представь мое удивление, когда я увидел моего сына, танцующего с какой-то черноволосой красоткой с самым что ни на есть беззаботным видом.

«Черт, дьявол, проклятие! — ругался про себя Ричард. — Это ж надо было, чтобы так не повезло!»

— Она действительно красивая женщина.

— Черт возьми, Ричард, что с тобой такое? Я искренне надеюсь, что ты ее любишь, потому что такие выходки могут легко испортить репутацию леди и хочешь не хочешь привести тебя прямиком к алтарю!

— Ты же не думаешь, что я стану заниматься такими вещами с дамой из высшего света? Право, отец, я хорошо знаю, от какого рода ловушек надо бежать, как от чумы.

— Значит, она твоя любовница? Ей-богу, Ричард, я надеялся, что ты будешь вести себя более осмотрительно. Твое поведение отражается на всей семье.

— Она не моя любовница. Она просто… — он повертел пальцами в воздухе, пытаясь подобрать правильное слово, — приятное отвлечение.

Едва граф произнес эти слова, как почувствовал их неприятный привкус. Джейн — это не отвлечение, она — нечто гораздо большее, чем он сознавал до этой минуты.