Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая - Станислав Владимирович Далецкий

Пришлось подчиниться обстоятельствам, и в начале октября Иван Петрович уехал с обозом в Омск, надеясь, что разлука с семьей будет недолгой: красные были уже в Тюмени, он сдастся в плен и как раненый будет отпущен домой. Несмотря на пропаганду колчаковской контрразведки, в войсках знали, что красные пленных, тем более раненых, не расстреливают, в отличие от озверевших карателей-белогвардейцев. Потому красные никогда не сдавались белым, зная об их зверствах, а мобилизованные солдаты белых при первой же возможности сдавались красным в плен целыми полками.

В Омске Ивана Петровича погрузили в санитарный поезд и отправили в Иркутск: ввиду приближения красных, столица Колчака готовилась к эвакуации, и госпитали тоже переезжали вглубь Сибири.

Железнодорожные пути были забиты эшелонами с войсками, беженцами, грузами, штатскими и военными, и в этой толчее санитарный поезд до Иркутска двигался короткими перегонами целую неделю. Белочехи, которые помогли Колчаку захватить власть в Сибири, объявили о своём нейтралитете при приближении Красной армии, оговорив предварительно свою эвакуацию через Владивосток на родину.

Эшелоны с чехами создавали дополнительные заторы, так что сам адмирал Колчак, вместе со штабом и эшелоном с золотым запасом Российской империи двигался к Иркутску целых два месяца, пытаясь безуспешно восстановить фронт против наступавшей Красной армии.

Прибыв в Иркутск в ноябре месяце, Иван Петрович был помещён в госпиталь, где ему была сделана операция на ноге, и, оставаясь в госпитале не излечении, он наблюдал агонию колчаковского режима со стороны.

Полумиллионная армия Колчака растаяла как снег под весенним солнцем: принужденно – мобилизованные солдаты разбегались по домам или сдавались в плен полками и батальонами. Верными Колчаку оставались лишь офицерские части, такие как каппелевцы, которые из-за своих зверств на фронте и в тылу не могли рассчитывать на пощаду Красной армии и местного населения в Сибири.

Колчак лихорадочно искал возможность личного спасения, бросив армию, и в конце декабря в Нижнеудинске отрёкся от звания Верховного правителя России, передав его генералу Деникину. Без власти Колчак стал никому не нужен, но рассчитывал с помощью союзников под прикрытием эшелона с золотом добраться до Владивостока. В январе поезд с золотом и Колчаком прибыл в Иркутск, где чехи и союзники передали Колчака местным властям из эсеровско-меньшевистского комитета, который организовал Чрезвычайную следственную комиссию по Колчаку, для установления его вины, по зверствам, допущенным колчаковцами.

Через неделю власть в Иркутске перешла к большевикам, которые продолжили расследование преступлений Колчака, и в начале февраля, по решению этой комиссии Колчак был расстрелян, а вместе со смертью диктатора Сибири закончилась и воинская служба Ивана Петровича в белой армии.

Идеи равноправия и справедливости, провозглашенные большевиками, победили жажду стяжательства власти, имущества и привилегий, двигавшую Колчаком и его сообщниками по белому движению, и их зарубежными союзниками, желавшими отхватить от России и за счёт России и её народов куски пожирнее себе и только себе.

В сущности, большевики попытались реализовать на практике христианские заповеди, и народы России их поддержали в надежде переменить свою жизнь к лучшему, что и обеспечило победу большевиков в гражданской войне с белогвардейцами, желавшими сохранить старые порядки устройства хорошей жизни одних за счет плохой жизни других.

XIX

Несмотря на смену власти в Иркутске, госпиталь продолжал работу по излечению раненых белогвардейцев, которых большевики не трогали до выздоровления. Госпиталь этот был офицерский, и потому новая власть назначила в госпиталь своего коменданта со взводом красноармейцев, которые охраняли территорию и следили, чтобы раненые враги советской власти не организовали заговор и не сбежали от справедливого возмездия за свои преступления, если таковые были совершены на службе у Колчака.

Впрочем, легкораненые офицеры-каратели и идейные враги Совдепов разбежались из госпиталя в первые же дни после смены власти, воспользовавшись хаосом и неразберихой. Иркутск был наводнен сотнями офицеров и штатских, желающих вырваться из-под власти большевиков.

Они пробирались на Восток к Чите, под которой хозяйничал атаман Семенов, а оттуда направлялись в Китай к Харбину, или во Владивосток, где была провозглашена Дальневосточная республика, под прикрытием японских и американских оккупантов, объявившая себя независимой от Советской России. В городе было неспокойно, по ночам раздавались выстрелы, остатки колчаковских войск были ещё неподалеку и не собирались сдаваться на милость победителей, даже узнав о расстреле Колчака.

Большевистский комендант госпиталя переписал всех раненых офицеров, заставив каждого написать свой послужной список участия в белогвардейских армиях Колчака или других вожаков белого движения: Деникина, Юденича и прочих спасителей России, как они называли сами себя, и далее, при выздоровлении, офицер отпускался восвояси или направлялся в тюрьму ЧеКа для дальнейшего разбирательства по участию в белых армиях.

Нога Ивана Петровича заживала медленно, на костылях далеко не уйдёшь, да и уходить из госпиталя ему было некуда и незачем – один бой с красными под Челябинском не являлся преступлением для мобилизованного офицера, а потому он спокойно оставался в госпитале, ожидая полного выздоровления и избавления от костылей.

В феврале он написал письмо домой о своём пребывании в Иркутске, не очень-то надеясь, что это письмо дойдет до адресата при полной разрухе управления в стране Советов. К своему удивлению, в марте он получил ответ от жены, которая обрадовалась известию от мужа и писала ему, что ожидает ребёнка: сентябрьский отпуск Ивана Петровича давал свои плоды. Это известие заставило офицера заняться тренировкой раненой ноги, чтобы быстрее отправиться домой – как он надеялся, Советская власть не будет иметь к нему претензий за службу у Колчака и отпустит его к семье, где ожидалось пополнение.

В начале мая Иван Петрович, наконец, освободился от костылей и захотел покинуть госпиталь, но к его удивлению, комендант приказал отвести вылечившегося офицера в ЧеКа для дальнейшего решения его участи. Это было неожиданно, но деваться было некуда, и Иван Петрович под конвоем был препровожден в ЧеКа, где его поместили в тюрьму, пока не разберутся, что с ним делать дальше.

Несколько раз Ивана Петровича вызывали на допросы, где он подробно рассказывал своей послужной список у Колчака, у Временного правительства и в царской армии и собственноручно записывал свою биографию.

Месяца через полтора, в июне, на очередном допросе, следователь сказал, закрывая папку с личным делом Ивана Петровича:

– Поручик Домов, сообщаю вам, что данные о вашей службе у Колчака подтвердились, в боях против Красной армии вы не участвовали, в карательных акциях колчаковцев не замешаны и никаких претензий у Советской власти к вам нет.

Но командование, рассмотрев ваше дело, предлагает вам, боевому офицеру и учителю, службу в Красной армии, командиром учебного батальона здесь, в Иркутске. Война ещё